Голоса тех кого нет

Сайрус дрожащей рукой выключил воду. Голоса становились все громче и настойчивей, сперва ему казалось, что это просто какой-то шум в ушах, последствие перелета, затем операции, да мало ли чего. Но теперь он отчетливо понимал, что они поселились в его голове, они караулили его в темноте, поджидали, когда он окажется в одиночестве. Чтобы снова раз за разом внушать ему, что он отброс рода человеческого. Чтобы в конце концов он или искалечил сам себя, или убил императора. Конечно, психиатры будут только рады принять его в свои теплые объятия, начать его изучать и лечить, пробовать на нем новые методики, сравнивать со старыми. Он умрет в уютной палате с мягкими стенами, один со своими голосами, которые будут шипеть ему в уши, будить его среди ночи, заставлять бросаться на стены. Он будет искать любую возможность заткнуть голоса, и доктора будут травить его лекарствами. Он будет искать любые острые предметы, чтобы начать себя резать, и они отнимут у него все вещи. Он будет душить себя любым куском одежды, и они разденут его донага. Он будет бросаться на стены в надежде разбить свою голову, и они его спеленают. Он будет пытаться захлебнуться едой, и они станут кормить его через капельницу.

На дрожащих ногах он вышел в спальню, не обращая внимания на то, что за ним остается лужа воды, схватил первые попавшиеся брюки из шкафа и стал надевать их прямо на мокрые ноги. Штаны липли к ногам, отказывались натягиваться, хотя объективно были ему немного велики. Кое-как он справился с брюками, схватил рубашку и резко продел руки в рукава. Некогда заниматься подбором гардероба, еще немного – и голоса его догонят, снова станут шептать прямо в мозг, подсказывать, как можно проще вскрыть себе вены или сломать руку. Усилием воли Сайрус остановился и заставил себя надеть носки, желание выбежать босиком на мороз было слишком сильно. Обувшись, он поднял с пола пальто и надел его поверх незастегнутой рубашки, дальше медлить уже не было смысла, и он выбежал из дома.

Улица встретила его привычным мелким снегопадом, снежинки были недостаточно большие и красивые, чтобы радовать глаз в вечерних сумерках, и слишком навязчивыми, чтобы их игнорировать. Они мгновенно забрались в распахнутый ворот рубашки, обжигая еще влажную кожу груди и живота, упали на мокрые черные волосы, беспорядочно спутанные после душа, таяли на протокоже головы, испещренной свежим рисунком. Он подошел к машине и дернул ручку. Конечно, лимузин был открыт, но, похоже, он забыл предупредить водителя, потому что тот выбежал с черного хода, старательно запихивая в рот остатки сэндвича и одновременно натягивая куртку. Сайрус не стал дожидаться, когда парень начнет оправдываться, и сел в машину.

– Куда прикажете? – Водитель тоже решил не заострять внимание на том, что его даже не вызвали.

– К дому Нивели. – Сайрус распахнул дверцу бара и посмотрел внутрь. Конечно, былой роскоши там не наблюдалось, все наркотики остались в далеком прошлом, никакого крепкого алкоголя тоже не было, в маленьком ящике скучало всего две бутылки вина. Лучше, чем ничего.

Они подъехали к дому Клэр так быстро, что Сайрус даже не успел привести себя в порядок, но он особо и не пытался. Распихав пару бутылок по карманам пальто, он открыл дверь машины. Водитель, безусловно, останется в машине, как это было все прошлые сутки, но ему стало жалко парня.

– Если я зайду в дом, выжди десять минут и езжай домой. Приедешь рано утром.

Сайрус подошел к двери и оперся о косяк, он был уверен, что Клэр уже в курсе его прибытия, наверняка ее самопальная охранная система просигналила ей. Ждать пришлось недолго, Клэр открыла ему дверь, на ней был все тот же серый спортивный костюм, а в руке все тот же парализатор. Не раз и не два он стоял в дверях с бутылкой вина, и ни разу ему не было нужды объяснять цель своего визита. Но все когда-то бывает в первый раз, и теперь его очередь признаваться в том, что ему страшно спать одному.