звень-звень... это деменция?

На днях наткнулась в youtube на ролик дамы-психолога об одиночестве. Поначалу показалось, что дама голимая теоречица и в одиночестве ничего не смыслит как голимая теоречица. Однако не тут-то было. То есть тут-то бы и было, будь психолог не дамой. Следующие за преамбулой десять минут дали понять, что женщин, не смыслящих в одиночестве, не существует. Если даже эта...

Одиночество младенца, ребенка, подростка, взрослого — разное. Природа его разная, и результат — а у всякого одиночества непременно есть результат — разный.  Обычно оптимистичный — оно почти во всех возрастах человека  преходяще.  "Детство, юность, зрелость и дальше что-то еще..." — так метко выразился ректор Академии художеств, открывая выставку заслуженного художника-академика. И вот это "дальше что-то еще" и есть то, что, если верить даме-психологу из ролика, способно создать самую чудовищную и непреодолимую форму одиночества.

Оно случается далеко не со всеми, поскольку настигает в очень конкретной ситуации — когда люди проживут вместе условные пятьдесят лет. Как супруги, любовники, сожители — и потом один из жизни уходит. Предвидеть, кто уйдет первым, невозможно. Так что и подготовиться — никак. И тут для второго наступает раздиралово на части такого уровня, что заранее вообразить тоже невозможно — поверьте, это так. Что там одиночество некорректно спеленутого младенца из наблюдений Льва Николаевича... И по мнению психолога — прижизненного красивого выхода из этой формы одиночества нет — только деменция. Если полностью не сменить вид деятельности. Причем, на противоположный — бухгалтеру начать писать картины, художнику — освоить балансы. Иначе — вот то самое "что-то еще". 

Прослушала этот ролик дважды: о! так вот же — без подготовки, непредвиденно и спонтанно — не без участия ли и помощи "ушедшего" — невесть откуда снизошла способность рассказывать людям об искусстве на экскурсиях так, как никогда прежде не умела. Уходят без преувеличения потрясенные. Неизменно. Стар и млад. Все. Любые возрасты и уровни образования. Власть почти  беспредельная. На волне мистики... нет, метафизики... нет, отчаянных совместных блужданий в незримых структурах художественной и не только реальности. Это отдельная тема. Речь не о том, а о том, что — ого! — что-что, а деменция нам покуда не грозит.

Сегодня после работы — в любимый Арт-центр, оттуда — в мастерскую Олега Лукьянова подбирать багеты для рам — готовимся к открытию новой выставки живописи. А вот эти багеты — о чем прежде не подозревала — настоящий вынос мозга: три вечера уже эквилибр с тончайшими нюансами стиля, материала, цвета, формы, фактуры... Но уже, наконец, на финише. Почти на финише — остается "неодетой"  одна картина. Набираю у Лукьянова полсумки уголков-образцов  и — через девятибалльные пробки по Невскому — обратно в галерею. В здравом уме, с ясным мозгом и бодрым энтузиазмом провести очередной увлекательный вечер с этими уголками.

Но после невских пробок нужен кофе. Быстренько завариваю в армянской турке. Красивая, ручной работы. Еще разные вкусняшки из славной  кондитерской "Север"... 

И тут бредет по коридору пара — девушка и мужчина.

— А, да здесь сплошные офисы, неинтересно! — машет мужчина рукой и увлекает девушку к выходу.

Вот еще — здрасьте! — я как раз случайно в коридоре:

— Вы откуда? Пермь, Нижний, Самара, Хабаровск? Петербург?! Никогда не бывали в Арт-центре? Ах, бывали давно-давно... дух прежний утрачен... все такое... Прошу — со мной!

Покорно идут. Он "бывший рок-музыкант", она начинающая журналистка. И вот раскрываются, светлеют посекундно, радуют оживающими зрачками только что ленивых глаз. И все. Мои. Полностью — со всеми нажитыми потрохами иллюзий и непонимания, зачем вообще живут.

— Все! Больше никуда не пойдем: нужно обдумать, усвоить. Вы столько рассказали. Так интересно. Невероятно. Вы... вы кто?!

Уходят в сторону выхода-призрака. Возвращаюсь в мастерскую. Кофе в турке. Остывший на индукционной плитке. Добавить молотого и подогреть! со взбитым молоком пойдет. Подогреваю турку. Взбиваю в миксере молоко. Свежий зефир ручной работы из "Севера" — это что-то... а еще любимый штрудель с вишнями... а еще... В общем, чашка опустела. Вкусняшки съедены и запиты, почти все. Перемываю посуду в подсобке. Возвращаюсь — на плитке турка с кофе. Полная!

Други мои дорогие по писательскому поприщу! 

Это — деменция?!!