Таллинская улица (реальные локации)
Автор: Анастасия РазумовскаяУ меня очень мало реальных локаций, хотя, конечно, при описании я частенько пользуюсь прототипами. И всё же это не то.
И тут я вспомнила, что всё же есть. А, значит, могу поддержать замечательный флешмоб мудрой Елены Станиславовой.
В данном случае это даже не реклама мой книги. Сборник "Ангел на шпиле" это скорее место для моего хранения всякой всячины, в основном публицистического толка, написанной мной о Питере примерно год назад. Там и художественных рассказов-то кот наплакал. Но вот... люблю я флешмобы. Каждая тема звучит как вызов. Эдакий комиссар в будёновке, безбожно тычащий в меня пальцем: "А ты написал такое?!".
Знаете, что мне нравится в этой традиции? Не только то, что можно похвастаться (честно: я люблю хвастаться), но ещё и то, что в них можно найти интересную книжку, либо просто почитать, как вот эту тему обыгрывают разные авторы. Такой вот калейдоскоп ярких моментов. Не всё тебе нравится, конечно, иногда ты понимаешь, что вот это точно читать не будешь... Так в том-то и прелесть)
В общем, встречайте: Малоохтинская набережная, Петербург.
Я не люблю описаний, их почти у меня нет. Поэтому, да, привязка к теме довольно таки условна. Как правило, я и в чужих текстах не люблю этого. Самая моя описательная книга, пожалуй, "Соловей и Кукушка", и то лишь потому, что главная героиня — художница, роман написан от её лица, и я всячески пинала себя, возвращала и переделывала текст, описывая то, что она видит.
Немного мистический рассказ "Последний кофе"
В Питере был май. Он тихонько сморкался дождями, шелестел проснувшимися листочками на деревьях, безуспешно пытался зажечь каштаны и ворчал на мокрые лужи. Солнце вместе с выпускниками школ страдало неопределённостью выбора жизненного пути, а панки-клёны, отцветая, выпускали свои бесстыдные двупалые приветствия.
Аня отхлебнула капучино, щуря глаза, и облокотилась о гранитные перилла.
— Не правда ли, день прекрасен?
Улыбнулась, не оборачиваясь. Прикрыла веки. Май. Питер. Кофе. Что может быть прекраснее? К тому же за последние тридцать лет город явно похорошел. А может и за сорок. Но в восьмидесятых ей так и не довелось тут побывать.
Мужчина прислонился к камню и не сводил с неё восхищённого взгляда.
— Вам уже есть восемнадцать? С вами можно познакомиться, или родители не разрешают?
Оригинал. Аня знала, что выглядит тридцатилетней ухоженной женщиной, и эти попытки подольститься смешили её.
— Я на пять лет моложе города, — наконец, смилостивилась она.
Почему бы и нет?
Мужчина засмеялся. Ей нравился его геометрический свитер и пушистость рыжеватой щетины. В конце концов, что может быть лучше одиночества вдвоём? А к мужской банальности Аня давно привыкла.
Они смеялись, ели мороженное, шутили. Прошли от Таллинской до сфинксов у Академии. Аня в который раз порадовалась, что выбрала именно этот возраст. Большинство подобных ей предпочитают юность: двадцать-двадцать пять. Но насколько же лучше жить, когда все комплексы и метания позади, когда можно не краснеть удушливой волною*, слегка соприкоснувшись рукавами. Ты уже понимаешь, чего хочешь от жизни, ты прямо смотришь в глаза мужчине и улыбаешься ему, видя его восхищение. Жизнь прекрасна!
— Может, в Петропавловку? К шемякинскому Петру? — предложил Миша и, смяв стаканчик из-под колы, закинул его в мусорку.
— Не люблю его, — искренне призналась Аня, — скульптор изуродовал Петра Алексеевича.
— Ну, не скажи. В жизни-то император не был так красив, как на парадных портретах...
— Но и не настолько уродлив, как его увидел Шемякин!
— Ну-у... — мужчина вздёрнул верхнюю, по-детски розовую губу в улыбке: — художник имеет право...
— Нет! — горячо запротестовала она: — Никто не имеет права лгать! Даже художник. Тем более — художник. Мы — это то, что мы видим вокруг. Искажённая реальность искажает внутреннюю суть человека, искажает мир вокруг него и влияет на жизнь. Le petit poisson deviendra grand*. /*Из маленькой рыбки вырастет большая щука (фр)/
Все восемь тысяч знаков я, конечно, в блог нести не стану. Это именно отрывок из рассказа, а не рассказ.
Мою метафору о дождях в Питере разнесли в пух и прах) Тот редкий случай, когда мне написали отрицательный отзыв. Я переживала, да. Пыхтела, как ёжик, потом признала, что в чём-то читатель прав, но всё равно оставила эту самую метафору. Писательский произвол, да. А что поделать.