Субботний отрывок. К истокам

Продолжаю участвовать в регулярном флешмобе: https://author.today/post/427720

И сегодня, в праздничные дни, захотелось вспомнить о романе, с которым я пришла сюда ровно три года назад, - "Жаворонок Теклы". К моему удовольствию, его по-прежнему время от времени читают, а я всегда буду помнить и дорожить своим первым крупным произведением. И сейчас публикую его новогодний фрагмент, кстати, основанный на личных впечатлениях от зимней поездки в Москву. Здесь все спокойно, умиротворенно и радостно, до тяжелых событий еще далеко. А главная идея романа - пожалуй, в том, как важно беречь друг друга и хрупкие мимолетные радости жизни)

Через два года после юбилея Айвара, который он отметил с друзьями в Питере, супруги снова прилетели в Россию, но не по работе, а в небольшой отпуск. Это был январь, когда здесь шли затяжные каникулы. Об их пользе для экономики и здоровья населения судачили все кому не лень, однако Айвару и Налии было радостно несколько дней отдохнуть душой в милых им краях, которые под снежным покровом и россыпью сверкающих гирлянд казались фантастической и уютной сказкой. Им нравилось беззаботно проводить время, а еще оба любили красоту и яркость, любили поглазеть на многоликую, пеструю толпу и заодно показать себя. Налия для путешествий по зимнему краю обзавелась прелестным бледно-голубым пальто, расписной шалью дымчатой серой расцветки и белой песцовой шапочкой. А вот Айвар, не боясь холодов, всегда пренебрегал головным убором, отчего казался еще моложе в слегка хулиганистой кожаной куртке на меху.

Вначале они посетили Москву, которая показалась Налии по-европейски роскошной, но более холодной, чем в годы ее детства, а сквозь блеск красочных витрин, ярмарок и уличной моды проглядывала мрачность и людская отчужденность. «Хотя может быть, я и ошибаюсь, — говорила она мужу, — То ли в детстве мы живем собственными фантазиями, то ли в зрелости становишься более тупым к житейским радостям, но сейчас мы с тобой здесь едим блины с черной икрой и маскарпоне, а я продолжаю скучать по тем самым леденцовым петушкам». Айвар же не особенно задавался философскими вопросами во время отдыха. Он предпочитал радоваться вкусному хрусту снега, узорам на стекле, огромным нарядным елкам, лакомствам, горячему чаю, который на ярмарках наливали из расписных самоваров, и величественным небоскребам под вечерним небом.

Там же с ними произошел забавный случай. За обедом в большом кафе, у стойки, супруги услышали, как их беззастенчиво обсуждают двое молодых людей, сидящих поблизости и уверенных, что иностранные гости ничего не понимают.

— Какая аппетитная губошлепочка! — восхитился один, разглядывая Налию. — Вот бы с ней поближе познакомиться. Говорят, что они сущий огонь, на особо близком расстоянии!

— А этот? — вздохнул собеседник и безнадежно махнул рукой в сторону Айвара. — Ты его бицухи видел? Я бы и сам рад, но лучше не связываться, обожжешься! Приехали небось откуда-нибудь из Парижа, видно по фасону. И называть их теперь надо французами, и в рот смотреть, будто это мы здесь дикие лапотники...

— Не угадали, мы из Эфиопии, — сказал наконец Айвар и не смог удержаться от смеха, когда один из парней чуть не подавился пивом. — И в рот нам смотреть вовсе не надо, но за комплименты спасибо.

— Да ладно? — ошалело спросил другой. — А что же по-русски так говорите? Афророссияне, что ли?

— Нет, мы все-таки афро-африканцы, — с хитрой улыбкой отозвалась Налия. — Тут мы выросли, выучились, но теперь живем и работаем в Африке, а сюда просто в гости приехали.

— И кстати, против слова «негры» мы тоже ничего не имеем, — добавил Айвар.

Это слово даже нравилось ему, в отличие от многих земляков, настаивающих на том, что они относятся к отдельной, самостоятельной расе. Айвар не понимал этого пижонства и считал, что «эфиоп» или «африканец» — пресные, формальные слова, обозначающие только то, что ты не француз и не азиат. «Чернокожий» — тоже не несет никакой эмоциональной нагрузки. А вот «негр» — совсем другое дело. Это не просто раса, а отдельное культурное и чувственное понятие, проникнутое болью нищеты и рабства, романтичными нотками джаза и чечетки, суровым воздухом американского Гарлема, таинственной магией вуду, солнцем и ароматами прекрасных южных цветов, фруктов, кофе и соуса табаско. Таким красочным наследием стоило бы гордиться, а не брезговать, как думал Айвар, сожалея о непонятливости и черствости своего народа.

Московские парни оказались хоть и болтливыми, но добродушными, и супруги еще долго обсуждали с ними текущую обстановку в России и терпеливо отвечали на всякие причудливые вопросы об Африке. А на следующий день им предстояло садиться в поезд — курс лежал на Северную столицу.