Субботний отрывок

Дорогие друзья. Я бы хотел ввести свою маленькую традицию и начать выкладывать субботник отрывки (именно свою, не связанную с одноимённым флэшмобом). Они могут быть посвящены важным жизненным темам и моментам, а могут быть просто отвлечёнными красивыми сценами из собственных книг.

На этот раз я вам хочу предложить отрывок из книги: "Цена верности: Пастырь крови"

- Зараза, - тяжело вздохнул парень, смотря на унылую и убогую обстановку.

Лациасс до этого не отличавшийся особым изыском или красочностью, сейчас просто дышал хандрой. Некоторые дома стояли чёрными обгоревшими «скелетами», некоторые постройки были покошены – стены и окна разбиты, заборы выломаны и разбросаны.

Солнца не видно из-за тёмно-серого небесного шатра, накрывшего полностью маленькое городище. На голову падал слабый дождь, холодная морось. Морозности добавлял пронизывающий ледяной ветер. Кожу закололо.

Идя по улице, Этиен видел понурых людей. Кто-то пытался собрать разрушенные жилища, другие плакали над убитыми, иные радовались, что выжили после страшной ночи, прикладываясь к старой доброй бутылке. Трупов нет – санитарные команды постарались на славу. Но вот пятен крови – неимоверное количество, кажется, что на каждой улочке, в каждом месте кипела битва. Ещё одно последствие — это воины. Сержанты маркграфской гвардии несли патрули – пятёрки воинов с усиленными арбалетами и длинными мечами на поясах ходили по улицам и краям Лациасса.

- О Господи милостивый! – вопили женщины, чьи мужья пали в битве или были тяжело ранены. – За что Ты нас так наказываешь?

- Милосердный наш Творец, прими души убиенных и покарай врагов, - слышалось моление со стороны.

- Проклятые ублюдки… ублюдки… ублюдки, - заело старого мужика, скорбящего над убитым сыном.

Вот оно лицо любой войны – жестокое, окровавленное и костлявое. За пищу и деньги, ради грабежа, во славу высоких идей, во имя великих целей – оно не изменится. И этого не отнять у войны – её ценой становится кровь и слёзы, жертвы – живые существа. Республиканцы, опьянённые идеей свержения маркграфа, установления выборности, под соусом справедливости, низложения сословных привилегий и произвола феодалов, не видели ничего плохого в том, чтобы обрушить на головы крестьян шквал масляных бомб, войти в городище и начать убивать. И всё во имя света и добра.

Этиен сел на корточки. В его ладони попал почерневший черепок, кусок корпуса снаряда. Всё вокруг пестрит чернотой – улочка вчера полыхала. Повернув голову, он увидел стену глиняного дома, выгоревшую до такой степени, что местами виднелись зазоры. Там, где была будка с собакой лишь куча угля, откуда веет запахом тлевшего дерева и жареного мяса. Рядом с ней стояла маленькая девочка, в широких голубых глазах наворачивались слёзы… её питомец был сожжён заживо в жестоком пламене войны. Но едва ли до этого дело есть республиканцам, которые показали вчера, что готовы пойти на любые жестокие деяния ради победы их строя.

- Печально, - юноша отбросил черепок, продолжив идти.

Они вскоре вышли на ту самую площадь, где ночью гремела жаркая битва. Крестьяне всюду и везде, с тряпками и щётками, оттирали пятна крови, вычищая брусчатку до хоть какой-то чистоты. Одно напоминание о крови, о вчерашней битве и смерти, вселило в Этиена ощутимую хандру. Он тряхнул головой, шагнул вперёд, на встречу.

Посреди, прямо напротив церкви, был разбит большой просторный навес. Под ним собралась вся военная элита Маркграфства – от самого правителя и его доверенных рыцарей, не снимавших свои дорогие и хорошие доспехи до командиров ополчения и предводителя егерского корпуса, который примерил кожаный панцирь, а поверх обмотался шкурами.

- Этиен, - обратился Готфрид, протянув руку, сверкающую в латной перчатке. – Мы ждали вас. Уже около получаса мы думаем над тем, что произошло. Нам как раз не хватало кого-то с навыками инквизитора.

- Я не он, - посланник Штраффаля встал возле стола, на котором была развёрнута карта, маркграф подставил мужественный орлиный лик ветру, его светлый волос легко подёргивался.

- Ладно, давайте продолжил, - Готфрид махнул ладонью, повернувшись к рослому мужчине в шкурах, чей длинный чёрный волос был убран в хвост. – Почему мой самый лучший корпус в три сотни лесничих по всему государству не смог предупредить гарнизон этого городка?

- Господин, мои люди не сообщили только потому, что были мертвы, - приклонив голову, ответил мужчина.

- Это как так получается? – стал бурчать какой-то рыцарь. – Мы тратим непомерное количество денег на то, чтобы вы были перебиты? Огромное количество медяков уходит на содержание вашего корпуса, - воин стал покачивать головой, цокая. – Я вообще не вижу смысла в вашем существовании.

- Милостивый сударь, вы правите в Арбиллэ, где нет лесничих. Да вы и не платите на них, - смиренно говорил мужчина; он повернул голову на Готфрида, губы лихорадочно зашевелились, слова были пропитаны ужасом. – Мой господин, я полночи, всё утро ходил по лесам. Я зашёл на каждый пост следопытов и видел одну картину – иссушённые или переломанные тела. Мои парни, их словно зверь покромсал – конечности валялись по лесу, брюхо вспорото и органы высыпаны. А некоторые, - парень остановился, вбирая воздуха и набираясь сил, – исхудали. Были порезы на венах, шее, а тела стали сухие.

- Ты хочешь сказать, что на них напало существо сверхъестественное?

- Да, господин. Это не дело республиканцев… хоть оно и помогло им.

- А может и их, - заговорил Этиен, приковав к себе внимание. – Я вчера сражался с командиром мятежников. Он был нечеловечески быстр и силён. Он в одиночку спокойно орка завалил. Поэтому я думаю, что… мятежники имеют отношения с обитателями инфернальных миров. 

- Какие это могут быть отношения? – нахмурившись, спросил какой-то рыцарь.

- Разного рода. Демоны больше всего любят кровь и страдания, нечестивые эмоции разумных существ. Но принимают и… поклонение через другие деяния.

- Как это обычно бывает?

- Это трудная система, - задумался инспектор, сложив руки на груди. – Могут быть и жертвоприношения, отдача дорогого. Обычно они привлекают духов ярости и силы. Кто-то практикует оргии, что является актом заключения контракта на богатство и достаток. 

- Тьфу, - возмутился верный сын Ордена.

- Кстати, за то, что ты завалил этого урода тебе полагается награда, - улыбнулся Готфрид, дав знак рукой; один из рыцарей положил на стол большой кожаный кошелёк, звенящий монетами, и парочка даже забренчали о стол, сверкнуло серебро.

- Спасибо, - обрадовался Этиен, протянув руку за кучей денег.

- Так, - продолжил говорить маркграф. – Тело этого лейтенанта хранится в одном из погребов. Мы его осмотрим позже. Теперь я хочу услышать доклады о потерях личного состава, материального ущерба и сколько мы сами нанесли урону.

Согласно старой традиции первым собрался отвечать самый знатный после феодала. Это оказался среднего роста мужчина в кольчуге и бардово-синем сюрко, от которой исходило слабое голубоватое свечение наложенных чар. По двум кольцам – из серебра и золота Этиен догадался, что это не только держатель куска земли, а также и предводитель войск и элитного подразделения Маркграфства. 

- Среди гвардии сержантов потери составляют – двое убитых, пятеро раненных и шестнадцать поломанных мечей. Я с гордостью сообщаю, что нам удалось рассеять их латный контингент неожиданной атакой.

Доклад продолжил Фаринг, накинувший тяжёлый кожаный тёмный плащ:

- Господин, с прискорбием говорю, что тридцать семь солдат из роты караула отдали Богу души. Ещё сорок три – раненных. Пять орков и тринадцать гоблинов отдали жизни за Лациасс. Поломанного оружия мы не считали. 

С ещё большей понуростью стал говорить рослый мужик в крестьянской одёже, поверх которой накинул полуржавую кольчугу, а на поясе закреплён топор.

- Милостивый господин, из двух сотен ополченцев, жёны не дождались шестидесяти. Ещё около восемьдесят ранены, и мы молимся об их выздоровлении.

- У них потери побольше, - стал радостно говорить Фаринг. – Мои люди насчитали около двухсот тел республиканцев, и ещё пятьдесят семь повязали, как кабанчиков. Так же удалось пришибить шесть баллист с их расчётами, ну и благослови Господи, благодаря сержантам, покромсали полсотни наёмников. Ещё десятка порядком успели драпать. Обобрали их трупики, броньку и оружие в ящички собрали.

- Что ж, - голос Готфрида задрожал. – Это страшно, что враг решился на такую дерзкую вылазку. За одну ночь мы лишились стольких хороших мужчин.

- Как вы узнали о враге? – спросил Этиен. – Вы же тут оказались не просто так?

- Да, это странно, - маркграф опустил ладонь в небольшую сумку у ног и кинул на стол пергамент. – За несколько часов до нападения мне пришло это письмо. Причём… его передал моему секретарю человек в маске и балахоне. В нём писалось, что на Лациасс планируется нападение.

- И вы поверили ему?

- Нельзя было просто так проигнорировать подобное сообщение. Я взял своих верных людей и выдвинулся. Как оказалось, не зря.

- Кто же этот таинственный союзник? – смутился Этиен. – Предатель в рядах республиканцев? Имперский агент безопасности? 

- Я думаю, мы об этом мы подумаем намного позже, - помыслил Гофрид, посмотрев на Фаринга. – Ты уже допросил пленных?

- С особым пристрастием! – гном показал костяшки, стёртые в кровь. – Птенчики поведали, что это была спонтанная операция. Они вообще не должны были идти сюда. Их командир боевой группы решил напасть.

- А кто эти… латники? Удалось узнать? У них довольно странные шевроны, - маркграф швырнул на стол маленький щиток и тот со звоном затарабанил, Этиен увидел геральдическую золотую лилию на красном фоне.

- Самое интересное. Они и сами не знают, что это за хмыри. Ну по крайне мере те, кого мы пленили.

- Это фарцузские наёмники, - инспектор провёл пальцами по шеврону, - кампания капитана Ламерьена, - на недоумевающие взгляды присутствующих, юноша тут же пояснил. – Эти парни месяца полтора тому назад высаживались в Штраффале вместе со своим хозяином. Около трёхсот человек ушли на север. Теперь понятно – у кого-то из республиканского движения появилось достаточно средств, чтобы нанять посредственных наёмников.

- Хм, откуда у этих отщепенцев есть средства на латников? И почему такой важный ресурс они бросили на деревеньку?

- Лейтенант сказал, что у них во власти есть фактория? – продолжил Этиен, потирая меж пальцев монету. – Как так получилось, что кроме нескольких пещер и заброшенных твердынь враг держит целые деревни, крепость и торговый город?

- Это следствие предательства, - лик Готфрида помрачнел. – Да, к великому позору, лорд Родриго, рыцарь, держатель земель Ашшанно, встал на сторону республиканцев. Он и его армия объявили, что готовы сражаться за идеалы республики, и против тирании монархии.

- А сам он? 

- Освободил своих крестьян от зависимости, отдал им земли в собственность. Они быстро создали на юге свободные коммуны, которые признали формальное господство и подчинение Родриго, как правителю и сейчас снабжают армии мятежников провизией.

- Но даже его средств не хватило бы, чтобы купить целую кампанию, - предположил рыцарь. – Особенно после того, как он лишил себя доходов с хозяйств.

- Ладно, - покачал головой Готфрид. – Теперь есть весьма странный момент. Мы нашли это письмо у командира мятежной группировки, - повитель вынул его, развернул и стал читать. – «По указанию и донесению старосты Фаринга в поселении нет особых сил, а маркграф не обладает войсками, способными нас остановить. Староста призывает нас прийти и занять село».

- Что! – вспылил гном, от растерянности он пошатнулся, поднял руки. – Я не посмел бы даже, и подумать о предательстве! Ты веришь им!?

- Конечно, нет! – крикнул Готфрид, швырнув бумагу на стол. – Я знаю, что это попытка вбить клин, посеять подозрения. У меня есть основания так полагать.

«Ты веришь своим соглядатаем», - поразмыслил инспектор. – «Если бы они сообщили о том, что Фаринг – предатель, то гном сейчас бы в петле болтался… не, для петли он слишком тяжел. Без головы уже был бы, а не говорил пред тобой».

- Кто-то попытался, и подставить старосту, и избавиться от вражеского командира, - Этиен потёр ладони. – Одно письмо, чтобы привлечь маркграфа, другое письмо, чтобы навести подозрения. 

- Зачем? – спросил правитель.

- Если это план, то кто-то, кто крутит хвост республиканцам, решил избавиться от лейтенанта Республики. А зачем… может, обычная грызня за власть в стане повстанцев?

- Ладно, я думаю, с этим мы позже разберёмся.

Готфрид повернулся к слуге Ордена, слегка поклонился ему и, не повышая голоса, без тени превозношения, стал говорить. В ту же секунду Этиен приметил край алой материи, торчащей из-за выступа стены дома, который ближе всего к ним. Казалось, что это валялась какая-то тряпка, которой отирали кровь. Тряхнув головой, он не предал этому особого внимания, прислушавшись к диалогу:

- Сообщите, господин, что вы смогли узнать в Циенне?

Рыцарь кивнул, провёл по бритой голове и поставлено заговорил; каждое слово несло тяжесть, было пропитано свинцовой хандрой:

- Братья обители Ордена Света поведали о том, что в Циенне сейчас происходят не совсем благочестивые деяния. И что больше всего достойно жалости и осуждения – беззаконниками становятся лучшие люди, гномы, карлики и полуэльфы страны. Мастера цехов, владельцы компаний, крупные торговцы и знатные горожане всё больше предаются похотям, игрищам и бесполезным пустым философствованиям, нежели движению к праведности. Как рассказывали им отцы-диаконы, всё меньше из знатных, соблюдают посты с монашеской ревностью, всё меньше удаётся собирать пожертвований на храмы и меньше скупается индульгенций. Народ даже имеет дерзость ностальгировать по ритуальной простоте Вальда, притом всё чаще и чаще пребывая в разгульном житии – театрах, библиотеках, тавернах, цирках, на выступлениях странствующих музыкантов и борделях.

- А политическая обстановка? – уточнил самое главное Готфрид.

- Тоже не слишком радует, - в столь же мрачном стиле продолжает говорить рыцарь. – Ваш наместник практически не участвует в принятии решений городских депутатов и магистров. Полномочия, принадлежащие исключительно маркграфу, теперь оспариваются. Всё чаще можно услышать от могущественных торговцев речи о том, что им самим нужно утверждать налоги, принимать и подписывать законы, вести внешние дела. Ополченцы города всё меньше клянутся в верности феодалу в своих клятвах, а самые радикальные, коих всё больше и больше, призывают окончательно скинуть господство короны маркграфской над собой и самими присягать имперской короне. И таких лиходеев не трогают, полностью наплевав на Уложение о нарушениях и наказаниях, которые вы, маркграф, приняли.

Правитель горестно вздохнул. Его позиции в родном владении становятся всё слабее и слабее. Если мятежникам удастся склонить город на свою сторону, если им удастся подорвать экономику южных регионов, где расположились самые зажиточные фермы и прибыльные деревни, то установление власти республики останется вопросом времени.

- Что ж, сейчас я вынужден признать, Маркграфство находится в далеко не самом хорошем состоянии. Судя по всему, город в волнениях, а повстанцы контролируют не менее тридцати процентов территорий моей вотчины.

- Что мы станем делать дальше, господин? – спросил Этиен.