Рецензия на роман «Ювелир. Тень Серафима (том I)»

Штош.

Чтобы понять, почему «Ювелир» Натальи Корневой — отличный роман, нужно для начала вычислить критерии такового, найти базисный оценочный принцип, от которого можно отталкиваться. Перелопатив огромный массив авторитетных изданий (нет), я остановилась на самом, как мне показалось, неоспоримом и безоговорочно верном. Вот этом:

А потому, забегая вперед, сразу скажу, что все составляющие успеха за исключением фокстрота в романе «Ювелир: тень Серафима» в наличии.

Однако давайте разбираться по порядку.

Сюжет и жанр

Пожалуй, именно сюжет составляет ключевое и неоспоримое достоинство истории. В центре его находится нелегальный ювелир Себастьян, которому поручают отыскать уникальный камень, фигурировавший в убийстве местного инфанта. Это автоматически означает, что «Ювелир» — на одну ногу весьма маститый детектив. Расследование Себастьяну предстоит весьма запутанное, здесь не будет клише в духе «убийца — парикмахер/любовник/садовник». Другой ногой сюжет по колено залазит в темное фэнтези, и тут автор тоже не солгала: все действительно мрачно (во всех смыслах, а не только в смысле внешнего антуража), грязно (и это опять же не про город), и воняет дымом смертью и предательством.

Но, справедливости ради, дымом тоже знатно воняет полкниги. Первое, что совпадает в «Ювелире» с памяткой о создании отличного сценария — это обилие фабричных труб, исторгающих густой и вонючий дым.

Увы, в книге есть некоторые аспекты, которые могут воспрепятствовать Вам проникнуться сюжетом и вовлечься в него с самого старта (о них позже), но я все же рекомендую читать историю. По мере чтения Вы или смиритесь, или научитесь игнорировать эти аспекты, и прелесть сюжета, ради которого и стоит читать «Ювелира» в первую очередь, предстанет перед Вами... эм, во всю трубу, так сказать.

Персонажи

Персонажей в книге много, что мне особенно дорого, потому как я больше люблю истории, где несколько акторов и линий, чем те, где меня принуждают все время смотреть на происходящее с одного главгерочного угла зрения. Остановлюсь на тех, кто произвел самое сильное впечатление.

Помните белого генерала, льющего коньяк в нетрудовой рот? Отлично! Вот и он — Кристофер, глава службы ювелиров, премьер Ледума и по совместительству один из главных моих фаворитов в истории. Кристофер — утонченнейший аристократ, чьи праздные руки расскажут Вам, что ни с чем, тяжелее письменного пера, их обладатель управляться не привык, а оружие, которое при нем изредка обнаруживается, — сугубо по статусу. Он изысканно, невероятно красив и отлично осведомлен об этом. Он амбициозен, нарциссичен, эстетствует каждую деталь его жизни и...

И — он один из самых трагических персонажей в истории. Я не буду особо распространяться, но скажу так: трагедия Кристофера в том, что в надежде найти в жизни клад, он своими — голыми! — руками вырыл себе могилу.

Тем не менее, коньяк в книге он заливал в рот с таким упоением, что я грешным делом сама едва не почала бутылочку. А рот у него оказался не таким уж и нетрудовым (да, это именно то, о чем Вы, скорее всего, подумали).

Шарль, он же Шарло, он же Карл, он же «Эй ты!» в устах лорда-защитника Ледума. Оборотень и личная игрушка местного владыки. Как бы волк, но на деле почти до самых последних страниц книги — темная лошадка (игого). В прошлом друг и соученик лорда-защитника, в настоящем — ренегат. Пережил самую страшную в мире пытку — одиночеством и временем.

Маршал, моя любимица, чья несказанная красота и образ деятельности больше всего напомнил Дьявола из Карока:

Нет, Маршал не конструкт, но степень ее сопереживания заказанным целям (а так же степень густоты ее волосяного покрова) весьма близка к той, какой конструкт бы обладал. То есть — к отрицательным значениям на любой шкале эмпатии. Маршал — убийца с настолько безупречной профессиональной репутацией, что по сути держит свою контору открыто и «full» легально. Ее услугами пользуются первые лица города в обмен на протекцию от всяких спецслужб. В некотором смысле Маршал - человек-носок: всегда появляется в неожиданном месте в неожиданное время.

Лорд-защитник Эдвард — местный король Бракк, человек, который всерьез пострадал от невозможности в его реальности наиграться в Цивилизацию или хотя бы в Симс. А потому он по своему идеальному видению отстроил весь Ледум: от фундамента сортира обнищалого фермера, в котором регулярно мочатся местные бомжи, до окружающего город магического купола. И это не преувеличение! Чувак взялся за город — Вы только вдумайтесь! — триста лет назад, превратил серую пограничную деревеньку во вторую столицу и город греха (в Ледуме даже упразднен институт семьи). Это действительно дальновидный и хитроумный мудак  политик, которого, судя по всему, вообще не беспокоит недавняя кончина сына и на котором завязано несколько замечательных сюжетных подвывертов.

София — этакая сердцебитка и местный психотерапевт (терапирует ровно одного человека — главгера, которому нещадно сношает мозги. И не мозги, кстати, тоже). Та самая закрепощенная женщина (по крайней мере, сама на этом настаивает в начале), одновременно представляющая условное местное нацменьшинство — Искаженных. В вихрь фокстрота ее не увлекло, увы, но вполне озверевшая буржуазия и аристократия в борделе увлекла ее... эм... во что-то еще :))

Надо сказать, до лезгинки у Искаженных по сюжету дело не дошло. А вот Инквизиторы (еще одна «меньшинская» братия) весьма задорно танцевали нечто ее напоминающее. Ну то есть кружились и подпрыгивали с мечами в руках, по большей части вокруг главного героя и с таким усердием, что некоторые из них затанцевались буквально до смерти. Кстати, когда главгер попытался удрать с концерта, потому что уже насмотрелся, Инквизиторы до последнего гнались за бедолагой. Видимо, чтобы тот отхлопал поклоны.

А если серьезно, персонажей в игре море, и всех не упомнишь. Так что лучше знакомиться с ними лично.

А где же главный герой?

А вот подбираясь к нему мы плавно переходим к минусам истории. На мой вкус их всего два: изложение и тот-самый-Серафим.

Изложение

Даже судя по наградам, автор «Ювелира» скнискала славу автора с прекрасным слогом, и это безусловно так. Сам язык изложения — замечательный! Больше того, меня здорово подкупала ирония, очень элегантно и к месту просачивавшаяся напротяжении всего текста. Однако само по себе изложение (его конструктивные особенности) стреляет роману в ногу.

1. Излишняя описательность всего и вся, которая вроде как должна способствовать красочности восприятия романа, на практике выливается в двойные, а порой и в тройные синонимичные описания одного и того же. Подобное пестроцветье настойчивых, нарочито показанных деталей начинает напоминать фрагменты множества мозаик, которые не складываются друг с другом в единую картину. Да, детали — это важно и хорошо, но зачастую в том случае, когда после них, как во «Властелине колец», происходит отдаление камеры и мы можем увидеть картину целиком, «разместив» эти отдельные фрагменты в нужные пазы. А здесь текст вязнет в детализации настолько, что никакого отдаления камеры не происходит, и мир, увы, так и не оживает.

2. Чрезмерные рассуждения не героев, а автора, дорисовывающего того или иного героя, как и чрезмерная описательность, сильно повышают коэффициент рассказовости. Самое обидное, что автор отлично умеет показывать и регулярно это делает! Именно из-за того, что автор умеет (это ясно по тексту), неуместная и откровенно излишняя рассказовость бросается в глаза, как подтаявший снежок, брошенный Вам в лицо олимпийской чемпионкой по толканию ядра. Описания или внезапно припомненная история того или иного предмета/артефакта/места/ордера нередко подается в момент офигенского экшна, натурально ломая последний об колено. Скажем, вот главгер удирает из борделя, где за его жизнью одновременно охотятся две спецслужбы, где ему до чертиков мешает подтуповатая протеже, где на него условно «объявил охоту» дракон (самый настоящий!), все мечутся, начинается сутолока, шум, подоспевает спонтанная помощь в виде дымовых гранат, местные аристократы в панике... и тут мы узнаем, какой именно тканью у шлюхи, что выросла у главгера на пути, задрапирован вырез платья.

Зачем?

3. Казалось бы у подобной склонности к детализации должен был найтись идеальный спот для реализации — боевые сцены. Однако как раз в сражениях, где детализированность однозначно сыграла бы книге на руку, на первый план вышла иносказательность и ручьистость авторского слога, что привело к поэтичным и весьма размытым описанием боев. Из-за этого возникло не ощущение вовлеченности или переживание за жизнь героя, а чувство просмотра аниме в духе «Блича», где Бьякуя Кучики высвобождает Сенбонзакуру.

Осыпайся, Сенбонзакура!

Даже названия некоторых тактик, упоминаемых в книге, больше походили на позы в цигун (например, приказ главного инквизитора осуществить тактику «Листья в ярком пламени»), чем на маневры из искусства стратегии. Но самое скверное здесь, что подобная поэтизация очень сильно расходится с общей атмосферой, антуражем всего остального пространства романа.

Получается в некотором смысле ситуация, когда «язык мой — враг мой». Он вроде как потрясающе хорош и богат, но именно из-за склонности автора смаковать его богатство он нередко хоронит другие достоинства книги (в частности, из-под слоя красочных описаний придется доставать и мотивацию героев, и экшон, и нередко элементы сюжета), местами превращаясь из средства рассказа в его самоцель.

Главный герой

Сказать, что Себастьян — он же Серафим — мне не понравился, я не могу. Серафим — ювелир и самоед, местный Андрей Болконский, который под конец книги будет смотреть в чистое небо Аустерлице за стенами Ледума, осознавая всю ничтожность человеческой жизни. Это вполне порядочный человек (и по крайней мере это я могу утверждать с точностью). Кроме того мне понравилось, как через его образ автор показала быт одиночных мастеров в мире, монополизированном гильдиями. Не оставила меня равнодушной и рефлексия героя. По сути, единственным недостатком Себастьяна, как по мне, является то, что автор недоопределилась с тем, каким она хочет его видеть. Скажем, в начале нам представляется вполне сибаритствующий нелегальный ювелир, чьи услуги криминального характера обходятся заказчикам недешево. Но впоследствии эта черта больше никак не проявляется: напротив, мы вдруг внезапно обнаруживаем, что Серафим аскетичен, по-религиозному аскетичен. И в этом и кроется основная загвоздка Себастьяна: нередко на одни и те же вещи или одних и тех же персонажей он реагирует несколькими, диаметрально противоположными путями. И если в случае со взаимодействием с Софией это хотя бы частично можно объяснить а) его терками с собственной совестью; б) его потенциальными попытками сопротивляться влиянию ее магии крови, то двупозициональность в его рассуждениях о Ледуме, об Инквизиции, и ряде других менее значимых аспектов объяснить ничем.

К счастью, у Себастьяна есть ось, вокруг которой, как вокруг адрона, консолидируется остальное множество его черт. Эта черта — уже упомянутая порядочность. К тому же по большей части «неуместные» черты и/или реакции Серафима подаются параллельно с теми, которые подкрепляют образ (нередко прямо в одной главе). Это наводит на мысль, что часть реакций Серафима осталась от какой-то предыдущей версии текста и не была удалена вовремя.

Итого:

Если говорить в целом, то книга воспринимается неровной. Но знаете, неровной не в том смысле, что «Вот это хорошо, а вон то настолько плохо, что аж читать дальше не могу!». Нет, речь скорее про эмоциональное состояние в духе: «Ну почему нельзя было вот тут сделать так же восхитительно, как там?». Иными словами, книга воспринимается неровной, если в ней Вы, как и я, по-читательски беситесь с жиру :)) Суммарно же роман мне очень понравился. Даже Себастьян, к которому я выкатила претензию за отсутствие цельности, скорее, тянет на человека с нарождающимися психопатологиями, чем разваливается как персонаж. Да и в плане языка, поверьте, гораздо лучше, что книга перенасыщенна его богатством, чем если бы была обделена им: «Он зашел в пещеру. Там был монстр».

Настойчиво рекомендую

P.S.: Местный дракон на самом деле он не дракон. Вернее, не только дракон. Короче, он еще вампир. Живите теперь с этим.

P.P.S.: а вообще Сталкера напомнило: все чего-то гоняются за артефактами драгоценными камнями, но не потому, что те стоят деняк, а патамушта мир такой.