Галлюцинации
Автор: Annaзамечательный флеш от Павла Маркова https://author.today/post/460622
я добавлю - и видения, мороки, вещие сны и прочее
Орней, особенно второй том, весьма щедр на вот это вот все безобразие
Страдают от него многие герои, прежде всего Джузе Орсала, в ком Тьма оставила свой след
Цок, цок-цок-цок.
Стучат ворсистые паучьи лапки по каменным плитам .
Джузе озирается. Концы сводчатой галереи теряются во мраке. Туман наползает серыми лохмотьями, обвивается вокруг ног, и вот уже не туман, а призрачные руки хватают его за лодыжки и запястья, запускают стылые пальца под одежду.
Цок... цок.
- Великий Тахрир не отпустит тебя, - шелестит туман.
Паук, что ищет его, совсем близко, и ужас судорогой сводит внутренности.
- И что же, твой бог за всеми так гоняется? - Пытается дерзить Джузе и слышит смешок.
- Не за всеми. Но ты полюбился ему.
- Вот уж не заметил... И чем же?
- Узнаешь, когда придет время. Но спроси себя - разве ты не пережил экстаз в миг единения с Ним? И разве в глубине своего существа не жаждешь... повторить?
- Нет! Поди прочь!
Опять смешок:
- Ты хоть раз обратился путь даже в мыслях к своему прежнему богу ? Живи пока, Джузе из Амальфи, но знай: Тьма терпелива и ждет тебя...
и все-таки он проигрывает эту борьбу
Мрак осязаем, окутывает плотным коконом, и Джузе приходится делать усилие, чтобы вздохнуть. Потому что воздух тоже стал мраком.
Он не помнит, как здесь оказался и как долго бродит по бесконечному лабиринту. Поворот, еще поворот. Чувства обострены до предела. Джузе озирается, силясь уловить малейший проблеск света, и Тьма начинает играть с ним. Солнечный луч ложится на стену, в затхлый воздух подземелья вплетаются ароматы дурманяще-сладкого жасмина и скошенной на рассвете травы. Журчит и плещет вода в фонтане, слышится женский смех, стройная фигурка скрывается за очередным поворотом.
- Мануэла.... - бормочет он, протягивая вперед руку.
Пальцы натыкаются на влажные шершавые камни. Видение рассеивается, и Джузе обступает тишина, лишь сердце надсадно бухает в груди, с трудом разгоняя кровь по жилам. Его уже давно мучает жажда, и он припадает распухшими губами к стене, слизывая капли воды.
Все повторяется. Или он так и остался в капище Сейд Тахрира, а свобода, странствия с Фальго ему приснились?
Позади раздается шорох, и Джузе вздрагивает: на этот раз ему не мерещиться.
«Я давно жду тебя, Джузе из Амальфи!» - шепчет Тьма.
Ужас запускает когти под ребра.
- Врешь... я отказался! - хрипит он.
Тьма усмехается:
«Ты не можешь отказаться от того, что стало частью тебя».
Скрежет и шорох все ближе. Джузе бросается прочь, но не пробежав и пяти шагов, спотыкается и падает на колени. Замирает, покоряясь неизбежному.
«Я здесь...»
Все повторяется, и время поворачивает вспять: он, презренный раб, распластан на каменных плитах у подножия золотой статуи. Его удел — боль и унижение, и не помогут жалкие мольбы.
Он не желает снова пройти через это! Джузе молит всех богов, нынешних и канувших, не о спасении и милосердии — но о смерти. Тщетно, не убежать, не спрятаться даже за Пределом. И вдруг приходит отклик на мольбу, и он проваливается в бездну, затянутую багровым маревом. Там, у самых корней мира, притаилось нечто, ужасающее его и — влекущее.
Из глубины вздымается огромный змей с головой человека. Джузе успевает удивиться: не паук? Он встречается со змеем взглядом.
«Я дам тебе избавление!»
В разуме гремят чужие слова. Боль раздирает внутренности, поднимается все выше. Нарастает, останавливая сердце, становится невыносимой, и парадоксально мешается с восторгом. И достигает пика, заставляет Джузе экстатически выгнуться. Из горла рвется вопль и сознание разлетается тысячью сверкающих осколков...
Во время допроса Оденара одолевают те самые галлюцинации
- Только я что дал тебе яд. Шаманские штучки. И теперь ты сам расскажешь.
Оденар сморгнул. Ему кажется или в гроте прибавилось народу?
- Итак. Ты Раймон Оденар, бывший капитан роты мушкетеров ноорнской армии?
Он хотел презрительно сплюнуть, но вдруг ставшие чужими губы вымолвили:
- Да.
- И ты был восемь лет назад в арморийском храме?
- Да... - как со стороны он услышал свой голос.
- Ты стрелял в принца Лодо во время атаки на храм?
Сопротивляться. Оденар стиснул зубы. Или только хотел стиснуть?
- Д...да.
- Перейдем к более важным вопросам. Храм. Что ты видел в храме?
Оденар скользит по обледенелому склону, где не за что уцепиться. Пришедшее извне сокрушает волю, холодные щупальца вторгаются в разум, шарят, выдирают из памяти давно забытое. И то, что он хотел бы забыть.
- Деревья...
- Дальше.
Он снова идет по пружинящему ковру из мха и ветвей, покрывавшему пол храма, над головой, в закатном небе парят ажурные арки.
- Целла.
- Дальше.
Все быстрее спуск, все ближе край. Сопротивляться! Капает вода. Кап - вдох. Кап - выдох.
- Саркофаг.
«Здесь был похоронен Одаренный», - говорит сьера Ивэн, и в полумраке мягко сияют ее глаза. А в уголках губ притаилась улыбка, и ему хочется дотронуться до ее щеки...
- Что было внутри?
- Тлен и запустение...
- Перстень? Другая цацка? Обыскал тебя, думал ты спрятал камень в медальоне.
Покачивается голова волка на серебряной цепочке, скалится влажными клыками. Волком его прозвали позже.
- Вспоминай! Что было в саркофаге?
Враг теряет терпение, и это хорошо. Но отчего-то неважно. Важно другое. Он проводит рукой по волосам Ивэн.
- Простите меня, сьера Ивэн, я должен был предвидеть...
- Что ты несешь?! Звезда Странника. Ты нашел Звезду?
Звезду? Может, и нашел, да потерял, сам того не поняв. Горечь от того, что не сбылось и не сбудется, и щемящая тоска. И безграничный свет, который плавит душу. Если бы вернуться... туда.
- Не стоило связываться с зельем, - бормочет галеец.
На лезвии ножа восьмиугольники и зигзаги, насеченные черным бриеннским серебром. Точно такой же он вытащил из груди Ивэн. Он впивается зубами в нижнюю губу и кровь наполняет рот. Ненависть и боль будто проясняют сознание.
- До тебя не дошло. Ты все равно умрешь, не от стали, так от яда. Но у смерти много ликов. Выбирай — я без затей перережу тебе горло или ты сдохнешь, подвешенный на собственных кишках.
- Кишки, конечно.
- С удовольствием докажу тебе, насколько ты ошибся в выборе.
Ну и конечно Лара
Видение пришло внезапно, посреди полуденного зноя накрыло прохладой предрассветных сумерек. Лара с недоумением посмотрела под ноги: мозаичный пол главного зала исчез, и она оказалась на поросшем густой травой пригорке. Надсадное карканье заставило поднять голову. Вокруг высились горы, а прямо перед ней, на холме была крепость. На этот раз она сразу узнала Квилиан и задрожала от озноба. Множество птиц кружили над башнями. Ветер пахнул смертью и едким зловонием; с затянутого тучами неба к Ларе метнулся огромный ворон. Она заслонила лицо рукой, успев заметить человеческие, наполненные злобой глаза птицы.
«Я покажу тебе», - прозвучало в голове.
Ворон, коснувшись ее волос когтями, вновь взмыл в небо, но теперь она смотрела его глазами. Стремительно приблизилась крепость. Полная луна пробилась из-за облаков, и стали видны скорчившиеся фигуры на стенах и во дворе. Ворон спустился во двор, запрыгал по каменным плитам, и к горлу Лары подкатила тошнота. С предельной четкостью она видела скрюченные тела в изорванной одежде - распухшие и посиневшие, покрытые глубокими царапинами — как будто люди перед смертью пытались содрать с себя кожу; раскрытые в последнем крике рты и темную пену на губах.
Напрягая все внутренние силы, она боролась с чужой волей. Увидеть — когда. Когда это произойдет?
«Очень скоро, очень», - ворон насмешливо каркнул.
Тьма всегда лжет, и она не должна поддаваться лжи! Серебристый росчерк клинка разорвал ментальную связь, и невидимые когти разжались. Исчез Квилиан, но вырваться из сумрачного плена не удалось. Теперь она парила под потолком зала. Внизу одетый в черное палач терзал клещами прикованного к стене, залитого кровью человека. Запрокинутое лицо пытаемого, искаженное запредельной мукой, черные, запекшиеся провалы вместо глаз...
Раймон?! Боль ударила в самое сердце.
«Ты все равно не сможешь ничего предотвратить, Последняя Искра Орнея!» - донеслось издалека.
- Я ждал тебя, Последняя Искра.
Лара открыла глаза и едва подавила вскрик: неведомыми путями из спальни она перенеслась на поляну посреди сгоревшего леса. Землю покрывал толстый слой пепла, который продолжал сыпаться с низкого неба, оседал на обугленных деревьях, лип к лицу и горчил на губах. От горячего воздуха перехватывало дыхание. Инстинктивно она попробовала призвать стихию Воды, однако отклика не было. В ее сознании отчетливо прозвучали слова:
- Здесь твой дар не действует.
На скрюченной от огня ветке сидел крупный ворон и пристально смотрел на нее. Страх сжал сердце. Нет, она не должна поддаваться, страх - оружие Тьмы!
- Кто ты такой?
- Ворон, разве ты не видишь?
- Ты демон из-за Предела в обличии птицы.
- Ошибаешься, но как тебе угодно.
- Это сон, - она обхватила себя руками за плечи.
- Отчасти, - согласился ворон. - Но лишь отчасти.
- Где я? Что это за место?
- Это твоя душа. То, во что она превратится довольно скоро.
- Я не верю тебе.
- Неужели тебе так страшно заглянуть в себя? Или увидеть истинную суть того, кто дорог? Есть ли в его сердце хоть капля любви к тебе, той любви, о которой тебе так мечталось?
- Какое дело демону до моих мечтаний? И до того, кто мне дорог?
Ворон двинул крыльями, словно пожимающий плечами человек.
- Ты достойна большего. Я служу Великому Змею. Когда он войдет в мир, его никто не остановит, даже ты. Народы либо покорятся, либо будут истреблены. Но если ты примешь его власть и откроешь свой разум, твой дар возрастет многократно. Молодость и красота, могущество и слава. Люди будут поклонятся тебе, как воплощению богини. И все, что пожелаешь будет твоим. И те, кого пожелаешь.
Яркие образы хлынули в разум. Толпа падает ниц, восторженный рев множества глоток, синеглазый мужчина целует ее губы и шею, и она страстно извивается в его объятиях на богато убранном ложе...
Лара прижала ладони к вискам в попытке противостоять наваждению.
- Что есть слава? Течет река времени, кумиры и даже боги поглощаются ее водами, и еще быстрее канут в холодную бездну поклонение и любовь. Мне противен твой господин и то, что он принесет в мир. Я последую предназначенным мне путем.
Ворон потоптался на ветке и нахохлился:
- Выбор за тобой. Ты хочешь помешать воле Великого Змея, так сразимся. Но скажи, Искра, что, кроме отвращения и презрения могут вызывать люди, когда постигаешь их никчемность, подлые мысли или грязное вожделение? И когда ты с легкостью можешь ломать их волю, как ребенок ломает надоевшую игрушку? Кого ты собираешься спасать? Тех, кто превратят твою душу в сгоревший лес? Или того, для которого ты лишь чудодейственное оружие? Судьбы их уже предопределены. Вечное проклятие провидцев — знать и быть не в силах что-либо изменить. Что же, у тебя есть еще немного времени поразмыслить, каково это. Мы не прощаемся, Искра. Так или иначе, но ты еще послужишь моему господину...
Ей вообще достается всеьма и весьма. Тут как бы не двинуться рассудком
Спиной Лара чувствовала холодный камень, в тело впились веревки.
«Это мне снится... Сьер Арно пришел и спас меня...»
- Посмотри, сон ли это!
Она приподняла тяжелые веки и обмерла от ужаса. Прямо перед собой она видела лицо Беласко. В узких глазах, казалось, состоящих из одних зрачков, клубился мрак.
- Сугаар выбрал тебя!
Слова подавляли волю, и Лара забилась, инстинктивно, как дикое животное, угодившее в сеть охотника и еще туже затягивая петли веревки.
Шаман взмахнул жертвенным ножом и широкое черное лезвие вновь поплыло к ней.
«Сейчас... сейчас из дыма вырвется всадник...»
Жгучая боль разлилась в груди, и Лара закричала, корчась в своих путах. Метнулись скрюченные пальцы, затем Беласко поднес руку к ее лицу. Лара застывшим взглядом уставилась на пульсирующий кровавый ошметок на ладони шамана.
«Сердце... Это мое сердце! Я мертва!»
Из зияющей раны в груди толчками выплескивалась кровь, но Лара все жила, и самым непостижимым образом продолжала чувствовать непереносимую боль и осознавать происходящее.
- Хорошо! Он уже здесь!
Окружающий мир превратился в огромный кристалл, в котором она видела бессчетные отражения двух фигурок: женскую, похожую на сломанную куклу, испачканную красной краской, и мужскую, триумфально воздевшую руку с ярко горящей багровой искрой. Огромный змей с человеческой головой обвивал кристалл. Потом разум затопила тьма, и Лара захлебнулась безумным воплем...
Впрочем - у меня герои фанфика тоже видят странное временами.
например - Скоровище Моргана, который есть кроссовер Капитана Блада и цикла Анжелики, Рескатор, в миру Жоффрей де Пейрак. После приема лауданума и практически - вещее, в том смысле что я захотела обыграть внезапность появление его корабля у стен Ла-Рошели
Зеленоватые волны накатывали на песчаный берег внизу, ветер срывал с них пену, и она мерцающей взвесью плыла в воздухе. По ярко-синему небу стремительно летели облака, а до горизонта тянулась бесконечная вереница песчаных дюн с чахлыми пучками травы, стелющейся под порывами ветра.
Жоффрей де Пейрак стоял на невысокой обрывистой гряде, идущей вдоль изрезанной линии побережья с множеством бухт и выступающих мысов, и чувствовал, как соленая водяная пыль оседает на его лице. Прямо перед ним в море лежали два острова, а вдалеке виднелся город в зубчатой короне белых стен.
– Жоффрей! – Сквозь рокот прибоя он услышал ее нежный голос и обернулся: Анжелика, одетая почему-то в темную грубую одежду служанки и странной формы чепец, стояла всего в паре шагов от него...
...Броситься к ней, сжать ее в объятиях, – живую, теплую, – забыть на мгновение о безвестной могиле, затерянной в пустыне... Сорвать нелепый чепец, освобождая золотой водопад ее волос, пахнущих ветром, зарыться в них лицом, вдыхая ее аромат, заглянуть в ее морскую глубину ее глаз...
Она никогда не являлась ему во снах. А может, он и не спит? Де Пейрак помнил, что был ранен.
– Я умер? – спросил он.
– Нет, любовь моя, – с улыбкой ответила она, – у тебя впереди еще много лет.
Потом Анжелика высвободилась из его объятий, ее взгляд потемнел, стал тревожным:
– Приходи за мной, Жоффрей! Я жду тебя здесь, – она обвела рукой пустынный берег.
– Где «здесь»? Где это место?! – закричал он в отчаянии, потому что Анжелика стала отступать от него.
Она не ответила, а солнце, выглянувшее из-за туч в эту минуту, ударило ему по глазам ослепительным светом. Силуэт Анжелики таял в этом неистовом свете, и рука де Пейрака, протянутая, чтобы удержать ее, ощутила лишь пустоту.