Интеллигентские штучки

Не без намека на мои взгляды..

С уважением к автору флешмоба Александру Нетылеву. 

***

— Что-то мальчик наш совсем пригорюнился, — ослабив на шее бант, сказал Розентуль. Глаза его, подслеповатые и водянистые, щурились. — Не стоит так переживать за деда, молодой человек. Историю делают смелые!

И тогда Эмиль почувствовал гнев. Гнев упал на него откуда-то сверху. С мягкого вечернего неба, с кудрявой кроны белого налива. Такой мощный, безудержный гнев, готовый крушить и ломать все подряд. Единственный выход из его беспомощного положения. Эмиль ухватился за него, как за руку судьбы, поданную ему в момент, когда он уже на все свои два метра погряз в болоте отравленных мыслей.

Он вскочил, налетел на старика, вцепился ему в подтяжки. Холодным, буквально ледяным тоном, в котором слышались и презрение, и лютая злость, прошипел:

— Вы слишком много на себя берете, господин!

Эмиля тотчас грубо оттащили от Розентуля. Силой затолкали на место.

— Сбрендил, молодой?! Самогон пошел прямиком в мошонку?! — проговорил Ретви, обалдевший от неожиданной перемены, случившейся с тихим мальчиком.

— Могу повторить! — Кровь хлынула Эмилю в лицо. — Этот ваш товарищ слишком много на себя берет! Ему. Здесь. Не место.

— Эмиль Травинский! — грозно перебил внука дед. — Не будь ты из тех, кто сто раз подумает перед тем, как что-то сказать, тотчас получил бы по щам. А так, я жду объяснений!

— Ваш книготорговец — полицейский провокатор, — холодно ответил Эмиль. — Не удивлюсь, если это он надоумил вас отправиться на войну, и не удивлюсь, если он, бросив вас в бой, сам смоется при первой же возможности.

От такой наглости Гарт и Ретви пооткрывали рты, и, если бы Эмиль не был внуком самого великана Травинского, повскакивали и накидали бы ему тумаков. А так просто оба побагровели.

Один только Розентуль смеялся, прямо-таки хихикал, не стесняясь.

— Продолжай! — приказал дед.

— Я не склонен трясти здесь чужими тайнами. Просто говорю: будьте с ним осторожны!

— Ах ты не склонен?! — Дед встал и повел плечами. — Ты мне эти интеллигентские отцовские штучки брось! Мы с Роном кровь и говно месили, когда твоего отца и в проекте не было, не то что тебя! — Дед говорил все громче. — У нас друг от друга секретов нет. Выкладывай сейчас же, что у тебя за дурь в башке! Живо!

— Да, действительно. — Товарищ Розентуль откинулся на стуле и сложил на животе пухлые руки. — Давно мне не рассказывали, какое я мерзкое животное. Не откажи в удовольствии. Даже интересно, услышу ли я что-то новое...

Сбитый с толку полученным отпором, Эмиль стал совершенно пунцовым, но деваться было некуда. Сказал «а», говори «чума».

— Вы... вы забиваете студентам головы опасными идеями. А сами служите королю. Вы подбиваете молодежь считать, что королевство в кризисе, в упадке. А сами сливаете информацию гвардейцам...

— А ты хотя бы понимаешь, что такое кризис и упадок? — перебил товарищ Розентуль, сощурившись поверх очков.

— ...самых внимательных слушателей сдаете прямиком в Арочку. За ваши политические книжки отчислили двоих третьекурсников, за полгода до получения диплома. Теперь они пойдут воевать вместо учебы и, возможно, погибнут. А могли стать специалистами и верными слугами короля. А сами вы во всю эту вашу республику даже и не верите. Вы работаете провокатором, работаете на короля. Даже в этом доме, много лет назад, вы занимались тем же самым. Только дед оказался умнее, чем Рочер и Херм и все ваши книжки просто сунул в шкаф. Станете отрицать? Я же вас с детства знаю. Да и других свидетелей тьма...

— Что ты мелешь, Эмиль?! — Дед досадливо поморщился, стыдясь за внука и не понимая, какая муха того укусила. — Рон Розентуль — профессор социологии. Учился в Туоне еще до той войны, а после читал там лекции. Конечно, он служит королю Кавену, кому же еще он может служить? Пока что, слава Солнцу, в этом королевстве только один король, сил ему и здоровья в это тяжелое время. — Феодор грузно опустился на стул и разлил по рюмкам. — Ты переволновался, малыш. Уймись и иди поиграй гаммы... Честно, не ждал от тебя такого глупого скандала. Мне остается только извиниться перед Роном за тебя, пока ты будешь сидеть в своей комнате до выяснения.

— Ну, это прямо лишнее, Фео. Мальчик не так уж и не прав. — Товарищ Розентуль принял протянутую дедом рюмку. — Смелый мальчик. Именно смелый, как я и предполагал. А смелые делают историю, я на этом все-таки настаиваю.

Глаза провокатора улыбались. Он отсалютовал Эмилю рюмкой и выпил. Рот его ненадолго скривился от выпитого и растянулся в торжествующей ухмылке человека, уверенного в своей правоте.

— Ведь «республика» — это только слово, и что оно точно значило в прежние времена, выяснить невозможно, — сказал он Эмилю, будто продолжая давно уже начавшийся, заочный спор. — «Дело народное»? Да в масштабе государства любое сколько-нибудь ладно поставленное дело — по определению народное. Даже если какие-то отдельные операции выполняются не за награду, а под угрозой побоев, но все-таки выполняются — значит, те, кто их выполняет, ощущают себя частью этой общности. И хоть ты тресни, оно все-таки народное, даже если на троне сидит уже двадцатая кряду династия королей.

Розентуль сделал паузу, ожидая контраргументы. Тут же чиркнуло кресало желчного Гарта, и тот раскурил давно набитую трубку. Контраргументов не послышалось, и Розентуль продолжил:

— С другой стороны, по некоторым свидетельствам, бывало в древности и такое: государство называется республикой, у нее есть якобы собрание народных представителей и выборные посты. Но все это профанация. Балаганная занавеска. На самом деле, на посту главного постоянно сидит один жестокий и хитрый проходимец, а места «народных представителей» занимают его друзья и клиенты, внося за это удовольствие внушительные суммы ему в карман. А народ, тот самый народ, чье это дело, согласно слову «республика», находится в нищете и бесправии невообразимого масштаба. Выборы фальсифицируются из года в год, а недовольные внезапно умирают, убитые на улице бандитами, их жены подвергаются изнасилованиям, дети — травле в школах, а у их родственников сгорают дома или отбираются мастерские за внезапно найденные долги. И вот тут слова «республика» явно недостаточно для описания реальности, тут необходимо слово «олигархия». «О-ли-гар-хи-я», хе-хе-хе...

— Вы блестяще умеете заговаривать зубы, в этом я убедился на ваших сходках. Но меня интересуют факты, — выдавил из себя Эмиль.

Товарищ Розентуль радостно рассмеялся.

— Факты, дружок? Ну так бы сразу и сказал! Ну, вот книжки я вам привез, помнишь? Ты еще малой был. Давненько, да, годы идут... Все эти книжки — для вас с братом, чтоб вы читали. Ну, так и кого из вас отвезли после этого в Арочку? Тебя? Или, может, твоего братишку, сквернослова и драчуна?

— Но.... — начал было Эмиль окончательно упавшим голосом, злясь на себя за всю глупость этой ситуации. Тем более, что в Арочке они побывали оба как раз за Прандта. Но к политике это отношения имело мало.

— Ах да, Рочер и Херм, — вспомнил Розентуль. — Тут уже чистая социология, не обессудь. Один из них проявил себя просто дураком и устроил у себя в общежитии публичные чтения полученной от меня литературы. А другой, к сожалению, проявил себя подлецом и донес об этом декану. В итоге дурака мы просто отчислили, чтобы поучить. А подлеца пришлось брать на принцип. В любом случае мы кое-что теперь знаем о них обоих. И стоило нам эта информация сущие копейки. Немного бумаги и несколько капель типографской краски. Ни одно серьезное дело не пострадало. Понимаешь? Это и есть социология. Узнавать о людях то, чего они и сами о себе ни сном ни духом.

Больше Эмиль не мог вымолвить ни слова. Сидел, как прибитый к стулу и молчал.

Товарищ Розентуль заглянул в свою рюмку, обнаружил ее пустой и повел глазами в поисках бутыли. Та оказалась на противоположном краю стола, в руках Скалы Ретви. Скала привстал, почтительно перегнулся через стол и наполнил рюмку Розентуля.

 – Пожалуйста, господин профессор.

Розентуль встал и уже с полной рюмкой подошел к совершенно раздавленному Эмилю. Склонил к нему хитрое лицо и заговорил громким шепотом:

— И о тебе мы кое-что теперь знаем, юноша. На тот случай, если я не вернусь с этой войны, мною уже даны распоряжения присмотреть за тобой, подбросить тебе книжек, если будет скучно. Не переживай, все наладится. Тебя не оставят без подмоги. Ты смел, и ты нам подходишь. Хе-хе...