Отрывок из будущего

Первый флешмоб на АТ в котором я участвую. Задумка пока не оформилась окончательно, ведь в истории должен быть смысл, а не просто приключения. Но где-то к концу года планирую взяться за нее всерьез.

Спаситель Арсения был тощ. Складывалось ощущение, что под кожей совсем не осталось мяса. Глаза его, запавшие, окружали темные, почти черные круги, а на шее, торчавшей из неопределенного цвета телогрейки, коричневой полосой виднелся шрам. Подсев к огню, спаситель кинул в него пару щепок и протянул к нему руки. Арсения передернуло. Ссохшиеся кисти длинные, коричневые, как лакированное дерево, венчали пальцы больше напоминающие стебли бамбуковой удочки. Каждый палец заканчивался длинным и острым ногтем.

“Не стремайся, пацанчик”, – растягивая слова проговорил мужчина, улыбнувшись щербатым ртом, – “не для того я тебя тащил из воды. Маза есть. Я тебе вкратце накидаю, а ты сам маракуй, как получше заделать”. Арсений кивнул, и тоже подсел к костерку. Осклабившись, и демонстративно не смотря на водолаза, странный человек начал свой рассказ.

“Это еще во времена Усатого было, прихватили меня на мокром, Иван Иваныч отвесил пятнашку. Ну тут, как у всех блатных: паровоз, вокзал, все в слезах, мама прощай. Встали тут, как Аврора, а вокруг ни полустанка ничего, голая тундра, но решили мы дернуть, вдруг подфартит. Не чалить же с оленями под Мурманском.

Я шел, Карпуха, змееныш-избач, Филин, шнифер, да с нами еще полоумный затесался, Кирей звать. На воле девке болта подпустил, родители её в атас, а бажбан в громкую поет: жениться хочу. Его прямо под дверями лягаяши и повязали. Ночью, пока кумы белой грелись, мы дернули в пол. Зима, все белое, но нам в фарт, метель поднялась, по следам даже собака не возьмет. Двинули к берегу, и осели. Неделю на краюхе хлеба, а мы сидим, ждем, еще неделя.

Тут Киря с глузду съехал, начал блажить, что надо ему обратно, к своей крале, мол, ждет его не дождется. Филин в ответ, что тихаться надо, а он тому банки ставить полез. Ну, и оформили ему мессер под батарею, он, конечно с копыт, а мороз стоит, уши звенят. Даже травы, какой не набрать, снегу по свайку. Тут Карпуха, кинул мысль на дакшу усопшего пустить, мы, значит, не отказались, шамать то не дураки, а через неделю и Карпуха от холода представился. Филин, калач битый, еще на киче строганину делал, да брагу гнал и его на стол оформил. Ну и чего тут гордиться, жили мы так еще пару недель, все ждали, как теплее станет, дернем педали на юг, но не свезло, тоже дуба врезали.

По осени, как оттаяли, голодухой пробрало, и ничего-то в горло не лезло, только мясо. Ну, мы сначала с нехвата чудили, а потом накрыло. Осознали как на духу, что нам тут от веку куковать, как у кума, так вспотели на полную. Держали себя, как могли, раза три в кровь бились, промеж собой, лишь бы не жрать. Только как тут сдержишься, вот и пропадали людишки. Местных не трогали. По понятиям, не срали где жили, но иногда случалось. А тут смотрю, тебя несет к берегу, ну я и смекнул, ты парень меченый, глядишь и цинканешь кому надо, что Филин, Карпуха да Петя-ювелир решили двинуть куму. Откинуться хотим», – внезапно он затих, и воровато оглянулся на шалаш, где одна пара ног слегка дернулась. Вскочив, он рывком поднял Арсения на ноги, и зашептал ему в ухо: "В общем, ты парень отогрелся, так что иди, вон туда, по тропочке, я тебе помог, а ты мне, чтоб по понятиям. Давай в темпе, а то у меня деляги на вилок слабые, не отвечу за них, когда тебя почуют, а твои тут недалеко, так что двигай".