Дети в моих произведениях

Поддерживаю флешмоб о детях: https://author.today/post/481784

Детей у меня в произведениях немного. Но вот, в повести Русская Правда https://author.today/work/234557  один из главных героев — Стенька (то есть Степан). Тринадцатилетний мальчишка, отправившийся в город, чтобы там разыскать убийц отца:

-----------------------------------------------------

Два наместничьих отрока, вооруженных копьями, привели Стеньку. Тот сперва немного оробел от многолюдства, но потом, увидев Щура, приободрился. Люди, увидев истца — тощего мальчишку в залатанной деревенской одежде, удивлённо загомонили.

—Молчать! — рявкнул на горожан зычным голосом вирник — дюжий наместников слуга, вооруженный мечом. — Суд идёт!

Отроки подвели Стеньку к столу.

—Сказывай, кто таков, — обратился к нему судья. — Да громко сказывай. Пусть все люди слышат о чём у нас разговор.

—Я Степан, Афанасьев сын. Свободный человек… Из Гузовки.

—Так… И почто ты вчера кричал на торгу, что нашел убивцев своего отца? Почто на людей указывал, да клепал на них? Есть ли тебе, чем доказать свой поклёп? Или откажешься теперь от своих слов?

—Не откажусь, — упрямо прошептал юноша, а потом, поняв, что не все услышали, сказал громко, почти крикнул, с вызовом глядя на окружающих — Не откажусь!

—Та-ак, — наместник недовольно скривил губы. — Отчего же ты решил, что обвинённые отца твоего убили? Сказывай, чтобы все слышали.

—Нож у него был отцов! Я как увидел, так сразу и понял — вот он, убивец!

Щур, подскочив поближе, перебил Стеню:

—Неверно! Ты с начала всё сказывай!

Один из отроков, опустив копьё, преградил Щуру путь. Глянул вопросительно на наместника. Наместник чуть махнул рукой, и отрок позволил Щуру подойти к судейскому столу поближе.

—Кто таков? Как звать? — обратился наместник к Щуру.

—Люди зовут меня Щуром, — проскрипел старик. — Этому мальцу я дальний родственник. Вот, пришел ему помогать. Дозволишь ли мне говорить за него?

—Нет, — наместник криво ухмыльнулся. — Коли он в убийстве обвинять да виру требовать уже взрослый, так и на суде пускай сам отвечает за свои слова… А ты стой тут. Потом тебя спрошу, коли надо будет. — Обернувшись к Стене, наместник продолжил: — Ну, говори сначала.

—Отец мой, Афанасий, Страшков сын, вырастил коня на своих угодьях… Хороший вырос конь. Задорушка. Да нас четверо детей у мамки. Овёс не уродился. Такого коня нам в зиму не прокормить. Что ж его, красавца, резать что ли? Отец повёл его в город продавать. Продал, говорят, — Стеня глянул на Щура.

—У нас и свидетель есть, что Афонька коня продал. Вот, — подхватил Щур, и оглянулся назад. — Захар Завидович, подтвердишь ли?

Захар, одетый в кафтан с шелковой подкладкой да в алый суконный плащ вышел из толпы, в сопровождении пары слуг.

—Всё так. Подтверждаю. Да ты сам, Якун Твердиславич должен бы этого Афоньку помнить. И коня его, гнедого красавца с одним белым копытом. Нешто забыл?

—Коня помню, — наместник недовольно нахмурился и, обернувшись, посмотрел внимательно на Стеню. — Так вот вы про какого Афоньку толкуете. И его помню… И, ты говоришь, он убит?

—Две недели назад отец ушел в город и до сих пор домой не вернулся. Сосед, с которым он в город ездил, видал, как тятя коня продавал. А потом тятя пошел топор да косу покупать и пропал. Сосед день его ждал, искал. Не нашел. Мы с дедом Щуром в город пришли. Искали, не нашли. А ещё у деда, на конюшне, на столбе отцовский нож поржавел. Белый был столько лет, да сразу вдруг поржавел. Значит, умер отец… А ещё деду видение было… — парень покосился на Щура но тот замотал головой, и Стеня замолк.

—Видения, ржавый нож — наместник нервно дёрнул щекой, — это всё суеверия и дьявольское наваждение. Доказательством быть не может. Отвечай, как на духу, отчего ты набросился на Гришку, на слугу Жирослава… Лютовича?

—Оттого, что у него был отцовский нож в руках. Тот самый, с которым отец в город ушел. Убили они отца. А серебро за коня себе забрали. А этот… он нож отцовский себе взял! Такой нож не спутаешь! Отец сам на нём резьбу делал, на рукояти. Другого такого ножа нигде нет!

Толпа вокруг загудела, переговариваясь.

—Молчать! Суд идёт! — взревел вирник.

—Ты же сам говорил, мол, отцовский нож где-то там воткнут и поржавел?

—То другой нож. Давно уже воткнут. Отец новый нож с тех пор купил. Да резьбу на ручке сам сделал. С тем ножом и ходил всегда… Я этого Гришку с поличным поймал, с тем ножом, который он с отца убитого взял! Я его за руку хвать! Откель, говорю, нож? А он меня ударил, стал вырываться. Я и закричал про убийство, позвал людей. Люди его скрутили. Ну, и меня тож. А я и так бы пошел. Я сюда пришел Правды искать. Не сбегу.

—А сам-то ты видел, кто убивал, как убивали? Или, может, другой кто своими глазами видел, как того Афоню убили?

—Сам не видел. Но мы с Щуром хорошо уже всё про убийц разузнали. Скажи им, Щур!

Наместник перевёл взгляд на старика.

—Афанасий, Страшков сын, продал коня Захару Завидовичу, за две гривны монетками, да за браслет серебряный, витой, ценой в гривну кун. Так? — Щур оглянулся на Захара и тот кивком подтвердил его слова.

—Потом Афоня пошел покупать топор и косу у кузнецов. Так? — Захар снова кивнул, подтверждая.

—Нашли мы и того кузнеца, который косу ему чуть не продал. Вот он, этот кузнец. Мастер Климята, верно ли я рассказываю? Помнишь Афоню?

—Помню. Верно, — дюжий детина в прожженном во многих местах кожаном фартуке чуть выступил из толпы и кивнул.

—Да один человек уговорил Афоню с ним пойти. Говорил, продаст, мол, ему косу за полцены, а сам к убийцам привёл. Узнаёшь ли, Климята, этого вот…

Митрошка резко дёрнулся, пнул Хвата по ноге и ударив его локтем в живот, вырвался, нырнул в толпу, удирая. Отроки с копьями кинулась следом.

—Стой!.. Держи! Уйдёт! Хватай убивца! — загомонила толпа.

Щур резко сжал правый кулак. Шум усилился. Через пару секунд толпа расступилась. Отроки, ухватив под руки, волокли упирающегося Митрошку.

—Не убивал я! Не убивал никого! — верещал он испуганно.

—Ить удрал бы… Вот оказия. Споткнулся, едва с наместничьего двора выскочил… Бог не попустил убивцу сбежать, — гомонили в толпе.

—Христом богом!.. Не убивал никого, — Митрошка, приволочённый к судейскому столу, бухнулся на колени.

—Он увёл от тебя Афоню? — спросил Щур, указывая на Митрошку.

—Он, — подтвердил Климята.

—А привёл он Афоню на двор Жирослава. Жирослав со слугами убил Афоню, а тело Митрошке велел в реке утопить. Так Мирошка и сделал. Да остались следы. До сих пор его лодка вся забрызгана кровью.

—Врёшь! Врёшь, собака! — рванулся к нему Мирошка. — Я начисто всё отмыл, да отскрёб. Ни пятнышка не осталось!

—Ай молодец, — Щур довольно оскалился. — Сам себя ты сейчас, при всём народе и обличил, дурья башка.

Мирошка, сообразив, что сказал лишнее, взвыл от досады и снова попытался вырваться. Отроки, повалив наземь, принялись его связывать.

—Та-ак, — наместник нахмурился. Ну сказывайте дальше, старый да малый, что ещё вы про это убийство знаете? Видел ли кто убийство своими глазами? Откуда прознали вы, отчего решили, что это Жирослав убивал?

—Как убивали, того своими глазами не видел… — Щур вздохнул: — Видение мне было. О том как этот Митрошка от кузнеца Афоню во двор к Жирославу ведёт, о том, как там двое слуг Афоню держат, а сам Жирослав ножом в живот его убивает. А как я в город приехал и стал искать, нашел и ту кузню, и тот двор, и Митрошку, и Жирослава… Всё до мелочи совпадает. Как же мне своему видению не верить?

—А от Бога ли было то видение? Или от чёрта?

—Я простой человек. Мне ли об этом судить? — пожал плечами Щур.

—Ясно, — Якун Твердиславоич устало потёр виски. Дал знак своим отрокам. — Отведите-ка истцов в сторонку… Жирослав Лютович, здесь ли ты?

Из дальнего конца толпы уверенным шагом вышел чернобородый грузный детина в богатом наряде.

«Не сбежал. Вот наглый боров! От всего ведь сейчас отопрётся… Эх, Стеня, поторопился ты обвинять. Ещё бы нам малость понаблюдать, да подумать. Глядишь, придумали бы и против него ловушку». — Щур чуть слышно вздохнул.

—Знаешь ли ты, Жирослав, этого мальчишку?

—Впервые вижу.

—А этого старика?

—Тоже не знаю.

—А с этим… с Митрошкой знаком ли?

—Нет. Не знаком, — Жирослав брезгливо скривился. — Может, пару раз видал его на торгу.

—А с Афоней из Гузовки был ли знаком?

—В первый раз о нём сегодня услышал… Клевещут на меня эти двое, Якун Твердиславич. Не пойму, что я им сделал плохого? Виру с меня хотят получить? Но на мне вины нет. А на них теперь есть вина за ложный поклёп.

—Хорошо, — устало покивал наместник. — Я тебя понял… А что ты скажешь про слугу своего, Гришку, и про его нож?.. — и, уже обращаясь к отрокам: — Гришку сюда приведите.

Дождавшись, пока отроки приведут слугу, да поставят его поближе, Жирослав громко заявил:

—Никакого ножа я своему слуге не давал. Знать не знаю, где и какой там нож он раздобыл… Ну-ка отвечай, скотина, где ты взял этот нож?

—Виноват… — растеряно залепетал Гришка. — Я же случайно… Я… Нашел я тот нож. Ну, что же добру пропадать? Хороший нож. Я свой как раз потерял, ну и…

—Где нашел? Когда? Сказывай! Из-за глупости твоей люди теперь в убийстве меня, нас обвиняют.

—Не помню я… На мостовой. Вот. С неделю тому назад. Смотрю — завалился нож между плахами. Ну, я его и взял себе. Кто же знал, что оно так обернётся?

—Ну что, теперь всё ясно? — Жирослав самодовольно усмехнувшись, оглядел окружающих. — Выходит, и Гришка никого не убивал, и ничего про то убийство не знает. Может, этот ваш Афоня и жив ещё? Может, просто уехал куда? А эти двое совершают поклёп на честных людей, чтобы хоть с кого-то виру взять.

Наместник испытующе посмотрел на Щура и Стеню. Потом на Жирослава. Устало потёр виски и изрёк:

—Жирослав Лютич свергает виру, то есть отказывается платить за убийство Афанасия из Гузовки. Говорит, что обвинения ложные, что он и слуги его не виновны. А с этим Тимошкой… — один из слуг что-то прошептал ему на ухо… — То есть с этим Митрошкой… Эти двое могли и сговориться с ним заранее… Могли и ошибиться, подумав не на того, кто в самом деле виноват. Рассмотрев явленные доказательства, я не вижу, что вина Жирослава и его слуг в убийстве доказана. В Правде написано: «Если кто свержет виру, то гривна кун сметная отрокам, а кто клепал, тому дати другую гривну» — Понятно ли?

Толпа загудела.

Наместник поднялся, обращаясь ко всем:

—Вина Жирослава не доказана. Вира отметается. Никто никому не платит. Только на оплату моих отроков, охранявших суд, и истец и ответчик должны заплатить гривну кун. Гривна кун от Жирослава, и гривна кун от мальчишки… Есть ли у мальчика куны? Или ты, старик, за него заплатишь?

Жирослав подошел к судейскому столу и положил на него горсть серебряных монеток.

—А этих, — Стеня кивнул на связанного Митрошку и всё ещё находящегося под стражей Гришку, — ты и их тоже отпустишь без дознания?

—Гришку отпустите к хозяину, — ответил судья, глянув на горсть монет. — Митрошку в поруб. Допрошу его завтра. А спорный нож я до завтра оставляю себе. Коли завтра ты, парень, над святой иконой поклянешься, что это нож твоего отца, то нож тебе вернут.

Толпа, видя что суд закончен, стала неспешно выходить со двора наместника.

—А коли не поклянусь? — уточнил Стеня.

—Коли не поклянешься, нож вернут Гришке. Раз нож ничейный, то кто его нашел, тому он и достанется… Так поклянешься про нож?

—Поклянусь, — кивнул Стеня. — Выходит, про отцовский нож ты моей клятве поверишь. А если я на иконе поклянусь, что это Жирослав со слугами убил моего отца? Поверишь ли?

—Если имущество стоит меньше двух гривен кун — наместник устало усмехнулся, выходя из-за судейского стола и сгребая Жирославовы монетки себе в кошель, — то довольно и клятвы, чтобы доказать, что это имущество твоё. Если спорное имущество стоит дороже двух гривен кун, но дешевле полугривны золота, то чтобы доказать, что оно твоё проводят испытание водой.

—Это как?

—В котёл с кипящей водой бросают кольцо. Или камень. Надо его достать. Кто камень достанет, тот прав. Кто не сможет достать, тот виноват… Раз вода кипящая, то и камень будет горячий. Непростое испытание. Истец, тот кто ищет, требует на суде своего имущества, должен пройти испытание первым.

—А если оба сумеют камень достать? — допытывался Стеня.

—Тогда победит тот, у кого на руке будет меньше ожогов… Да только ты взялся судиться за цену жизни свободного человека. Эта цена ещё выше. Полгривны золота стоят шесть гривен серебра. В гривне серебра четыре гривны кун. Выходит, полгривны золота это двадцать четыре гривны кун. А ты за смерть своего отца хотел получить с Жирослава целых сорок гривен.

—И сейчас хочу. Ведь по Правде так положено?

—А знаешь ли ты, что по Правде для этого не камень из кипящей воды выхватить надо? «Если нет убийству свидетелей, а истец начнёт головой клепать, то им Правду — железо». Чтобы доказать свою правоту при обвинении в убийстве, надо взять в руку прут докрасна раскалённого железа и отнести его на шаг в сторону, не уронив. Если ты, чтобы доказать свою Правду, потребуешь испытания железом, ты и будешь первым хватать раскалённый прут. Даже если не струсишь и схватишься, что будет? До костей сожжешь себе руку и не сумеешь железо донести. Пройти испытание железом не всякий взрослый может.

—Пойдём, Стеня, — Щур, утешая, похлопал юношу по плечу. — Подумаем лучше, не найдётся ли у нас ещё каких доказательств? А уж гривну кун, чтобы за работу отрокам заплатить, я найду. Сейчас. Погодите. — Щур вытряс на судейский стол свой кошель и принялся отсчитывать монетки, половинки, четвертушки монет, ещё какие-то серебряные обломки.

—Постойте, — Стеня зажмурился. — Если прямо сейчас обыскать дом и двор Жирослава, точно ведь найдётся там что-то отцовское. Поспешил я с обвинением, виноват. Но зачем ты отпустил их, наместник? Теперь они пойдут и всё перепрячут так, чтобы уж никому не найти.

—Вот неуёмный, — судья не взвешивая, оценив на глаз, сгрёб со стола в свой кошель почти всё серебро, высыпанные Щуром.

—Отчего ты не велел сделать обыска в доме у Жирослава? — подступил к наместнику Стеня.

—Оттого, что нельзя по голословному обвинению обыскивать чужие дома, — ответил судья, глядя на мальчишку сверху вниз. — Я и вовсе бы слушать тебя не стал, да вот пожалел, потому что вспомнил твоего отца… Хороший был человек. Весёлый. Чуть не купил я тогда у него гнедого… Всё. Ступайте отсюда оба, а то велю отрокам вас выставить. Завтра после заутрени приходите. Допрошу Митрошку. Потом и решу, что дальше делать.

Выйдя со двора, они не спеша побрели по улице. Домой к Хвату. Сам Хват, похоже, ушел раньше.

—Да, повезло городу с новым наместником, — проскрипел Щур.

—С этим Якуном что ли? — удивился Стеня.

—С ним, — кивнул старик. — Ведь голова уже болела у него после этих судов, а он всё объяснял тебе, в подробностях. Прежний наместник и слушать бы тебя не стал. Выгнал бы сразу… Да не грусти так. Может, всё ещё наладится.

Стеня в ответ глубоко вздохнул. Прижался к боку Щура.

—Сердцем чую — должен я за смерть отца отомстить. Коли по-другому никак, я и железо в руку возьму. Я бы и всю правую руку отдал, если бы этим отца мог вернуть.

---------------------------------------------------------------------------

А в повести «Летающий дом» https://author.today/work/222526 дело происходит на другой планете, на которой в порядке вещей летающие островки и телепатическая связь между людьми и другими существами - разумными и не очень. Главный герой — Рли, приобрёл летающую поляну, чтобы вырастить на ней собственный летающий дом. Но, чтобы получить право на летающий дом, он должен поработать воспитателем для подростка — помочь ему справиться с проблемами переходного возраста:

-----------------------------------------------------------------------------

«Нет. Так я сто лет выбирать буду. А надо выбрать в течении суток, чтобы не пришлось возвращать мою летающую поляну.»

Он попробовал пробежаться по портретам кандидатов:

«Опять не то! Ну я же не невесту себе выбираю, и даже не приёмного ребёнка. Да и физиономист я так себе… О! Всё-таки можно прикоснуться к разуму! Самый верный способ!»

Он заскользил от одного разума к другому, словно бы пробуя на вкус то, что делали и думали сейчас кандидаты в учи. Один подглядывал за взрослыми. Другой катался, оседлав облако. Третий… «Спит он что ли? Ну да. И приснится же такая гадость… ». А этот что творит? Подкрадывается к дремлющему гривастому дракону чтобы… «Стой, дурень! Он же ноги тебе переломает! - Рли мысленно метнулся, чтобы предупредить, помешать, но дросток уже вскочил на шею дракона и вцепился в его пёструю гриву. - Брось немедля! Отойди! Это же почтовый дракон! Гримпский малый! Стервознейшая по характеру тварь! Он ни за что не будет тебя слушаться, дурень! Просто взлетит и скинет вниз!»

«Отвяжись! Всё под контро… - Гримпсктий почтовый, квякнув спросонья во всю мочь своей луженой глотки, испуганно взмыл в небо и закрутился винтом. - Мамочки! Кто-нибудь, помогите!»

«Зажмурься и держись крепче, придурок! Он пару минут покрутится, и перестанет… наверное. Где ты сейчас?.. Географически где?»

«Рейтбер Фра. Третий утёс на юг от пролива. На нём этот гад сидел, когда я на него… Мамочки! Он опять! Спасите!»

Это было довольно близко. В пяти минутах лёта, если по прямой… Да нет — вот же этот Гримпский почтовый, крутясь словно штопор мчится над водой, а на его гривастой шее, размахивая ногами и вопя на высокой ноте летит…Всё. Оторвавшись от гривы, кажется, вместе с клоком драконьих волос, непутёвый кандидат в учи полетел по крутой дуге и с размаху плюхнулся в воду. С довольно большой высоты.

Рли спикировал на своей летучей полянке примерно туда, усадил остров корнями на воду и тут же, не разрывая ментальной связи с паникующим доростком, нырнул. Увидел болвана, барахтающегося, задержав дыхание, на глубине, не понимающего пока, где верх, а где низ.

«Сюда! Я тут! Плыви ко мне!» - Рли и сам уже плыл ему навстречу. Схватив за шкирку стал помогать доростку всплыть. Вынырнув на поверхность, они подгребли к островку. Чуть отдышавшись с трудом вскарабкались на зелёную, ставшую тут же мокрой, траву.

-Эх ты! Не разбираешься в драконах, а лезешь сразу на шею, да ещё к спящему... Да Гримпский Малый это же одна из самых строптивых тварей! Единственная польза от него, что летает быстро… Зачем ты на него вскочил-то?

- Покататься. На спор, - доросток чихнул.

- Какой же ты всё-таки дурак. Щас утонул бы, или бы шею себе сломал, и всё. Повезло ещё, что летели над водой…

- Не дурак, - мокрый доросток принялся выжимать свою пёструю, до плеч, стрижку. - Дура.

Рли удивлённо уставился на спасённого. Юношеская худоба. Угловатые черты лица. Ну да. Сквозь мокрую рубашку проступают сосочки уже начавшей формироваться груди. Почувствовав её смущение, Рли деликатно отвёл взгляд. Спросил, глядя на море.

- Ну, и что мне теперь с тобой делать?

- Понять и простить. И отвезти куда-нибудь погреться… Чё-то здесь холодно.

Тем временем, к ним со всех сторон уже подлетали другие взрослые, оказавшиеся поблизости и услышавшие ментальный зов о помощи. А где-то у горизонта всё ещё метался над волнами, возмущённо, истерически квякая, Гримпский почтовый дракон.