Ярмарка восхищения: Юлия Лиморенко
Автор: РейнмастерЧтобы не терять зря драгоценных секунд, скажу сразу: ярмарка восхищения не имеет срока годности. Не имеет границ. Не имеет логики. Потому что, если следовать логике, то нужно начинать говорить о прозе — насыщенной историко-мифологическими мотивами крепкой приключенческой прозе, а далее, контрмаршем, пройти вокруг света, освоить фантазбуку и уже тогда...
Окунуться в реку, имя которой Вальс энергия.
Течёт и горит. Побуждается врожденным ритмом самодвижения. У этих десяти стихотворений разный темп и тональность, но общий посыл разумного делания, жизнетворчества и стойкости перед потерей и расставанием, старым пошлым и новым лучшим, перед лицом перемен, которые хуже потопа, но лучше пожара:
Затоплена глубина, заглушен осенний свет,
Диспетчер даёт добро на вылет в далёкий год,
Туда, где меня ещё как будто пока что нет...
А я уже там почти, а я уже там вот-вот.
«Там» — это все времена и легенды, сохраненные памятью.
Это родная улица и дом, наполненный печным жаром.
Это дальние страны и космолет, улетающий к звёздам.
Это гулко перестрелянная лесостепь и
Задумчивая Азия моя...
Моя: прилавки с кучей питахайи,
Шумливые кафешки Дадунхая
На перекрёстке улицы Юя...
Стихотворения Юлии Лиморенко (так же, как и проза) отражают великую свободу перемещения — свободу, не ущемляемую визовым режимом, и коридорной системой, и взбрыком политических конъюнктур.
Писатель всегда путешественник. Историк — почвовед и метеоролог. Одним глазом он смотрит в окно, за которым зима, а другим — в лето, жаркое как Ямайка. Раскидисты манчжурские орехи, почтовый ящик полнится свежей корреспонденцией, и сказка не кончается никогда, потому что бессмертие диктуют законы жанра:
Фэнтези начинается с королей,
Магов, принцесс — канону уже столетье.
Эпосы начинаются с кораблей,
Списком и порознь режущих винноцветье...
Будь я помоложе, мой вздох восхищения завис бы на этой сказочной ноте — навечно, без приземления. Но опыт имеет плотность. Имеет вес. И увлекаемая гравитацией, я плюхаюсь обратно в реку, имя которой Вальс Энергия, чтобы найти стихотворение, которое я готова выбить на стягах и свандализдить на стенах — тихо, под покровом ночи! — чтобы утром оно зазвучало во всю свою призывную громкость:
Мы видали историю, мы ей смотрели в лица,
Хоть немного, да по-истинному, ab ovo,
Одного не принимаючи за другого.
Схоронили под стелами множество поколений,
Приучились, чуть что, сразу бухаться на колени
И канючить, просить, молить пожалеть убогих...
А «спасибо» молвить способен один из многих.
Ты сегодня глядел хоть в зеркало, антропоид?
Или снова канючишь к Спасителю, что напоит,
И утрёт твои сопли, и обеспечит хамоном,
И ещё умилится, как ты стал охламоном?
Хорошо молиться во благости кверху задом —
А Спаситель гребёт завалы под Ашхабадом,
Утирает слёзы в Тирасполе, лечит в Грозном,
И звонят ему день и ночь — никогда не поздно.
Хоть бы лепту несли, хоть бы жертвовали толику,
Хоть раз прислушались к просьбе, слезам и крику!
Пара тёплых носок и коробочка инсулина —
Это лица истории, лики Отца и Сына.
Напиши, заплати, найди, созвонись, порадуй —
И вернётся тебе стократ небесной наградой.
А иначе, хоть сутками об пол башкою хлопай,
Не войдёшь ты в историю, разве что кверху...
Так что, антропоиды?
За историю!