Ах да... о рефлексиях!

Что-то я отвлеклась, а дело же начиналось тоже с флешмоба на тему рефлексий по поводу не к месту нахлынувших романтических чувств. А у меня ж под рукой как раз впроцессник любовного романа! 

В общем, герой у нас - чёрный священник Джегг. С отношеньками у него проблемы в силу профдеформации: работа состоит в том, чтобы править моральные нормы нехорошим людям, грубо говоря "свои мозги вставить". И он с этим нормально справляется в хладнокровном состоянии. А вот если мозг отключается, да при физическом контакте... может так попортить, что потом и мать родная не узнает. 

На его счастье есть такая колония - Норг. В которой у подавляющего большинства жителей есть генетическая мутация резистентности к подобного рода ментальным шалостям. И волею судеб (а также произволом автора) именно такая девушка выковыряла его из криокапсулы, в которой родное начальство (а именно Глава Священной Миссии Рейвз) отправило чёрного священника куда подальше с глаз долой (ибо достал уже всех занудством и морализаторством). 

На его несчастье девушка Астер к романтике не очень склонна (ей некогда - работы много и вообще она настроилась науку двигать, а не вот это вот всё).

В отличие от Астер, Джегг ничего бы так не желал, как быть маленьким винтиком в хорошо отлаженной системе. Вот только после смерти Стила система стала разваливаться на глазах. Его включили в конклав, но Джеггу по временам казалось, что от его вмешательства всё становится только хуже. Энна же, напротив, пребывала в наивной уверенности, что если «делать всё правильно» и «полагаться на волю Священной Миссии», всё само собой образуется. Сколько ни доказывал ей Джегг, что никакой волшебной Миссии не существует, что конклав состоит из таких же людей, подверженных всем прилагающимся к власти порокам, Энна не желала снимать розовые очки. И чем сильнее становились их разногласия, тем настойчивее аббатиса старалась окружить его своей непрошенной заботой. 

– Я не сын тебе, не брат, и не любовник! – однажды чуть не выкрикнул Джегг в запале ссоры. Он сдержался тогда. Но примерное содержание тирады она прочитала по его лицу.

Джегг выдавил легионеров за приделы своего диоцеза. Энна организовала вокруг него укреплённый периметр. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Рейвз. 

Для Джегга Энна навсегда осталась хорошей маленькой девочкой, спящей в обнимку с плюшевым оцелотом. Почему она считала себя вправе распоряжаться его судьбой? Он знал, конечно. Энна любила его. Не как друга детства или брата по Священной Миссии. Как мужчину. С того самого злосчастного вечера, когда он танцевал с ней на последнем балу в интернате. 

Для Астер Джегг что-то вроде раненного оцелота. Подобрала на дороге, дала возможность зализать раны. Подождёт, пока он окончательно окрепнет, и с некоторым сожалением отпустит обратно в лес. Как у него язык повернулся выдавать сентенции вроде: «Если бы я был твоим отцом…» С чего он взял, что вправе делать такие замечания? 

Джегг прервал метания по комнате и прислонился к стене. 

С собой он всегда старался быть честным. 

Он хотел Астер. Так сильно, как никогда не хотел ни одну женщину прежде. Может быть, дело в драматизме их первой встречи. Или в том, что Астер из Норга, и чёрный священник может не бояться разрушить её внутренний мир в случайном порыве собственной страсти. Джегг не знал. Он чувствовал только, что ему уже критически мало прикосновения её руки. Он хотел осязать её всем телом. Хотел ласкать её, говорить с ней, быть с ней, хотел…

С нервным смешком Джегг прикрыл глаза ладонью.

Он хотел, чтобы Астер никогда не узнала, какой он на самом деле идиот.