субботний отрывок #5

Золотая Рыбка бродила-бродила по берегу, да и затрясла Ивана за башмак:

— Просыпайся, Иван-дурак! Научи меня веночки плести!

Сел Иванушка, глаза протер, испуганно на девицу в платье золотом косится.

— Что?!.

— Веночки, говорю, — надула Золотая Рыбка губки алые. — Все девицы умеют, а я нет...

Хмыкнул Иван-дурак.

— Так у девиц пойди и поучись. Коль отпустил тебя отец, вольна ты идти на все четыре стороны.

— Нет, — возразила ему Золотая Рыбка, — сказала мне мавка, что с тобой судьбу я свою встречу, а коль не ты это, Ивашка-дурашка, то все равно от тебя не отстану... Ой!

Замерла Золотая Рыбка, увидела что-то. Оглянулся и Иван-дурак.

К Калиновому мосту подбегал Серый Волк, а верхом на нем сидел не кто иной, как Иван-царевич, да на руках у него спала Елена Прекрасная.

— Иван-царевич! — воскликнул Иван-дурак.

— Иван-дурак! — удивился и Иван-царевич.

— Что ты здесь делаешь?! — в один и тот же час вопросили.

А Серый Волк затормозил поспешно, и едва не вылетел Иван-царевич со своею невестой носом вперед.

— Ваня! — обрадовался и Волк, да хвостом завилял, да к нашему Ване бросился.

А царевич с королевишной спящею в траву упали.

Запрыгал Волк вокруг Ивана-дурака, хвостом виляя, а Золотая Рыбка смотрела и диву давалась. Вещий Олег пояснил дочери Царя Морского:

— Это друг... то есть, недруг... тезка, в общем, Ивана нашего, дурака.

— Волк?

— Нет, я про царевича. Волк... ну, он Волк.

Подошел Иван-царевич к Ивану-дурак, да Иван-дурак к Иван-царевичу.

— Я за зеркалом волшебным.

— А я за водою живою.

— Умер у тебя кто, царевич?

— Елена... не Еленой Прекрасной оказалась, — вздохнул царевич, а Волк прижал уши да попятился за спину Ивана-дурака. — Что хоронишься, друг ситный? Кого мне подсунул? Рассказывай!

Бедный Волк Серый — делать нечего — признался Ивану-дураку, что далече было в королевство Елены Прекрасной ехать, вот и сообразили они с Вещим Олегом побежать в дом семи богатырей, гроб камнем разбить да царевну выкрасть. А она не спящая оказалась, а мертвая. Правда, все равно ворочается иногда. Значит, надежда не потеряна.

— Видишь? — показал беду свою и любовь Иван-царевич дураку-Ивану. — А я ее больше жизни люблю...

Почесал затылок Иван-дурак под шляпою.

— Двое уже с лихорадкою любовной, — загнула пальцы Золотая Рыбка и вздохнула.

Вещий Олег каркнул из солидарности.

— Только не всегда такая лихорадка хорошо кончается... — вздохнул, про птицу жар вспоминая.

— На привале я и приметил, да Волка говорить заставил. Спросили мы клубочек волшебный, где тут ближе всего живой воды сыскать, вот и привел он нас к Калиновому мосту. А что дальше делать, я не знаю.

— Не тужи, Иван-царевич, — похлопал его по плечу Иван-дурак. — А в уста сахарные целовать пробовал?

— Это если бы он гроб открыл, подействовало бы, — вмешался Волк Серый. — А гроб разбили мы с Олегом. Но не нам же...

— Пробовал, — сказал Иван-царевич да сурово брови сдвинул, на Волка глядя. — Не работает.

Серый Волк потрусил под кустик, где котомка Ивана-дурака лежала. От греха подальше. И увидел Золотую Рыбку.

— А ты кто такая, красавица?

— А я — Золотая Рыбка, — накрутила Рыбка локон волос рыжих на пальчик белый.

Она подумала, а вдруг это Волк — судьба ее, мавками нагаданная? Но Волк только морду на лапы положил и вздохнул громко, трава даже дрогнула. И ворон слетел ему под бок, да голову под крыло положил.

Вздохнула Золотая Рыбка и пошла ромашки искать да венок плести учиться. На царевну мертвую посмотреть да на Ивана-царевича ей не интересно было — они ей точно не судьба.

А оба Ивана сели на бережку, узами одной беды соединенные.

— А тебе по что зеркало волшебное?

— Да я, это... — сколупнул Иван-дурак корочку с царапины на щеке затянувшейся, — суженую ищу. В перевернутый мир она попала. И только зеркало волшебное может дорогу к ней открыть. В пещерах Змея Горыныча оно хранится. Наверное, там и источник воды живой. Спросим. Говорят, со Змеем ночью говорить лучше.

— Поговорим, — кивнул Иван-царевич да на меч руку положил.

— Не мечом, Иван, не мечом. Языком говорить будем. Так правильнее.

— Иван, мы к Змею Горынычу в логово идем! А ты — «говорить»!

— Так мы ж к нему с просьбой. Как можно просить и меч к горлу приставлять?

— У него три горла, сказывают... А кто твоя суженая? Волк говорил, будто ни одна девица тебе не по нраву.

— У бабы Яги... познакомился. Ясей ее зовут. Иные говорят, и двенадцать голов да горл.

— Не видал я у нее в избе девицы.

— Так что ж, думаешь, побыл полчасика и все повидал? Нет, брат... Яся — это солнышко ясное. Кочевряжиться, конечно, она тоже мастерица, да врать, да вредничать, но настоящая она. Не то что девицы здешние бумажные.

Иван-царевич усмехнулся.

— А Елена что ж, тоже бумажная?

— Это ты узнаешь, когда она проснется. Да ее и не Еленой, небось, величают.

— Твоя правда... Но мне она и Еленою нравится.

— Так и за живой водой не ходи. Поставь в гробу на полочку, да днем и ночью любуйся. И слова тебе поперек не скажет.

Тут Иван-царевич в сердцах как даст Ивану-дураку по шее! А Иван-дурак шею потер, да и тому — в лоб! И покатились оба Ивана по земле, и на Калинов мост выкатились.

Задрожала земля вдруг, небо потемнело. Серый Волк да Вещий Олег за кустом спрятались. А Иван-дурак за котомкой метнулся, побежал, на плечо надел, шляпу в траве подобрал. Кто знает, что дальше, а он свой скарб и Тихомиру бросать не может.

Иван-царевич сам на мосту остался, вытащил меч-кладенец, размахивает. Голос дрожит, да кричит он в тучи над мостом сгустившиеся:

— Гости к тебе, Змей Горыныч! Выходи на честный бой!

Иван-дурак снова рукой лицо закрыл.

— Вот и кто из вас дурак, Ваня? — прошептал Волк.