Эротический субботний отрывок

Третий раз был намного более долгим и медленным. Он скорее напоминал их прежние игры, в которых айланн стремился заполнить её целиком изнутри и объять со всех сторон снаружи. Нет, пожалуй, сейчас они погружались друг в друга ещё больше, пользуясь тем, что ублажённые нервы не торопятся снова вознести их на вершину, наоборот, замедляясь, чтобы продлить этот безумный восторг. Слияние достигло такого растворения друг в друге, что в какой-то момент Алрина подумала — вот бы и правда умереть прямо сейчас, чтобы запечатлеть этот блаженный миг навечно!

Клед вошёл в какой-то раж, священное безумие, подобное легендарному Танцу Смерти, только прославляющее жизнь. Наслаждение уже давно достигло грани того, что казалось возможным выдержать, не лишившись чувств, но перешло эту грань, а сознание всё ещё было при нём, и границы восприятия, не находя иного выхода, расширились. Он казался сам себе не человеком, а каким-то божеством с победно раскинутыми крыльями и птичьей головой. Ворона?

Силы не иссякали, Клед словно черпал их откуда-то из-за пределов мира, вливал в любимую, и они возвращались к нему через её сияющий взгляд. Им больше не было нужды тесно прижиматься друг к другу, потому что протекающие меж ними незримые потоки окутывали их сплошным облаком и, казалось, даже немного светились.

Наслаждение было таким острым и длилось так долго, что превратилось в муку, самую сладкую на свете. Возможно, Клед натёр интимные места себе и ей, потому что появился привкус боли, однако он терялся в невыносимой сладости этого бесконечного соития, и остановиться было чуть более невозможно, чем продолжать.

Клед упивался податливостью любимой, ему казалось, она воплощает в себе мать-землю, принимающую в себя животворный дождь его семени. Похоже, в этом запредельном состоянии, он несколько раз излил его и даже не заметил — в смысле, не было обычного спада, потребовавшего бы восстановления сил. И её утроба тоже неоднократно взрывалась конвульсиями, но лишь ненасытно просила ещё и ещё...

В какой-то момент возникло странное желание упрочить эту добровольно отданную любимой власть над собой в некоем предельном действии. Остановить мгновение, умертвить её, посмотреть, примет ли она от него даже смерть... Руки сами собой сжались на горле айланны. Она даже не пыталась сопротивляться — наоборот, смотрела так, словно пыталась отдать ему душу, выдохнуть её с остатками воздуха и подарить ему... На глазах у обоих выступили слёзы от счастья полной взаимной отдачи.

И вдруг обычное сознание толчком вернулось. Явилось картинкой из Арки, когда Клед-Меч убивал любимую в соитии. И отрезвило холодным душем. Он отдёрнул руки, замер... Какой кошмар! Оживший наяву. Он чуть не убил её. От большой любви... Нет, он всё-таки безнадёжно искалечен Смертью!

Клед рванулся отстраниться, но Алрина поймала его за руки. Обхватила ногами, опрокинула на себя. Принялась целовать, двигать бёдрами, умоляя продолжать, и каким-то чудом любовное исступление вернулось, не отпустив его до конца. Словно тьма накрыла саваном лишь на мгновение, но айланна отогнала её, вернула его к свету, смыла своим «солнышком» порочные тени. Упоение властью погасло, сменившись таким же неистовым желанием служить.

Он поднял любимую так, чтобы она сидела на его поджатых коленях, облобызал её грудь, обхватил руками, тесно прижав к себе и сделал паузу, вонзившись, как можно глубже, пока выражал свои чувства в бездонном поцелуе. И словно это признание её своей богиней подействовало сильнее физических ласк, бёдра любимой задрожали, заходили ходуном сами по себе. Её начало трясти, а он, стараясь удержать священное безумие ещё хотя бы на пару мгновений, не давал ей оторваться, лишь снова рывками давил на плечи, хотя и так упирался в донышко утробы и целовал, целовал, целовал...

Но, как не удержать весенний сель плотиной, так и их в конечном итоге взорвал напор неистового экстаза, сносящего остатки разума. Клед едва успел прижать голову Алрины к своей, чтобы не переполошить всех часовых, поцелуем гася до невнятного мычания, рёв их общего торжества — тьмы над светом, любви над разлукой, жизни над смертью.