Галлюцинации или видения

Присоединяюсь к флэшмобу от Павла Маркова (https://author.today/post/460622). Видения в "Тяжести прощенных грехов" у меня играют значимую роль. Но вот чего там больше, - мистики или чистой психиатрии, - вопрос намеренно оставлен открытым.

Килиан не в первый раз находился в родовом замке графов Стерейских и, в общем-то, неплохо здесь ориентировался. Полутемный коридор, освещенный лишь настенными подсвечниками, производил какое-то давящее, угрожающее впечатление из-за тяжелых багряно-красных портьер, предохранявших замок от сквозняков. В традициях Западного Идаволла, на стенах не было ни картин, ни охотничьих трофеев.

Зато через каждые несколько шагов стояли зеркала. Зеркала практически в человеческий рост, расставленные у противоположных стен и образующие зеркальные коридоры, создавая иллюзию лабиринта. Раньше Килиан не слишком обращал на это внимание.

Сейчас ему казалось, что в лабиринте блуждает его душа.

— Оставьте меня, — коротко приказал он, — До завтра вы мне не понадобитесь.

Лишь когда свита разошлась по своим делам, он медленно обернулся и в упор взглянул на отражение в одном из зеркал. В зеркале отражался он сам — таким, каким и был. По-иллирийски тонкие черты лица. Растрепанные черные волосы до плеч. Темные глаза, которые мало кто именовал иначе как хитрыми.

Вот только он готов был поклясться, что только что краем глаза видел в зеркале совсем иного человека. Видел аккуратно уложенные светлые локоны, холодные голубые глаза и породистое лицо идаволльской аристократии.

Видел лицо своего брата.

Да и так ли велика была разница? Их никто и никогда не называл похожими. Никто и не думал уподобить безупречного наследника престола презренному бастарду. Но чем больше он вглядывался в свое отражение, тем больше общего видел. Фамильный аристократический нос — такой же, как у брата и у отца. Упрямый выступающий подбородок — тоже фамильный. Взгляд, в глубинах которого скрывалась бездна, в которую мало кто рискнул бы заглянуть.

— Я все еще сражаюсь с тобой? — хриплым голосом спросил бастард, — Даже сейчас, когда ты мертв. Даже сейчас наша война продолжается?

Каким-то внутренним ухом он услышал крик. Крик, с которым его брат умирал в огне. До сих пор звучало во всем теле его последнее проклятье.

«НАСЛАЖДАЙСЯ ЕЁ НЕНАВИСТЬЮ!»

— Оно не сбылось, брат, — так же вслух сказал он, — Оно не сбылось. Ты проиграл. Она не ненавидит меня. Ты проиграл...

Желал ли он убедить в этом Амброуса? Или самого себя? То и другое было равно бесполезно. Ведь что ни говори, а сейчас он и Лана были по разные стороны баррикад. И хотел он этого или нет, но он развязал эту войну.

Войну, которой еще только предстоит разгореться в полную силу.

— Ты начал эту войну, Амброус, — тихо, но твердо сказал Килиан, — А я её закончу.

Он зажмурился, а когда открыл глаза, вновь увидел в отражении себя. Увидел темные волосы и кривую усмешку, исполненную превосходства. В этой усмешке отражалось то, чего никогда не было у Амброуса: память человека, пробивавшегося своим умом и своим упрямством. Изучавшего науки, постигавшего колдовские тайны, чтобы однажды сравняться с теми, кто получил власть и статус по праву рождения.

Ощущение собственной победы.

Он видел себя, но себя ли он видел? Хотя не сказать чтобы Килиан когда-либо считал себя уродом или даже невзрачной серой мышью, особой красотой он также не отличался. Сейчас же он ловил себя на мысли, что взглянув в глубокий омут синих глаз, любая женщина отдалась бы ему в тот же вечер.

Даже Лана. Да. Если прямо сейчас она предстанет перед ним, то станет его, и ему уже никогда не придется боятся, что следующая их встреча случится на поле боя.

И вспомнив чародейку, Килиан вспомнил и её слова, сказанные, казалось, целую вечность назад:

«Я смотрю на тебя и вижу Её. Твою Владычицу. Я вижу, как ее черты проступают на твоем лице. Я вижу, как ее взгляд блестит сквозь твои ресницы. Я вижу, как она говорит твоим голосом. И то, что ты отверг её... Не думай, я этого не обесцениваю. Но этого мало. Она уже внутри. Вот здесь.»

Вот кого он видел в отражении в зеркале.

Так могла бы выглядеть Владычица Ильмадика, если бы была мужчиной.

— Я больше не твой раб, — вслух сказал ученый.

— Конечно, нет, — ответило неожиданно отражение, — Ты победил меня. Я свергнута. Колесо сделало оборот. Владычица повержена: да здравствует Владыка. До тех пор, пока не придет новый смельчак, который скажет: «Я больше не твой раб».

Килиан стиснул зубы:

— Я не такой, как ты!

— Как пожелаете, Владыка, — поклонилось отражение.

— Не называй меня так!

— Как пожелаете, Господин, — откровенно издевалось оно.

Ученый выдохнул, сознавая, что и возразить-то нечего. Бывшая Владычица превратилась в рабыню. А он... он лишь занял её место.

До поры.

И тут неожиданно мелькнула еще одна мысль.

— А как это было у тебя?

С этими словами он заглянул в темные омуты глаз. Прямо и без страха. В них легко было утонуть. Но сейчас он желал донырнуть до самого дна.

И увидеть, что скрывается за ним.

— Говорят, что когда ты вглядываешься в Бездну, Бездна тоже вглядывается в тебя.

Тот, кто сказал это, был ему незнаком... Вроде бы. Высокий мужчина со светлыми, почти белыми волосами, фигурой античного полубога и холодным взглядом светлых глаз; его невозможно было не запомнить, встреться они хоть раз. И в то же время...

В то же время Килиан чувствовал, что знал его. Чувствовал, что всю его жизнь этот человек наблюдал за ним из переплетений вероятностей.

Даже после своей смерти.

— Ты знаешь, кто я? Скажи это.

И ученый понял, что действительно знал.

— Эланд. Властелин Хаоса.

Ответом ему был негромкий смех.

— Ты хотел увидеть, что в глубине? — спросил Эланд, — Что ж... Смотри. В глубине — лишь я.

— Ты мертв, — напомнил Килиан.

Но как он ни хотел, чтобы это прозвучало твердо, что-то было такое во взгляде древнего бога, от чего бросало в дрожь.

— О, да, — согласилось отражение, — Я мертв. Только знаешь? Это не имеет значения. Тело — всего лишь тело. Разум — всего лишь разум.

— А что же тогда имеет значение? — спросил ученый.

Логика. Нужно спрятаться от страха за холодной броней логики.

— Душа, — коротко пояснил бог, — Та душа, что живет в вас всех. В твоем брате, что пытался быть мной, но оказался слишком слаб. В Тэрле и Леинаре, что думают, будто служат своему христианскому Богу... А на деле уже давно не с Ним, а со Мной. В этой шлюшке Ильмадике: кстати, тебе ведь понравилось то непередаваемое чувство, когда ты публично унизил её? Мне оно, помнится, очень нравилось, когда я был жив.

— Я сделал это лишь по необходимости, — против своей воли стал оправдываться Килиан, — Если бы люди не увидели в ней рабыню, они бы до сих пор верили...

— Ой, мне-то не ври, — рассмеялся Властелин Хаоса, — Ты наслаждался этим. Я тебя не осуждаю, я могу тебя понять лучше, чем кто бы то ни было. Ведь я — это ты.

Что-то было в его словах, что заставило колебаться. И все-таки Килиан покачал головой:

— Нет. Ты не я. Я — это я. А ты — всего лишь колдун, свергнутый и убитый собственной любовницей.

Он сам не знал, почему пытался задеть, оскорбить божество. Может, надеялся, что разозлившись, Эланд покажет себя обычным человеком? Однако Властелин Хаоса не разозлился.

— О, да, — согласился он, — Она свергла меня... Победила... И в этот самый момент стала мной, а я стал ею. Ровно до той поры, как пришел ты, Покоритель Владык.

Против своей воли, Килиан дрогнул, услышав прозвище-когномен, под которым славили его сторонники по всему королевству. Покоритель... Победитель...

«Потому что какие бы цели вы ни преследовали, это лишь иллюзия. А реальность — вот она. Вам просто позарез надо победить. Любой ценой».

— Так что же, — спросил Килиан, обращаясь разом и к Эланду, и к Лане, — Я должен был смириться? Сдаться?

— А в этом самое веселое! Я побеждаю именно потому что альтернативы мне нет! Её просто нет!

Властелин Хаоса смеялся. Казалось, он сейчас покатится со смеху. И зеркало уронит.

— Что бы ты ни выбрал, как бы ни путал следы, в конечном счете дорога все равно приведет ко мне! Потому что я — это единственный путь! Путь победителей и побежденных! Путь Владык и рабов!

Кулак ученого врезался в зеркало, разбивая его на осколки. Но вместо того, чтобы исчезнуть, отражение стало хохотать пуще прежнего. Десятки лиц Эланда отражались в осколках зеркал, смеясь над человеком, пытавшимся бороться с Бездной внутри себя.

— Имя мне Легион! — продолжало разоряться отражение, — Я Альфа и Омега! Я каждый из вас, и потому я бессмертен! Я — каждый из вас!

Килиан заткнул уши, чтобы не слышать этого, но казалось, голос Владыки ввинчивается в его мозг, минуя уши. Он закрыл глаза, но все равно видел отражения в осколках зеркал.

— Каждый, кто желает победы; каждый, для кого жизнь борьба; каждый, кто желает власти, превосходства, повиновения! Каждый из вас — лишь продолжение меня! Со мной нельзя бороться, потому что я И ЕСТЬ борьба!

— Нет... — прошептал Килиан.

Голос Властелина Хаоса сбивал с мысли, приводил в смятение, но ему все-таки удалось на секунду собрать свою волю в один импульс.

— Исчезни. Сгинь на дно. Я не желаю тебя слышать. Прочь. Vade retro!

Волна магии ударила во все стороны, разрушая все вокруг. Разбивая вдребезги субреальность подсознания.

Ученый вынырнул из транса, в который погрузился незаметно для себя. Он стоял перед совершенно целым зеркалом, в котором отражался лишь очень усталый человек, терзаемый обидой за ложные обвинения и сгорбившийся под грузом нежеланной ответственности за других людей.

На этот раз это было на все сто процентов его отражение.

(с) "Тяжесть прощенных грехов", глава "Вглядываясь в Бездну" https://author.today/work/237913