Новый год стучится!

До Нового года осталось меньше пяти суток. Все с нетерпением ждут момента, когда можно будет загадать желание и хотя бы на миг поверить в то, что оно сбудется. 

А есть ли в ваших книгах сцены, где герои встречают Новый год, едят замысловатые блюда, пьют дивные напитки, самозабвенно пляшут на столах, дарят друг другу подарки или посвящают песни и сонеты? Делитесь, может быть, кто-нибудь захочет узнать новые рецепты к своему праздничному столу или позаимствовать идеи для проведения яркого и незабываемого праздника!

Мои герои отмечают Новый год тихо и скромно. Вот одна из сцен:

Праздничный стол сиял свечами, отражавшимися в зеркалах, изгибах канделябров, в серебряном ведерке с запотевшей бутылкой шампанского и единственном столовом приборе. Мари томилась в ожидании приказа подавать на стол, а Эрика все медлила, сгорая от стыда и беспомощности. Она была ничем не лучше этой бедной девушки, обязанной прислуживать ей. Она — никто, она недостойна всего этого, лишь волей случая оказавшись здесь.

И тут ее осенила прекрасная идея — сделать эту ночь праздником хотя бы для одного человека.

— Мари, не хочешь встретить Новый год вместе со мной? Ведь мы тут только вдвоем, — улыбнулась она девушке, подойдя к столу.

— Что вы, мадмуазель, мсье это не понравится! Слугам это запрещено! — на мгновение опешив, испуганно выпалила Мари.

— А как мсье узнает об этом? Только если ты сама расскажешь ему. Или своей маме.

— Нет-нет, я ничего никому не расскажу, мадмуазель… — Девушка была в замешательстве. С одной стороны, она прекрасно понимала, что не имеет права сидеть с госпожой за одним столом, но с другой, она должна выполнять все ее требования и капризы. — А Вы правда хотите, чтобы я посидела тут с Вами?

— Конечно, Мари. Разве я стала бы предлагать, если бы не хотела? Как Новый год встретишь, так его и проведешь, а я не хочу весь год быть в одиночестве. Поставь себе прибор, и будем праздновать.

— Если мсье узнает…

— Не бойся, Мари, я ничего ему не скажу, — уверила она девушку, садясь за стол. — Только и ты пообещай мне, что никому не расскажешь об этом.

— Конечно-конечно, мадмуазель, обещаю, — вспыхнула румянцем Мари и умчалась на кухню за посудой.

Еда оказалась невероятно вкусной, а вот с шампанским пришлось повозиться. Сначала пробка никак не хотела вылезать из бутылки, а потом неожиданно выстрелила в потолок вместе с пенной струей. Залитую брызгами скатерть девушки сообща решили оставить без внимания.

После взаимных пожеланий счастья, в комнате на несколько секунд повис мелодично-хрустальный звук в унисон. Затаив дыхание, Эрика осторожно отпила из бокала. Она слышала о шампанском, но даже представить не могла, что когда-нибудь сможет попробовать это бесконечно дорогое вино. Едва заметная холодность пробежала по языку легким шепотом пузырьков — покалывающих, словно крошечные искры с легкой кислинкой и оттеняющей их едва ощутимой фруктово-сливочной сладостью. Удивительное, непередаваемое ощущение… Девушка быстро и осторожно взглянула на служанку, уже отставившую от себя пустой бокал и принявшуюся за кусок индейки. Похоже, для Мари шампанское не было чем-то недосягаемым. Наверное, здорово, когда твой отец — повар в богатом доме.

Своего отца Эрика никогда не знала, он умер незадолго до ее рождения, как говорила мать.

Очень хотелось расспросить Мари о мсье — какой он? есть ли у него семья, жена, дети? чем он интересуется? как проводит время? — но Эрика боялась нарушить его запрет, да и вести беседы она не умела. Впрочем, это и не потребовалось: когда все блюда были перепробованы, а шампанское выпито, язык у служанки стал потихоньку развязываться.

Закончились ее излияния тем, что Мари чуть ли не слезно просила душеньку-голубушку мадмуазель никому не говорить, что она ей тут наплела, потому что все это добром для нее не кончится. Эрика заверила ее, что все сказанное останется только между ними.

Так и наступил Новый, тысяча восемьсот четырнадцатый год.