Образы интеллигенции

— Извините, молодой человек, я понимаю, обычно это наоборот бывает, — отвлёк его от размышлений немного смущённый голос, — но не могли бы вы одолжить мне сигарету? Так вышло, остался совсем без курева, а купить поблизости негде.

Рядом с Андреем стоял незнакомый мужчина, лет, может, на десять старше его, но уже с небольшими залысинами на лбу. Видя, должно быть, что слова его не вывели собеседника до конца из задумчивости, он пояснил:

— Я — ваш сосед через комнату…

Тут до Андрея наконец дошло, о чём его просят. В руке он всё ещё держал открытую пачку с выбитой ровно на треть сигаретой — трюк этот, наравне с умением зажечь спичку одной рукой, считался у них в компании высшим шиком.

— Да-да, конечно, — поспешил он удовлетворить просьбу. — Берите, не стесняйтесь.

Мужчина вытащил предложенную сигарету.

— Очень вам признателен. Не возражаете, если я закурю тут рядом с вами?

— Пожалуйста, ничего не имею против, — Андрей достал из кармана спички и дал ему прикурить.

Неизвестный с видимым удовольствием затянулся, выпустил длинную струю дыма и протянул руку:

— Ну, давайте знакомиться. Сергей Анатольевич.

Андрей ответил на рукопожатие и тоже представился.

— Андрей… — словно раздумывая о чём-то, повторил за ним сосед. — Что ж, раз так, можете и вы меня называть просто Сергеем… Что о сегодняшних полуфиналах думаете, за кого болеете?

Первой мыслью было ответить, за «Арарат»… Ну а если он и дальше пойдёт расспрашивать? Попасть сегодня впросак ещё раз — это было бы уже слишком. Лучше даже не пытаться врать…

— Ни за кого, не болельщик я. А вы?

— Да я, в общем, тоже не очень слежу… Ну а занимаетесь чем, учитесь где-нибудь?

— В десятый класс перешёл.

— Понятно… А что на будущий год, поступать куда-то думаете?

— Да, конечно. В МГУ, на мехмат. Или на ВМК, не решил ещё точно. А если не пройду, то в Киевский.

— Очень интересно, — тут же оживился Сергей. — Вы знаете, я сам с мехмата, три года, как окончил. К нам на предприятие много оттуда приходит — так что, не исключено, встретимся ещё.

— А что за предприятие, — поинтересовался Андрей, — чем занимается?

— Да как вам сказать… Вряд ли его название вам что-нибудь объяснит. Знаете, что? Давайте отложим пока этот разговор. Вот окончите, распределитесь к нам — сами всё увидите. Могу лишь обещать, что не пожалеете.

— Но где это хоть, в каком городе?

— Боюсь, Андрей, и город наш вам на карте не найти, — ещё более туманно ответил Сергей. — Можно, лучше я вас спрошу? Я вас сегодня в столовой видел. Соседка ваша по столу, она ведь вам родственница — я угадал? Старшая сестра или кузина, может быть?

— Екатерина Максимовна, — обратился он к ней, когда с этим было покончено, — вы извините, если я лезу не в своё дело… Но так вышло, что я сидел прямо перед вами и невольно подслушал ваш разговор. И, возможно, могу помочь. У меня в Краснодаре друг есть, однокашник бывший. А мама его где-то по железнодорожной части работает, однажды лично мне всего за день до отъезда билет достала. Наверняка у них на ваш поезд броня в одно купе найдётся.

А правда, чего она так взъелась на него, на пустом месте? Нормальный человек, вежливый, помощь предлагает. А что кольца нет, так они с женой их, может, просто не носят. Может, и не расписаны даже, мало ли, какие у людей обстоятельства… Ну а была б она замужем — и что ж ей, не разговаривать тут ни с кем?

— Так вы, значит, из Краснодара сами? — поинтересовалась она для поддержания знакомства.

— Из Краснодара? А, нет, — рассмеялся он в ответ, — рязанские мы. Я с ним два года в интернате учился, ФМШ при МГУ. Потом, правда, пути разошлись, я на мехмат поступил, он — на физтех. Но контакт не теряли. Так как, попытаться договориться?

— Конечно, пожалуйста — если вас это не слишком затруднит. Очень мило с вашей стороны. Спасибо огромное.

— Да какие трудности, я с ним так и так связаться собираюсь. По дороге ещё заехать хотел, но позвонил — сказали, в командировке. Загорает сейчас на Байконуре, бездельничает. Кумыс в рабочее время пьёт.

— Где загорает? — Кате показалось, она ослышалась.

— Сергей Анатольевич, а можно, я вас тоже порасспрошу немного? — Катя уселась между ними и поправила на голове свою ковбойскую шляпу. — А то Кузнецов какие-то очень уж странные вещи о вас рассказывает. Признайтесь всё же, откуда вы? Если не секрет, конечно.

Между тем, жизнь в «Алых парусах» входила в своё русло. За пару прошедших дней Андрей как-то незаметно перезнакомился практически со всеми отдыхающими, а кое с кем даже подружился. И неожиданнее всего, с человеком в четыре раза старше себя — тем самым «профессором с бородкой», что запомнился ему ещё в первый день. Оказался Константин Николаевич и правда профессором, вышедшим уже на пенсию. Или — как он сам это называл — в отставку. Значительную часть жизни он провёл в геологических экспедициях Дальстроя, пока не осел в родной Казани, где и женился вскоре на молоденькой аспирантке. А здесь, в пансионате, предпочитал устроиться в тенёчке под зонтиком, глядя на море и неторопливо потягивая прямо из горлышка «Рижское». Андрею нравились его рассказы о бурной бродячей молодости, словно бы расцвечивающие прочитанную недавно «Территорию» новыми яркими подробностями. От некоторых из которых уши слушателя начинали заметно розоветь…

С положенных восторгов на тему поздоровел-вырос-загорел разговор за столом быстро перешёл на накатанную колею последних институтских сплетен. Андрей уже начал подумывать, а не получится ли всё же улизнуть под каким-нибудь в меру благовидным предлогом, когда отец пожаловался, что вот и в этом году директор не дал ему давно обещанного молодого специалиста.

— Пап, ну а чего? — встрял он просто со скуки. — Сам же говорил, вся работа у вас — бумажки с места на место перекладывать. Вот и не идёт к вам никто.

Подобного выпада Виталий Викторович явно не ожидал и в недоумении взглянул на сына.

— Ну а ты после университета куда попасть надеешься? — с некоторой даже обидой в голосе поинтересовался он. — Думаешь, там иначе будет?

Вопрос был скорее риторическим. Но вместо того, чтобы благовоспитанно промолчать и не лезть, куда не просят, Андрей решил не отступать. В конце концов, разговаривали же с ним там, на юге, как с человеком…

— Не знаю, — пожал он плечами, — может, и иначе. Вот познакомился я в пансионате с одним, в каком-то секретном городе работает. Так у них, говорит, интересно. И меня к себе звал.

— Наташа? Привет! Ты откуда? Надолго? — свою лучшую институтскую подругу она не видела с того лета.

— Привет, Катюха! На чуть-чуть всего, к своим, проездом. В декрет вышла — если по мне не заметно. Гори она синим пламенем, та школа.

— Да уж куда заметнее. А Павел Алексеевич с тобой? — Называть Наташиного мужа просто по имени она так и не привыкла.

Дверь ей открыл Виталий Викторович — но его тут же оттеснила в сторону хозяйка дома. Алевтина Степановна была броской, хоть и чуть располневшей уже, к своим сорока двум годам, женщиной. Сразу после окончания института она начала было активно работать, часто ездила в командировки. Но тут родился Андрей — и это радостное событие положило конец многим из её планов. А когда из-за ухудшившегося здоровья врачи порекомендовали переехать, она окончательно поняла, что как стоящий инженер уже не состоялась. И направила всю свою немалую энергию в альтернативное русло.

Живьём знаменитая высотка выглядела ещё внушительнее, чем на фотографиях. Просто целый город в одном доме. Действительно, храм науки — куда там настоящим храмам…

У лифтов их пропустил вперёд какой-то добродушный седой старикан.

— Проходите, молодые люди. Судя по чемоданам, абитуриенты? Похвально. Вам на двенадцатый, — он нажал на пульте одну из кнопок. А когда двери кабинки закрылись, опять повернулся к своему спутнику, парню лет на пять всего старше Андрея: — Нет, Семён, боюсь, завтра мне тоже не успеть. Обещал быть в Академии, а потом ещё к Иван Матвеичу в институт заскочить. Оставьте на кафедре, я посмотрю при первой возможности…

— Мы не договорили. Ты о своей бабушке что-то хотела сказать.

— Да, хотела. Она у меня, чтоб ты знал, тоже на кафедре топологии училась. С самого начала ещё, как её только организовали.

— Убила наповал. Рядом с наследницей такой знатной математической династии чувствую себя просто деревенщиной неотёсанной.

— И это в честь бабушки меня Антониной назвали. А ты правда из деревни?

— Из глухой. Почту раз в неделю самолётом возят. А телефонов и вообще нет.

С ней было легко трепаться по пустякам. Легче даже, чем с Ленкой.

 — Я видела, ты всю дорогу писал что-то. Когда в потолок не глядел.

— Так, по диплому кое-что. Шеф в понедельник требует.

— Он у тебя строгий такой? А то Вовка о дипломе совершенно не беспокоится. Говорит, это формальность больше.

— Так он в аспирантуру не идёт. А шеф у меня, на самом деле, мировой мужик. Картины рисует, сюрреализм. Причём многие из них, в действительности, иллюстрации к разным топологическим понятиям. Ты, может, книжку его видела.

— Нет. У бабушки точно нет — а то б она мне обязательно показала.

Весь следующий день Вадим провёл в поисках. Рынки, вокзалы, даже кладбища… Он в очередной раз спустился в метро, оставалась последняя слабая надежда…

— Мальчик, — рассмеялась в ответ на его вопрос пожилая сотрудница Ботанического сада, — ну нельзя же верить всему, что в стихах пишут. Не бывает в природе чёрных роз. А если б и были, мы цветами не торгуем.

— А какие бывают? Мне правда очень нужно. Я заплачу любые деньги.

В кармане было тридцать два рубля с копейками, всё, что оставалось до стипендии. Но это ерунда: талонов на обед ещё целая куча, а как кончатся, так в столовке к стакану чая хлеба можно сколько угодно набрать…

— Тёмно-тёмно-красные бывают. Завтра ещё поищешь.

— Мне обязательно сегодня надо.

Он смотрел на неё таким умоляющим взглядом, что ботаничка сжалилась.

— Ну, если от тебя другим способом не отделаться… Подожди здесь.

Она вернулась с едва начавшим распускаться бутоном на длинном колючем стебле.

— Целлофана у нас нет… Вот что, заверну-ка я тебе её в кальку. Под курткой держи, чтоб не замёрзла — но осторожно, не помни.

— Спасибо. Сколько с меня?

— Да иди уж. Сказала же: не торгуем.