Субботний отрывок под номером 3

Алвин тоже смаргивал заливающий глаза пот. Украдкой, когда никто не видел, смачивал остатками слюны пересохшие губы, проглатывал жажду, которая от каждого произнесённого слова разыгрывалась сильнее. Флягу он, конечно, перед отлучкой сунул Мэл в руки. Сейчас, сейчас. Надо только встать с ящика, что служил помосту ступенькой — когда только успела на нём устроиться и зачем. Ах да, здесь же недавно лежала тень — наверное, включился инстинкт и ноги сами подогнулись, приткнув тело под её защиту. Да неважно. Важнее подняться и отнести Алвину флягу, пусть совсем не хочется попадаться на глаза Паулю, которого в горячке ещё больше тянуло придушить.

Чёртова горячка. Ругаясь и щурясь против солнца на цветные миражи, Мэл всё-таки встала. Наверное, резковато — миражи закрутились фейерверками, ладонь жёстко проехалась по неошкуренной древесине.

— Эй… — На локте сомкнулись чьи-то пальцы, горячие и скользкие. Пространство задрожало узнаванием, в горле запершило от мешанины из запахов. Здешние лекарства воняли адово, но даже их перебивал термоядерный спиртовой дух. А ещё, судя по тем же запахам, у кого-то из пациентов Бена от бешеного зноя начались нагноения. Сам доктор выглядел взъерошенным сильнее обычного и стоял бочком, явно готовый в любой момент разжать пальцы и дать дёру.

Смешной Бенджи, как всегда смешной. Физиономия под стать интеллигенту, шагающему по кучам дерьма, но в тёмных подвижных глазах поселился неистребимый испуг. Этот же испуг вгрызался в ведьмины нервы.

— Что-то ты хреново выглядишь, ценный сотрудник… — Бен не убежал. Больше того — в наглую потянулся к лицу Мэл с явным намерением коснуться лба, и даже локоть сдавил настойчиво, с небывалой силой.

— Какая з-забота… — сдерживая ворчание, Мэл прикусила язык, который почему-то пьяновато заплетался. Чужая ладонь под козырьком кепки заставила прикрыть глаза. Земля под ногами тут же опасно качнулась.

— Заткнись и не двигайся… — Бен изобразил тяжкий вздох — мол, дипломированного специалиста посмели отвлекать от выполнения обязанностей. — Так и есть. У ценного сотрудника температура.

Температура. Ха, вот оно что. Мэл фыркнула, но позволила всё так же за локоть увести себя в тень увитой плющом стены. Алвин, кстати, с самого начала предлагал устроиться именно здесь, где обретались подобия сидений, с которых пираты наверняка облизывались на девиц у шеста. Мэл заупрямилась — отсюда не видно было самого Алвина. Глупо, наверное, и зря, но полагаться на одно только чутьё было страшно. Всё из-за Вааса. Из-за него, питекантропа, безумного дикаря.

К чему? К чему было это представление, Ваас? Зачем, что ты пытался этим сказать?

— Остынь. Через пару минут проверю ещё раз. — С деловым видом человека, который приносит окружающим неоценимую пользу, Бен уселся рядом. Сделав морду ящиком, несколько мгновений поправлял мешковатые, сильно не по размеру камуфляжные штаны. Красавчик, мальчишка. Того и гляди сдуется, скукожится, опустит плечи, но хорохорится, раздувается от важности. Как же, доктор, не какой-нибудь коновал. Пираты обязаны молиться на него и его драгоценные руки. Кто ещё умеет спасать никому не нужные бандитские жизни, а значит, облечён властью?

Не меньшей, чем у Вааса — Бен серьёзно так думал, конечно, потихоньку. Мэл через силу усмехнулась: иногда от всего, чем набиты чужие мозги, на полном серьёзе пухли её собственные. Ещё один царь и бог, на этот раз подпольный, от хирургии. Остаток дня и целую ночь выхаживал потрёпанных пиратов, тем самым покупая у них своё же существование. Красавчик. Вокруг глаз фонари не хуже Ваасовых, но гляди-ка, важная птица.

— Советую попить. — «Важная птица» скосил глаза на Мэл. Она протестующе качнула головой на удивительно вялой, противно потной к тому же шее и сжала горлышко фляги, которую, оказывается, притащила с собой.

— Пила, недавно. Воды мало. Она нужна Алвину.

— Извини, но у тебя реально жар, — Бен скорчил до крайности кислую рожу, которая, к слову, так и напрашивалась на оплеуху. — Думаю, твой Алвин сам найдёт, где напиться и пополнить запас, а тебе с героизмом на сегодня лучше завязать. Героиня, как же. Джеро, как вернулся с Ваасом, распинался, мол «нганга» спасла его чёрную шкуру. Чудо — лопотал — чудо… обезьяна.

Возмутиться бы насчёт обезьяны, потрясти тощего интеллигента за грудки. Но фейерверк перед глазами никуда не девался, а тень не давала прохлады — наоборот, тело будто плавилось в закупоренной печи, в то время как руки и ноги мёрзли.

Руки и ноги. Фрагменты хребтов, суставы, разбитые рёбра. Подвздутые ленты кишок с желтоватой брыжейкой, месиво из других внутренностей, поверх которого покрывается тусклой плёнкой недавно блестящий кусок печени. Свиной или человечьей? Какая разница? Какая? Впрочем, свиньям уже не больно. А люди ещё дышат, едва-едва, затапливая островок лавиной боли.

Мэл чертыхнулась. Сцепила зубы — дурнота едва не выплеснулась порцией желчи. Фляга исчезла из рук. Через мгновение без крышки возникла у губ; ничего не оставалось, кроме как сделать глоток. Маленький. Потом второй, третий. Вода всё равно помогала плохо, в то время как у Бена в кармане необъятных штанов скрывалась ёмкость с чем-то поинтереснее.

— Хватит. У тебя есть спирт, я знаю. Всего каплю — и я расслаблюсь. Наверное. Да ладно… — Шея, будто ватная, слушалась плохо, и Мэл развернулась к доктору всем корпусом. — Я слышу, о чём ты думаешь, старайся думать потише! Нет, выходит, я не умнее пиратов. С чего бы мне быть умнее, вчера я воевала на их стороне.

Длинная тирада высушила рот и распылила остатки сил. Веки потяжелели, и, полуприкрыв глаза, которые, казалось, резало даже в тени, Мэл откинулась затылком на стену. Лоб и виски раздражающе щекотал пот, свешивался каплями с кончика носа. Мэл утёрла его ладонью, смяв кепку далеко к макушке.

Глубоко внутри, под оболочкой спокойствия и заторможенности, устало дрожали нервы. Рядом сопел Бен, тоже утирал пот с висков и подбородка.

— Вредная ты всё-таки… — Внутренний голос дока звучал обиженно. Так же, но ещё и с авторитетными нотками Бенджи подытожил вслух: — Спирта не дам, и не проси. Ещё чего не хватало…

— Жлоб, — Мэл оскалилась, впрочем, без капли злости. И посмеялась бы, если бы не было слишком — невозможно, нереально — жарко. Лучше беречь силы и не провоцировать рост температуры. Ещё лучше, чтобы Бен убрался, а вместо него пришёл, наконец, Алвин. Алвин…

— Что здесь такое? — осведомились совсем рядом его голосом. Холодно, но вежливо — как раз так, как любил интеллигент Бенджи. О, док ещё здесь? Даже встал, почти как солдат-салага перед генералом, только что в струнку не вытянулся. Вежливый докторишка. Напустил на себя важности и, конечно, тут же нажаловался:

— Она требовала у меня спирт, между тем, у неё температура. Здесь легко подцепить заразу. Я сказал: спирта не дам. Исключено.

Зачем, ну зачем?! Мэл застонала, закачалась бессильно, как верхушка дерева на ветру. Зачем так тревожить Алвина? Зачем заставлять его бледнеть даже под оставленной солнцем краснотой, зачем заставлять так сильно сжимать губы? Сердце-то как заколотилось. Проступили скулы, сильнее обозначились морщины. Голос сделался пугающе ровным, почти официальным. А в крови взвихрился, забурлил адреналин, и обычно ловкие пальцы свело дрожью.

Впрочем, он справился. В пару движений стянул с Мэл похожий на нагретый котёл бронежилет, — как она сама-то не догадалась, вот же дура. В ответ на избавление от тяжести только и смогла, что приложить потные ладони к колючим щекам под дико блестящими синими глазами. Ещё, кажется, оправдывалась, нет, признавалась как на духу, но синие глаза всё равно смотрели укоризненно, будто перед ними сидел нашкодивший ребёнок.

Мэл признавалась в том, что не собиралась напиваться. Только убить заполонивший глотку и рот привкус гниющего мяса и раздутых потрохов. А потом и бензина, которым пираты по приказу Вааса из канистр заливали яму. Прежде чем всё подожгли, Ваас на мгновение замер с мачете в руке над мясным хаосом и торчащей оттуда головой Мингли, похожей на обглоданный гриб. Повёл плечами — ни дать ни взять оживший над окровавленным алтарём идол из грубого рыжего камня. Похрустел шеей.

«Каменный идол» гибко качнулся в сторону и к низу. Широкий клинок блестящим росчерком повторил движение и в навалившемся затишье звякнул, наткнувшись на позвонки и пройдя между ними. Голова-гриб откатилась к самой кромке ямы и остановилась на боку, косясь в небо одним окровавленным глазом. Ваас снова замер — уродливой статуей с гротескными обезьяньими чертами, будто разом растратил кошачье изящество и окаменел.

Голову Мингли по-быстрому умыкнули. Через мгновение яма полыхала, тянула к небу дымные щупальца, будто решила уронить в себя и пожрать даже небо с его нестерпимым лазурным блеском.

Дым невероятно смердел, но Ваас стоял к яме почти вплотную. Казалось, ещё немного — и он шагнёт внутрь рыже-чёрного пекла на зыбкую, уплывающую из-под ног опору из мяса, и провалится в тартарары, чтобы сгореть наконец без следа.

— Шаг за край — это так мало… — думал он. — Всегда достаточно малого, стоит только начать. Что угодно. Раз солгать. Раз предать. Раз перерезать глотку и послушать, как свистит в ней воздух и булькает кровь. Дальше — больше. Дальше всегда больше. По-другому, блядь, никак. Сбежать нихуя не получится…

Мэл тогда почудилось, что огонь перекидывается на неё — теперь она это вспомнила. Из ямы — на Вааса, с Вааса — на ведьму. Каменную статую трясло и лихорадило, и жар через пространство в несколько метров нашёл новую жертву, набросился, заставил дышать пламенем, пить пламя, заново выжигая гортань и без конца терпя невыносимую муку.