Субботний отрывок - о свадьбе с нелюбимым

Толпа заколыхалась внезапно, отвлекая от беседы о высоком с голосами. Я уже забыл, где находился и зачем, посмотрел вокруг, ослепленный ярким снегом и мерцанием драгоценностей на дамах. Ох, если бы Авия Силента, дорогая микарли, отдала свое изумрудное кольцо – какая необыкновенная краска получилась бы из него!

 – Она идет, смотрите!

 – Как хороша!

 – Настоящая невеста!

 – Счастья молодоженам! Счастья новобрачным!

Ведомая под руку престарелым мужчиной меж рядов каменных скамей шла она. Белоснежное платье с длинным шлейфом и легкими рукавами подчеркивало невероятную бархатную кожу. На шее сияло огромным теплым солнцем янтарное ожерелье. Лицо ее было сокрыто вуалью и фатой, лишь виднелись распущенные по плечам золотые локоны. А на голове как знак и отметина – водружен массивный золотой венец. Я знал, что впервые Правительницы надевают Семейные венцы, выходя замуж. Она не шла, а плыла, гордо, стремительно, как зимний ветер.

 – Оливия…

Имя сорвалось с губ тихим шелестом. Она дрогнула и обернулась. Я выглядывал из-за колонны и не мог налюбоваться. Эту красоту хотелось запечатлеть, любить, ненавидеть, иметь возможность всегда быть рядом и только смотреть. Могу поклясться, что взгляды наши соединились. Она пошла дальше. Голоса зашипели и зашептали все настойчивее и громче. Я до крови прикусил губу и попросил их проявить милосердие и дать досмотреть до конца.

Ее отец тоже заметил. Заметил и немного ускорил шаг. Торопливо передал дочь, вложил ее нежную руку в большую ладонь крепкого высокого мужчины с посеребренными висками. Он не стар, но жизнью изрядно потрепан. А глаза его светятся такими бесконечными счастьем и лаской, что на мгновение я завидую, что не стою там, на его месте.

Начинается служба. Я уже не стесняюсь, смотрю вперед, замечаю, как люди начинают оборачиваться и шептаться. Кто-то ерзает, даже хочет подняться и отойти подальше, чтобы не соприкасаться со мной. Но какое мне дело до их тревог? Я вслушиваюсь в каждое слово, произнесенное устами Друида, стоящего позади алтаря. Он говорит о вере, о любви Богини к своим чадам, о трепете первых брачных уз. Медленный снег падает на головы присутствующим, они мерзнут, ежатся, жмутся поближе друг к другу. Головная боль нарастает, становится едва терпимой, голоса все что-то бормочут и никак не хотят вести себя тише. Стон. Ближайшие соседи оборачиваются – лишь глубже закутываюсь в протертый плащ, натягивая на глаза капюшон, и продолжаю впитывать священные слова. Они пахнут свежестью, мятой и горящими светлячками.

 – Что он здесь делает?

 – Разве его приглашали?

 – Почему никто не вышвырнет его отсюда?

 – Дурной знак. Ему нельзя тут быть.

 – Поговаривают, что лиджи Авия Силента предлагала ему подлечиться в «Приюте», но он отказался!

 – Ах, глупец! И теперь этот мерзавец пришел мешать чужому счастью?!

«Они не хотят тебя тут видеть. Боятся. Презирают. Ты не такой, как они и они это чувствуют. Тебе не место среди них. Ты закончишь портрет, ты вознесешься и будешь вечно счастлив!»

Как она красива… За спиной несущего службу Друида стоит каменное изваяние Митары. Она прикрывает наготу лишь длинными волосами и легкой накидкой. На ее лице застыла улыбка мягкая, почти материнская, полная доброты и заботы. По бокам ее младшие сестры – сложили молитвенно руки, смотрят на старшую и благодарны ей за все. Она воплощает в себе то, чего мне не доставало в жизни. Она – гармония, она – сострадание, она – творчество. Она так далека… Но я закончу ее портрет и это будет самое потаенное, самое дорогое, самое…

 – Принесите свою клятву, невеста, лиджи Оливия-Сантима Гиланджи.

 – Я… – она немного запнулась, и я обратил внимание на замерзшую девушку в белоснежном платье, стоящую у Лика Митары. Вздохнула. В толпе зашептались. – Я – Оливия-Сантима Гиланджи, в замужестве – Оливия-Сантима Гиланджи-Максвелл клянусь и повторяю…