Слишком женское

То ли к субботнему флешмобу приткнуться, то ли к восьмимартовскому.

Вечно я и умная и красивая.

И отрывок сегодня предельно дамский - впрочем, особо одарённые граждане на Флибусте узрели в этой главе тему ЛГБТ.

   В изголовье узкого ложа, на котором покоилось бесчувственное тело Энтреа, стояли женщина в низко повязанном платке и молодой человек, чьи глаза были скрыты полосой чёрного шёлка, отчего его лицо неуловимо напоминало маску с какого-нибудь оренхеладского карнавала. Энана и Эмор наблюдали за тем, как четыре прекрасные девы ловко и осторожно меняли бинты на ранах мальчика, освежали его кожу драгоценными губками, напитанными смешанной с вином и уксусом розовой водой, мыли и расчёсывали его белоснежные волосы. Девы были безмолвны и закутаны с ног до головы в тонкие ткани, сплошь усыпанные тихонько звенящими золотистыми блёстками. Кисти быстро мелькавших рук покрывали сложные узоры, крыльями лазурных стрекоз трепетали подведённые веки. И, кроме запахов душистой воды и благовоний, сильно и свежо веяло от них влажной молодой здоровой плотью, томлением лунных ночей и любовных надежд. Эмор тихо спросил: 

   - Как вам это удаётся? Каждая из них - словно первая песня соловья по весне. 

   - Их сила - в их благочестии, - серьёзно сказала Энана. Нет пути достойней, чем дарить людям спасение. Вера творит чудеса. 

   - Моей веры давно ни на что не хватает. Ей бы просто быть - и с меня довольно. Во что же верят твои пташечки? 

   - В свою богиню. Ты смеёшься надо мной, милый братец? 

   - Ничуть. Я растроган. И мне очень нравится стиль ваших духовных практик. Не терпится скорее примкнуть к спасаемым. Как думаешь, я небезнадёжен? 

   Энана окинула собеседника строгим взглядом. 

   - Сомневаюсь. Впрочем, развлекайся на здоровье. В этот раз у нас слишком мало гостей. Может, и девушек научишь чему полезному. 

   - Ну, это-то вряд ли. 

   - Пожалуй, - вздохнув, согласилась женщина, - всё равно, оставайся подольше. Не сбегай от нас, как всегда.

А немного дальше у нас самая что ни на есть женская магия:

 

   Эмор повернулся к собеседнице. Казалось, он пристально вглядывается в её лицо сквозь повязку. 

   - Тысячи жадных глаз... они забирают больше, чем ты отдаёшь. Я всегда буду с тобой заодно, даже если ты будешь думать, что это не так. А мальчик... дай ему себя проявить. Пожелай ты ему помочь, он был бы уже на ногах. 

   - Пусть сам пытает свою судьбу. Что-нибудь ещё я могу сделать - для тебя? 

   - Конечно. Сними платок. 

   

   Казалось, Энана хотела что-то возразить, но не нашлась с ответом. Пожав плечами, она медленно распустила узел платка и стянула с головы плотную ткань. Высвободившаяся масса блестящих чёрных волос окутала её плечи, крутыми завитками упала на грудь и окружила лицо подвижными волнистыми прядями. Лицо Энаны - строгое и очень взрослое - почти не изменилось, но сквозь прежние черты проступила властная, царственная, ослепительная красота, - и пространство вокруг богини тоже преобразилось. 

   Многослойным сиреневым сумраком заволокло светлый зал, в окна которого ещё недавно сквозь яркие зеленые листья било солнце. Сумрак тоже был светом - но особым, светом другого мира, открывающим новые глубины реальности. До сих пор неприметное платье Энаны заиграло россыпями серебряных искр, в волосах закачались цепочки с подвесками в виде полумесяцев. На стенах проступили призрачные, светящиеся фрески. Разноцветные кораблики плыли на всех парусах по нарисованным волнам, голоногие жницы кланялись золотому полю, пастухи гнали по дороге стадо - и каждая корова несла на голове тонкий рогатый месяц. 

   Между плитами пола проклюнулась молодая поросль, - и вот уже вокруг поднимался небывалый волшебный сад. Побеги цеплялись за ноги, карабкались на стены. Набухали и лопались бутоны, вываливая многочисленные языки лепестков, цветущие шапки болотных трав распускались, как праздничные фейерверки. Всё тянулось, вилось, ветвилось и колыхалось. И вот, меж стеблей и лиан стало видно, как отступили и растворились во тьме стены, а вместо потолка распростёрлось удивительно тесно заполненное огнями небо, переливающееся жаром, как угли в жерле огромной печи. 

   Из под тёмной повязки на белом лице бессмертного бежали слёзы. 

   Девушка в покрывале вскрикнула и лишилась чувств, - и вот уже новые ростки пробили тонкую золотистую ткань, выпивая, высасывая сладкие соки молодого тела, приобщая проснувшуюся душу к неукротимому и мощному движению стихии. Стихии первобытной женственности - безрассудной, слепой, природной страсти рождать, умножаться, произрастать. 

   Эмор ловко отбросил ногой плеть лианы, упавшую слишком близко к Энтреа. Энана усмехнулась - весь мир дрогнул до самых звёзд и затрепетал, зарокотал, отозвался подземным гулом - и растительность отступила за пределы широкого круга, став подобием огромной беседки или сквозным цветущим храмом. 

   Со всех сторон наплывали волны запахов, говорящих о тайнах плоти и страсти, о делах, творящихся под покровом тьмы, о дарах, разверзающих чрево - дающих и отнимающих жизнь. Воздух пел песню, которую издавна поёт весенний ветер каждой вошедшей в пору девушке - приглашал в путешествие в страну ночи, обещая боль - а потом сладость, а потом - притихшее ожидание чудесной награды, перед которой меркнет любая сладость. Мало кто из девушек слушал эту песню до конца, а ведь дальше там было снова про боль и утрату иллюзий, про звериную нежность к беспомощному тёплому комочку, являющую собой наибольшее счастье земного удела каждой из женщин, - и про рождённый вместе с комочком постоянный, холодный, утробный страх, делающий поистине жалким этот удел. 

   Лишь припавшим к лону богини было дано освободиться от страхов, стать частью силы, вершащей пути рождений и умираний. Но свою плату богиня брала всегда. 

   Пожалуй, во всём мире не нашлось бы ничего более чуждого Энтреа, чем те энергии, что клубились сейчас вокруг его постели. В отличие от многих, он не носил в своей душе призрачного двойника противоположного пола. Он весь был - как пущенная стрела, летящая точно в цель - и эта цель не имела ничего общего с продлением человеческого рода. Однако каким-то немыслимым образом призыв богини нарушил дурное равновесие между жизнью и смертью, в котором пребывала личность юного мага. Женская половина души Энтреа всё-таки существовала. Прикосновение к ней могло помочь залечить страшные раны, повредившие не только тело Энтреа, но и самую его глубинную суть. 

В общем, магия-то работает.

Однако, как водится, не бесплатно.

На всякий случай, автор не одобряет)

   - Ну вот, - слепой обманщик улыбался с весьма довольным видом, - спасибо, сестрица. 

   Энана невозмутимо завязывала на голове платок. Вокруг громоздились развалины зала, полускрытые разросшейся зеленью. Над головами светило солнце. 

   - Теперь придётся здесь всё переделывать, - утомлённо зевнула богиня, - я слишком добра к тебе, братец. Надеюсь, достаточно на сегодня. 

   Эмор совсем было откланялся, - но в проёме обвитой лианами полуразрушенной арки, вспомнив о чём-то, остановился. 

   - А ведь я же просил. Не вешайте мне этот серп в изголовье кровати. Он меня раздражает. 

   Энана подняла глаза к небу. 

   - Но это... традиция. Напоминание. Вся жизнь женщины - жертва богине, а у мужчины - единственный шанс заслужить её милость. В комнатах для гостей всегда так. 

   - Мне всё равно. Вели, чтоб убрали. 

   - Как скажешь, красавец. Лишь бы ты улыбался.