С днем писателя!

Поздравляю всех причастных с днем писателя!

Пусть вдохновения будет много, как и времени для творчества!!!

Ну, и надо наверстывать пропущенный бессрочный субботний флешмоб...

Вязкая тишина позднего вечера опускалась на Фивы, уставшие от полуденной жары, расползалась, как туман, по улицам, садам и «Великому дому» фараона Рамсеса I. Затихали голоса дворцовых слуг, шаги царской охраны становились размеренными и тихими. В своих покоях в украшенном резьбой кресле сидела Анхесенпаатон, устало облокотившись на столик для игры в сешат. Ей было далеко за сорок, и годы не пощадили ни красивого лица, ни когда-то стройной фигуры. Только волосы оставались по-прежнему темно-каштановыми, как и у ее бабушки. Анхесенпаатон давно уже не носила титул «Хозяйки Великого дома» и сменила имя на менее броское — Нефрет. Теперь она была тайным советником неопытного правителя, еще недавно занимавшего должность военачальника, и мудрым наставником принца по имени Сети. Неоднократно Рамсес предлагал дочери Эхнатона стать его законной супругой и царицей, но женщине, столько раз побывавшей замужем, уже не хотелось чужой любви и семейных забот. За долгие годы ее сердце не перестало любить безбашенного и глупого мальчишку, в тени правления которого она светила подобно полуденным звездам во время солнечного затмения. К тому же новый царь был ее кровным племянником — сыном одной из младших сестер и военачальника Аху, дальнего родственника ее последнего мужа и правителя Хоремхеба.

Пристальный взгляд Анхесенпаатон был прикован к двери, а пальцы нервно вращали игровую фигурку с головой шакала. Несмотря на позднее время, ей совершенно не хотелось спать, ибо предвкушение встречи с чеканщиком Пармесом наполняло тело приятной эйфорией, а ожидание возбуждало фантазию. 

Усилившиеся за дверью шорохи привлекли ее внимание. Женщина улыбнулась, когда распахнулись кедровые створки и в сопровождении носильщиков в покои вошел Пармес. 

— Я так ждала тебя, — прошептала Анхесенпаатон и протянула руку, которой чеканщик, преклонив колени, коснулся лбом. 

— Все так, как ты хотела, моя царица.

Пармес махнул рукой, и рабы с носилками приблизились к креслу госпожи. Он сдернул ткань с высокого предмета, открывая взору женщины погребальную маску, заигравшую золотыми бликами в свете десятков масляных ламп. Выпав из разжавшихся пальцев, костяная фигурка с шумом ударилась об пол. Царица оперлась на подлокотники и с трудом встала. Словно не веря глазам, она коснулась золотого лица, провела ладонями по украшенному синей глазурью головному убору. 

— Оставь ее до утра, — не сдерживая слез, прошептала женщина. 

— Как прикажет моя госпожа, — Пармес бесцеремонно смахнул костяных шакалов и собак со столика и собственноручно поставил на него маску. 

Поклонившись, он расплылся довольной улыбкой и быстрым шагом покинул покои царицы в сопровождении семенящих позади рабов. 

Оставшись в одиночестве, Анхесенпаатон села обратно в кресло, облокотилась на столик и положила голову на сложенные запястья. Она посмотрела в застывшие лазуритовые глаза и тяжело вздохнула. Где-то там, под песком и камнем, в одной из десятков царских усыпальниц лежит такая же маска... Ее маска, которую она преподнесла как прощальный дар любимому первому мужу — своему брату по отцу — Тутанхамону. Сердце женщины наполнилось тоской по прошлым, тяжелым, но порой счастливым временам. Сейчас она отдала бы все, даже эту золотую маску, чтобы прожить свою жизнь заново и уберечь того, кто был ей так дорог. По щеке дочери Эхнатона скользнула слеза и спряталась в уголке губ.

Воспитанница мудрой царицы Тии, ее любимица, Анхесенпаатон впитала в себя все уроки тонкой политической игры, которую только могла вести женщина в ее время. Но девочка никак не понимала, как может жена царя «светить, находясь в тени своего мужа». Тогда бабушка зажгла светильник и вынесла его во двор, залитый полуденным солнцем, и спросила: 

— Светло ли тебе от его пламени? 

— Его почти не видно, — ответила принцесса. 

— Так и царица — одна у власти она не даст света. А теперь? — Тиа зашла за колонну, отбрасывавшую густую тень. 

— Он светит! — обрадовалась девочка. — Так ярко! 

— Колонна — это муж, и чем выше он в обществе, тем чернее его полуденная тень, в которой ты можешь сиять подобно солнцу, оставаясь при этом маленьким светильником. Помни об этом…