Нечто героическое

Говорят, что флэшмоб запустил некто Сергей Неугомонный, но я такого вообще не нашел, так что ссылку дать не могу. А вот отрывок - могу, и еще как. Если искать самый героический поступок персонажей в моих книгах, то это однозначно будет план Килиана и Ланы по прекращению войны между Идаволлом и Иллирией. Ради этой цели Килиан подставился под удар и (что для него даже более тяжело) пожертвовал своей гордостью, а Лана - репутацией. 

Фрагмент длинный, предупреждаю сразу. 

— Впрочем, — вдруг задумался Килиан, — Если кто-то из вас так  считает, я дам ему шанс продемонстрировать это, не отправляя на убой  десятки тысяч ни в чем неповинных людей. В давних традициях Идаволла —  ставить на кон в поединке всё. И богатство. И земли. И женщин.

Традиции были вообще-то очень давними. Так давно уже практически никто не поступал.

Но традиция — не закон, и официально её не отменишь.

—  Я бросаю вызов, — решительно заявил Килиан, — Любому из вас, кто  считает себя достойным выступить против Покорителя Владык. И верный  традициям Идаволла, я называю три условия вызывающей стороны. Первое.  Победивший в поединке женится на леди Леинаре, и никто из присутствующих  не посмеет возражать этому или чинить препятствия. Второе. Победитель  не станет преследовать ни проигравшего, если он выживет, ни его семью и  подданных. Так что можете выступать смело, рискуя только своей жизнью. И  третье. Проигравший, если он выживет, изгоняется с земель Иллирии и  даст слово чести, что не ступит на них, пока супруг леди Леинары ему  того не позволит. Условия озвучены. Князь Арбери, вы будете моим  секундантом.

По смыслу это должен был быть вопрос, но прозвучало как утверждение.

— Да, Ваша Светлость, — поклонился князь.

После чего добросовестно повторил условия, будто кто-то мог чего-то не расслышать.

Габриэль  Пламенный, кажется, готов был что-то сказать в ответ, но в этот момент  граф Роган склонился к его уху и что-то торопливо зашептал. На лице  огненного мага отражался скепсис, но все же он заколебался.

А  между тем, после того, как Эскал повторил условия вызывающей стороны,  Килиан оглядел собравшихся — как иллирийских делегатов, так и гостей  Неатира.

— Ну что же? Кто из вас готов сразиться за честь вашей правительницы?

Венсан,  как обычно, медлил и осторожничал. Обычно контраст ему составлял  решительный и рисковый Габриэль, — но сейчас что бы ни говорил ему  Роган, огненный маг тоже не спешил откликаться на вызов.

Зато юный Лестон Д’Тир рывком поднялся с трона.

— Слуги! Принесите мой меч! Я сражусь в этом поединке и отомщу за смерть своих родителей!

В ответ Килиан улыбнулся:

—  Приятно, что среди знати Иллирии остался хоть один человек, помнящий,  что такое отвага. Несмотря на ваш юный возраст, для меня будет честью  скрестить с вами клинки, милорд.

Тэрл мотнул головой, понимая, что если вызов примет ребенок, это будет не поединок, а убийство.

— Нет, — громко провозгласил воин, — Лорд Д’Тир, вы слишком молоды, чтобы сражаться на дуэли. Вызов приму я.

Одним рывком он поднялся на ноги, холодно глядя в глаза колдуна.

—  Я Тэрл Адильс. Граф Миссенский. Верховный Главнокомандующий армии Её  Величества. И её защитник. Я принимаю вызов — от имени всей Иллирии. И в  свою очередь, как вызываемая сторона, называю три условия. Первое.  Сражаемся лишь клинками. Ни огнестрельного оружия, ни колдовства, ни  каких-либо научных фокусов, вроде того, что вы использовали в поединке с  Дастином Скелли.

— Я мог бы придраться к границам понятия  «научный фокус», — усмехнулся Килиан, — Но не стану этого делать. Клинки  меня вполне устраивают. Дальше?

— Второе. Вы развеете все чары,  сковывают мою волю, волю моей супруги и волю леди Леинары. Вы сделаете  это до поединка и дадите слово чести, что наша воля ныне принадлежит  нам.

— Да хоть сейчас, — хмыкнул колдун, — Ладно, и третье условие?

—  Третье условие... — воин на секунду заколебался, — Проигравший уведет  войска от границы и откажется от вторжения на территорию победителя.

Все-таки  требовалось учесть возможность своего поражения. Его условие должно  было помешать вторжению, если он победит, но оно не должно было лишить  Иллирию возможности защищаться, если он проиграет.

— Разве это не  лучший вид войны? — хмыкнул Килиан, — Будь моя воля, правители вообще не  беспокоили бы войска, а просто сражались бы на дуэли. Я принимаю ваши  условия, сэр Адильс. Господа, извольте подать нам шпаги.

Тэрл  сбросил камзол, оставшись в белой рубашке. Он подошел к супруге, как  того требовала традиция, но она сделала вид, что не заметила этого.

Или просто не желала ему победы?

Тем  временем слуга принес две одинаковые шпаги, — не личное оружие  дуэлянтов, а что-то из оружейных Неатира. Но металл и качество ковки  Тэрла устроили, и на то, чтобы привыкнуть к балансировке, не ушло много  времени.

Многочисленные зеваки образовали круг в несколько метров  радиусом, в центре которого бойцам и предполагалось сражаться. При этом  первые ряды заняли представители обеих делегаций. Леди Леинара  расположилась чуть в стороне от бойцов и опустилась на колени, вручая  свою судьбу воле Истинного Бога, что должен вручить победу  достойнейшему.

— Господа, — граф Роган, выступавший секундантом  Тэрла, даже не пытался скрыть, что его слова были пустой формальностью, —  Ведомый долгом, я в последний раз предлагаю вам примириться перед  кровопролитием.

Вместо ответа Килиан перешел в демоническую  трансформацию. Кажется, в первый раз со времен возвращения из Гмундна он  делал это, не скрываясь за глухим шлемом или пустынными одеяниями.

Кажется, в первый раз он открыто признал свою темную сущность.

Тэрл  не торопился, прекрасно зная, что его противник известен своими хитрыми  ходами и ловушками. В своем превосходстве в боевых навыках воин не  сомневался, нужно лишь не дать подловить себя и перехитрить.

Поэтому  первые удары он нанес осторожно, пробуя на прочность защиту противника и  тут же уходя в оборону сам. Пользуясь повышенной скоростью реакции,  Килиан парировал удары и в свою очередь делал прямые, предсказыемые  выпады, отражать которые не составляло особого труда.

Каждый раз, когда в поединке образовывалась пауза, Тэрл кидал короткий взгляд на Габриэля, но тот еле заметно качал головой.

Что бы ни задумал демон, колдовством он не пользовался.

Постепенно  сражение становилось активнее, а серии ударов, парирований и  контрударов — длиннее. Все больше Килиан отступал; скорость  демонического тела не могла тягаться с фехтовальным мастерством опытного  воина и доскональным знанием всех его приемов.

Ведь Тэрл успел неплохо изучить своего врага.

Но  в чем же ловушка? Тэрл ни на секунду не сомневался, что Килиан не мог  не заготовить ловушку. Именно так колдун добивался всех своих побед. Мог  ли он в этот раз положиться на чистое мастерство?..

Он так и не смог рассмотреть ловушку. Азарт боя все больше захватывал его. Все больше оставались позади страхи и сомнения.

Никакого колдовства. Никакой политики. Только пляска стали.

То, в чем он был хорош.

Выпад,  финт, круговое движение. Преследующий шаг вперед. Жесткий блок на  «неожиданный» удар, предсказать который не составляло труда.  Подпрыгнуть: привычка Килиана делать подсечки во время боя уже стала  широко известна. Вложить весь свой вес в рубящий удар, — и тут же  сместиться в сторону, заставляя обороняющегося противника потерять  равновесие. Силясь удержаться на ногах, Килиан раскрылся.

И Тэрл не упустил свой шанс.

Множество  раз Килиан спускался в субреальность своего подсознания. Множество раз  был он в кристальной пещере, обители его мыслей и, как ему казалось,  знал в ней каждый уголок. Он знал, где скрывается его образ прошлого и  видение будущего. Мог найти память о всех людях в своей жизни и даже  знал, какой кристалл отвечает за кодекс чести.

Да, у него, у бастарда, все-таки была своя честь.

Однако  сколько бы он ни спускался сюда, один проход, терявшийся среди  кристаллов, каждый раз избегал его взора. Может быть потому что в  основном в эту субреальность он попадал лишь по делу и был сосредоточен  на гостях, приходивших сюда.

А может быть, потому что мы вечно не замечаем, что предназначенный нам путь прямо перед нами.

— Эта дорога ведет в Ад.

Килиан не обернулся; он знал, чей голос слышит. Он знал, кто был рядом с самого его рождения.

— И все-таки я хочу узнать, что там.

—  Разве ты не знаешь? — спросил Эланд, Властелин Хаоса, — Разве ты не  помнишь, как уже был в этом Аду? Отверженный. Никому не нужный. Ошибка.

Каждое слово вонзалось в сердце, как нож.

— Ошибка Леандра, который однажды позволил себе пренебречь долгом, — и сам этого устыдился. Устыдился тебя.

Килиан промедлил. Эланд прекрасно знал его слабые места.

Да и могло ли быть иначе, если они почти что стали одним человеком?

Почти.

—  Ты много работал, чтобы выбраться из этого Ада, — продолжал Эланд, — Ты  одержал множество побед. Ты победил адептов Лефевра. Ты победил своего  брата. Ты победил саму Ильмадику. Ты победил тех, кто не верил, что  бастард может взойти на трон. Эти победы — то, что делает тебя тобой!

Древний бог хмыкнул.

—  Этот путь ведет обратно. В ничтожество. В забвение. В пустоту. Так  скажи мне, Покоритель Владык. Ты все еще хочешь туда вернуться?

Казалось, в этот миг все пережитые унижения промельнули перед внутренним взором ученого.

— Я не буду ничтожеством, — твердо сказал он.

—  Будешь, — засмеялся в ответ Эланд, — Стоит тебе оступиться. Проиграть. И  ты рухнешь обратно. Только побеждая, ты можешь убежать от Ада. Но стоит  тебе остановиться, и Ад тебя догонит.

— Пусть догоняет.

Килиан все-таки обернулся. Взгляд ученого встретился с прозрачными льдинками глаз древнего бога.

— Пора перестать бегать. Перестать бегать и встретиться с самим собой лицом к лицу.

Эланд пожал плечами:

—  Сделав это, ты потеряешь все, чего достиг. Ты потеряешь власть,  уважение, признание. Ты потеряешь право существовать. Они будут  презирать тебя, если ты сделаешь этот шаг.

— А если я его не сделаю, то буду презирать себя сам, — ответил Килиан.

И в следующий момент понял, что попал в точку.

—  В этом ведь весь секрет, разве не так? Последняя деталь головоломки. Ты  вложил себя вглубь всех нас. Ты возрождаешься в каждом, кто наследует  твоей философии. Ты обрел бессмертие таким образом...

Ученый усмехнулся.

— Потому что ты боишься. Ты боишься пустоты. Боишься оказаться никому не нужным. Неважным... Ничтожным...

— Хватит!

Против воли Килиан рассмеялся. Слишком отчетливо ему вспомнились собственные реакции. Да. Он был таким же.

Но он мог стать чем-то большим.

—  Ты внушаешь мне, как страшно сделать этот шаг, — сделал вывод Килиан, —  Потому что сам боишься его сделать. Ты толкуешь, что ничто не важно,  кроме победы, потому что даже в самых кошмарных снах не можешь допустить  мысли о поражении. Ты подстрекаешь меня попирать других, потому что в  глубине души знаешь, что сам — всего лишь ничтожество, дорвавшееся до  силы.

— Ты думаешь, что отличаешься от меня? — спросил Властелин  Хаоса, — Ты думаешь, как только этот клинок поразит тебя, ты получишь  что-то помимо плевков на могилу? Отверженный, бастард, слуга, забывший  свое место. Вот кем ты останешься в веках. Как только ты проиграешь,  сама твоя сущность обратится в пустоту.

Усмехнувшись, Килиан отвернулся.

— Я не верю тебе, Эланд. И знаешь, почему?

—  Потому что ты наивен, — предположил древний бог, — Потому что в тебе  живет глупая вера в справедливость мира. Мира, который вознаградит тебя  за твои принципы и накажет твоих обидчиков по справедливости. Но так не  бывает. В этом мире есть лишь одна справедливость. Сильный попирает  слабого, а слабый стенает под пятой сильного.

Килиан улыбался. Речь Властелина Хаоса уже не трогала его.

—  Нет, Эланд. Не поэтому. Просто я ученый. А ученые, если ты вдруг не  знал, не принимают на веру ничего. Может быть, ты прав, и этот шаг  обратит меня в пустоту. А может быть, прав я, и только сделав его, я  действительно стану самим собой. А способ проверить свои теории мы знаем  лишь один. Эксперимент.

И с этими словами он переступил порог.

И в реальном мире лезвие клинка пронзило его тело.

В  тот момент, когда Тэрл пробил парирование и глубоко вонзил шпагу в  живот Килиана, Лане стоило большого труда оставаться на месте и не  вмешиваться.

Даже зная, что любое вмешательство в дуэль будет бесчестием.

Даже зная, что он спланировал это изначально.

Посмотрев на расплывающееся по голубой ткани кровавое пятно, Килиан улыбнулся. В уголке губ выступила кровь.

— Моя кровь на вашем клинке, сэр Адильс, — выдохнул он, — Я признаю поражение.

Тэрл  вырвал клинок, отворяя кровь, и ученый рухнул на пол, на глазах  возвращаясь в человеческий облик. Зрители смотрели на него с безопасного  расстояния, и никто не пытался подойти...

Кроме Ланы.

Габриэль  и Венсан попытались остановить её, но Хади и Нагма как бы невзначай  заступили им дорогу. Подскочив к поверженному Герцогу, девушка затянула  заклинание исцеления.

Оно откликнулось легче, чем когда бы то ни было.

А тем временем Габриэль подошел к Тэрлу и низко поклонился:

—  Сэр Адильс, сегодня вы спасли не только нашу повелительницу, но и всех  нас. Прошу простить меня за то, что выказывал к вам недоверие. Примите  мой поклон и заверение в моем искреннем почтении.

— Я поступил как должно, — ответил Тэрл, подавая руку Лейле и помогая её подняться с колен.

Их руки соприкасались чуть дольше, чем требовал этикет.

—  Однако меня несколько удивляет сложившаяся ситуация, — подал голос граф  Роган, — Ведь как всем нам известно, сэр Адильс женат. Законы Иллирии  не позволяют взять вторую жену; однако победа в поединке — это не только  привилегия, но и обязательство. К сожалению, пока что я не могу  предложить достойное решение для сложившейся коллизии.

Лана тяжело  вздохнула. Наступал самый тяжелый момент. То, что предстояло сделать...  Пугало её. Пугало её сильнее, чем обстрелы орудий в Миссена-Клив, чем  плен у Владычицы и чем все Твари Порчи, с какими ей довелось  столкнуться.

Осуждение. Осуждение и презрение. Вот во что ей предстояло окунуться с головой. То, от чего она бежала всю свою жизнь.

Чародейка  перевела взгляд на медленно приходившего в себя Килиана. Он ведь тоже  бросил вызов своему страху, когда подставился под клинок и признал  поражение. И в его опыте она находила поддержку. Она знала, что как бы  ни презирали её бывшие соотечественники, на свете есть хотя бы один  человек, который никогда не оставит её.

И она решилась.

—  Господа, — чародейка поднялась на ноги, перебивая готового заговорить  Тэрла, — Я должна признаться в своем бесчестии. Здесь, при всех,  публично, — я должна признаться в прегрешении против своего супруга.

Мигом  стало тихо. Хотя большая часть зрителей не поняла сходу, к чему это и  какое отношение имеет к ним и к ситуации, но какие-то неуловимые нотки в  голосе чародейки дали понять, что это важно.

Впервые в жизни Лана действительно считала важным то, что касалось её собственной жизни.

— Вы уверены, что сейчас подходящий момент для этого? — спросил Габриэль.

—  Именно сейчас момент самый подходящий, — ответила девушка, — Потому что  не зная о моем прегрешении, мой супруг не сможет принять решение в  сложившейся ситуации.

Она посмотрела на Лейлу.

— И я не могу скрыть его, ведь это будет попыткой чинить препятствия исполнению условий поединка.

Подруга еле заметно кивнула ей. Кажется, она поняла суть задумки.

По крайней мере, Лана на это надеялась.

— В чем бы ни было твое прегрешение, я тебя прощаю, — ответил Тэрл, напряженно хмурясь. Ему явно не нравилось, куда дело шло.

Но Лана лишь покачала головой. И, глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, выпалила:

— Сегодня ночью я изменила супругу с Герцогом Идаволльским.

Все взгляды обратились к Килиану, который, встав рядом с ней, слегка улыбался:

—  Что я могу сказать? Это правда. После вчерашнего бала я совратил эжени  Иоланту, прекрасно зная о её брачном статусе. И с превеликим  удовольствием сделаю это снова, если представится возможность.

Вот  уж кто явно не беспокоился о всеобщем осуждении. Как хотелось Лане в  этот момент получить себе хоть малую толику его пофигизма!

— Вы  нарываетесь на новую дуэль... Герцог, — холодно заметил Тэрл, до  побелевших костяшек пальцев сжав рукоять шпаги и явно не без труда  удерживаясь от того, чтобы безо всяких дуэлей броситься на соперника.

—  Сэр Адильс, — ответил Килиан, — Я с удовольствием предоставлю вам  удовлетворение, как только оправлюсь от раны, полученной в этой дуэли.  Правда, для этого вам придется явиться в Идаволл, поскольку по итогу  нашего поединка я не вправе вновь ступить на землю Иллирии.

— В любом случае, — напомнила о себе Лана, — Я осознанно поддалась соблазну. И должна нести за это ответственность. Поэтому...

Она опустилась на колени, протянув Тэрлу традиционное для Идаволла кольцо с красным яхонтом.

— Мой супруг. Я прошу вас отвергнуть меня как недостойную.

Пожалуй, эти слова были самыми тяжелыми в её жизни. Но странное дело: сказав их, Лана почувствовала... освобождение.

Тэрл смотрел на неё тяжелым взглядом. Но на лице чародейки не отражалось и тени сомнений.

«Ты  должен», — передала она ему по мыслесвязи, — «Это единственный выход.  Даже если ты сам не уверен в его правильности, только так ты сможешь  избежать бесчестия от отказа взять в жены Лейлу»

(с) "Тяжесть прощенных грехов", глава "В родстве с бессмертием" https://author.today/work/237913