Субботний отрывок #4

Еще одна искрящаяся вспышка подняла волну снега между Наталем и козлоногим чудищем. На этот раз она не оглушила, но отшатнуться все же заставила. Сатир же как ни в чем не бывало отскочил вбок и огромными скачками устремился дальше, к кромке леса. Опомнившись, Наталь ускорил бег, и тут же едва ее не проклял все на свете, когда земля под ногами резко превратилась в склон. Едва устояв, Наталь немного проскользил вниз и остановился. К счастью, он оказался не в присыпанным снегом буреломе, а у замерзшего озера, вдруг вынырнувшего из-за леса. Деревья кончились, и перед Наталем были лишь покатый берег, присыпанный рыхлым снегом, и застывшая под ледяным панцирем водная гладь.

Замерзшее озеро поблескивало в лунном свете своей безупречно гладкой поверхностью. По снегу тянулся шлейф пепла и грязи. И темный рогатый силуэт гарцевал точно на середине. Из-под тяжелых копыт летело мелкое льдистое крошево. Вместе с облачками белого пара из пасти чудища рвалось блеяние, надрывное и громкое. Когда сатир останавливался, переставая скакать с ноги на ногу, он бил себя в грудь кулачищами – каждый с голову человеческого ребенка. Ни страха, ни сомнения. Козлоногое чудище вело себя так, словно не оно тут было загоняемой дичью.

Наталь ухмыльнулся. Что ж, будь он такой махиной, тоже бы не боялся и не сомневался! Если бы сатир выпрямил свою сутулую хребтину, полуэльф едва ли достал бы тому до плеча. Размеры чудища не могли не впечатлять. Остальное же восхищения не вызывало. Скорее, отвращение.

Цвет изрядно потрепанной шкуры едва ли можно было определить: грязь, пепел, копоть и кровь превратили ее в нечто предельно неопрятное и мерзкое. Шерсть на груди, плечах и руках слиплась от крови. Темные следы спекшейся крови остались и на длинных прямых рогах чудища. Скрюченные пальцы сжимались в кулаки и тут же разжимались обратно, демонстрируя острые когти – все так же грязные и жуткие. Но самым запоминающимся и гадким в сатире была его морда. Два огонька глаз, не мигая, смотрели на преследователей. Постоянно раззявленный рот и желтые клыки – по ним то и дело скользил синюшный язык, слишком длинный, чтобы уместиться в пасти. А еще нарывы, ожоги и волдыри… Если не считать бороду, башка сатира была почти лысой. Шерсть на ней здорово опалило. Болезненно-красная кожа все еще гноилась, и даже отсюда Наталь отчетливо чувствовал характерный тошнотворный душок. Похоже, в один из разоренных им домов сатир забрался через дымоход и рогами зацепил котел с варевом, а может, пару раз хорошо получил по харе раскаленной головней. Добродушия ему это явно не прибавило!

Тем не менее сатир не походил ни на смертельно раненного, ни даже на уставшего. Почему он вдруг остановился и пожелал принять бой, Наталь не понимал, хотя и догадывался. Безумие. Простое, лишающее всякого страха, безумие. Это оно, наверняка, и толкало сатира в атаку.

Наталь пообещал себе, что к концу следующего часа сломает сатиру ребра. Ножом, припрятанным в голенище сапога, отрежет ему голову, один из его рогов проденет в петлю для молота, а перед тем как уйти с этого озера, вспорет стынущему трупу брюхо и разбросает всю требуху по льду красивым праздничным узором. В отместку за все неудобства, так сказать.

Короткий рык вырвался из глотки, Наталь ринулся на озеро – к своей добыче. Ноги тут же заскользили. Окованные железом сапоги оказались не слишком-то хорошо приспособлены к такому действу. Наталь зарычал громче, скользя и все же пытаясь удержать равновесие. Каждый шаг давался с трудом, и все же полуэльф приближался к врагу. Все, что видел сейчас Наталь, так это то, как его молот ломает кости сатира, а потом его нож потрошит законную добычу.

Козлоногое чудище уже бежало ему навстречу, и каждый шаг громадных копыт выбивал из ледяной корки, сковавшей озеро, белые осколки. Двигался сатир неожиданно легко, ловко и проворно. Наталь только сейчас стал замечать эту неприятную разницу между собой и «добычей».

Когда они с сатиром поравнялись, Наталь ударил со всего маху, но лишь колыхнул воздух. Молот потянул в сторону. Ноги снова заскользили. Полуэльф едва устоял. Сатира же перед ним не оказалось. В момент удара тот играючи ускользнул в сторону, прочертив копытами на льду две глубокие борозды. Разворот. Очередная попытка удержать равновесие. Новый размашистый удар молотом – и снова мимо! Сатир поднырнул под руку и даже не задел Наталя рогами. Глухой рык. Осознание собственной беспомощности – и третий удар, самый сильный, быстрый и широкий. И снова молот поразил только воздух. Еще несколько мгновений. Дыхание с хрипом выходило из груди. Затем яркая вспышка боли – и Наталь точно подкошенный полетел на лед.

- А-а-арх! - рык сменился криком, когда сатир лягнул полуэльфа под колено.

Выронив молот, Наталь упал. Больно шарахнулся грудью и локтями. Судорожно хватанул ртом воздух: падение сбило дыхание. И инстинктивно зажмурился, ожидая, что сейчас ему метким ударом копыта размозжат затылок.