Океан так прекрасен...

Флешмоб от Богдана Костяного — поделиться отрывком, который демонстрирует неприятное воспоминание героев, связанное с мореплаванием или кораблями.

Их есть у меня, ГГ «Неверного ленинца» очень не любит водоплавать:

Книга вторая, «Пулеметчик»:

Океан так прекрасен! Он величествен, необъятен, суров, он такой... А сказать честно, так это просто масса бесноватой воды, переплыв которую, надо долго оправляться от потрясения.
Так было написано в одной хорошей книжке и я с этим полностью согласен.
Кое-как подняться на ноги я сумел лишь на третий день, судовой врач рекомендовал мне лимоны и обязательно пересилить себя и выйти погулять. Стюард проводил меня на прогулочную палубу, где я привалился к надстройке и старался не глядеть на воду, но через полчасика высасывания нарезанного дольками лимона и вдыхания соленого морского ветра мне и правда полегчало, причем настолько, что захотелось есть.
Ресторан первого класса помещался под роскошным стеклянным куполом и обслуживал всего три сотни пассажиров из почти трех тысяч на борту. Также первому классу служили курительные с кожаными диванами, бильярдные, библиотека, отдельная палуба для прогулок и многое другое. Впрочем, на «Кельтике» и третий класс имел свои салоны, палубы и даже детскую комнату, только меньшие по размерам, да и людей (в основном, иммигрантов в Америку) на них приходилось куда больше.
Куриный бульончик, которым я ограничится, провалился в желудок, будто и не было его в чашке, на что-либо иное я не отважился, стюард понимающе поклонился и отпустил меня восвояси. В каюте я вдруг понял, насколько меня вымотали два дня морской болезни и решил попробовать заснуть.

Книга третья, «Пораженец»:

Как и все на Балтике, Эрик хорошо знал немецкий и первым делом похвалил мою экипировку — кожанку, парусиновые брюки, свитер и сапоги
— До берега тридцать миль, до Стокгольма втрое дальше, нам чуть ближе. Немцы здесь бывают, но мы нейтральная страна, могут партию для досмотра спустить, но это редко. Вы журналист, карточка с собой есть?
Я кивнул.
— Хорошо. Я уже возил нескольких. Если без происшествий, к вечеру дойдем.
Стоило выйти из гавани на настоящую, широкую Балтику, как ветер сразу разгладил в струнку желтый крест на тугом синем поле кормового флага.
Темная вода роняла пену с гребней, но даже низкая сизая туча, как и налетевший шквал с косыми струями пугали меня меньше, чем качка. В обложном дожде сразу пропал берег, серая мгла закрыла все, что дальше носа и злая волна взялась за нас всерьез.
Здравствуй, морская болезнь, здравствуй, брезентовое ведро.

Оттуда же:

И что у меня будет попутчик в Россию.
Он прибыл на следующий день, свободно проехав Германию и Данию со швейцарским паспортом. Хотя какой из Нестора Михненко швейцарец...
Эрик принял нас на борт, пожал руки и сразу посоветовал мне лечь в каюте на нижнюю койку.
— Чего это он? — тихонько поинтересовался Нестор.
— Укачивает меня.
Часа через три, как мы вышли из видимости берега, ровный стук паровой машины замедлился и вскоре совсем затих. Я нашел в себе силы подняться наверх и спросить почему сбросили ход. Эрик только указал рукой — с юга надвигался корабль раза в три побольше нашей лайбы, над его трубами дрожал горячий воздух почти без дыма.
— Подняли сигнал «Лечь в дрейф, принять досмотровую партию».
— А кто это?
Впрочем, я уже рассмотрел ответ на корме подходящего низкого миноносца — там трепыхался белый флаг с черным крестом.
Немцы.
Корабли встали борт о борт и к нам перепрыгнули трое матросов в бескозырках, бушлатах и с винтовками, совсем как наши, разве что надписи на ленточках латиницей и кокарда круглая, германская. За ними — старший, в кожанке, с погонами в якорях и кобурой парабеллума на поясе.
Досмотр прошел быстро, на одетого матросом Нестора даже не обратили внимания, а вот мой прикид вызвал интерес.
— Документы.
Я вытащил свой американский паспорт и пару бумажек.
— Американец?
— Да.
— Что вы здесь делаете?
— Я журналист, вот мое редакционное удостоверение.
— Author Today?
— Да, это журнал, для которого я пишу.