Разговор про велосипедки

У меня в моей любимой книжке про Паучиху есть дурацкий взрослый разговор, который слушает ребенок и ничего не понимает.

Там в том числе и про то, что Юлга носит под десятью юбками велосипедки, потому что любит пяткой с разворота, а светить бельем не любит. И что это вообще была в Кетте мода среди старшеклассниц, которым приходилось ходить в форме с юбочками по холодку. Во времена старшего брата была, а вот младшему повезло чутка больше, он учился в эпоху укороченных юбочек. А потом нашел себе девушку-лук 

Короче, самое то к флешмобу про трусы))

Ну так да, о чем я? Ребенок, конечно, ничерта не понимает.

Потому что очень уставшие, очень грустные люди из чистого отчаяния делают довольно грустную штуку и параллельно грубовато шутят между собой про секс, отношеньки и подвоз детишек в школу, всячески поддразнивая самую уставшую и младшую из них, кому дочь, кому невестку. Это дурацкий взрослый разговор, не для детей.

Ну и дядь Ярт, конечно же, угнетает ребенка. Ярт вообще любитель поугнетать детей. Это Лин еще повезло, что она не притащила ему любимого хомячка.

Любознательность поощряется новыми знаниями: вот, что Лин усвоила.

И истребила немало живности в погоне за всяким интересненьким.

Вчерашняя курица вот посоветовала Лин спрятаться в тени и не отсвечивать. Лин давно научилась заворачиваться в тени, как в мягкое одеяло, так что совет восприняла буквально: замоталась себе в тень дивана и ждала, когда же наконец закончится это утомительное сборище перед похоронами тетушки Талины. Не то чтобы она была очень привязана к тетушке Талине, но никогда еще не была на таких собраниях в своем родном квартале, и упросила бабусю Ван взять ее с собой, чтобы хоть разочек хорошенько осмотреться.

Оно оказалось точно таким же, как все остальные скучные взрослые сборища. Взрослые болтали о скучище и группировались кучками.

Ну, разве что, когда Лин брали на похороны тети, вышедшей замуж за землевика, там все были одеты в коричневое и черное, а здесь — кто во что горазд. 

Но курица обещала!

И Лин ждала и верила. И дождалась.

Мама Юлги — Юлгу Лин знала, а вот про маму Юлги знала только то, что она ее мама, — спустилась и объявила, что всем пора расходиться, а желающие посетить Бдения могут приходить к семи часам в зал Бдения номер два.

И все разошлись. И бабуся Ван тоже разошлась. У нее в последнее время были нелады с памятью, поэтому разошлась она без Лин.

А Лин осталась.

Потому что мама Юлги разулась. Наверное, будет колдовать.

И Юлга к ней пришла — тоже разулась.

Юлга была с опухшими глазами и свежеумытая. Ревела, наверное. Но на похоронах это обычное дело. 

А Лин поплотнее завернулась в тень и тихонечко пошла за ними, к большой дубовой двери недалеко от лестницы.

Это была очень солидная дверь. Как в сокровищницу. Из древнего дерева. От нее тянуло силой.

И тут Юлга подпрыгнула и с разворота как вдарит по ней ногой: «бум!»

И ничего.

Только дядь Ярт пришел из кухни на этот бум.

— Вы людей распугали, чтобы кабинет моего отца без свидетелей грабануть? — хмыкнул он. — Дайте помогу.

И коснулся одного резного знака. Второго. Дерево послушно гнило под его пальцами, осыпалось трухой. Ярт был — хозяин дома. Он имел право делать, что хотел. И все здесь его слушалось.

Он почти не смотрел за тем, что делал. Просто убивал дверь. Хотя — странная мысль. Разве дверь живая?

— Жаль, я не могу просто грунтом долбануть, — вздохнула мама Юлги, слегка затосковав, — до-о-олго.

— Молю, оставь мне хоть фундамент от этого дома на память. Это вы с Зеноком на страсти к разрушениям спелись? — предположил дядь Ярт. — Мужик на рекорд идет. 

— Не, просто он языком не треплет особо, только по делу. Нет этих разговоров про отноше-е-ения, куда мы движемся, серьезность… Не спелись мы, просто молча трахаемся.

Юлга поперхнулась.

— Я же просила, — мученически вздохнула она, — без подробностей.

— Упс. — Селия пожала плечами. — Кстати, Ярт, раз уж мы тут о дверях, ну вот чисто теоретически, как думаешь, может, я все-таки подкину вам деньжат на машину? 

— Я не буду развозить мелочь по кружкам. Особенно Атана никуда не буду возить, — буркнул Ярт, — у него вечно такой вид, что он мне сейчас горло резанет. И Яльса тем более не будет. Мне вообще этот пацан не нравится, он как из книжек ужасов. Тихий ребенок, старательно скрывающий жажду убийства.

— У него просто лицо выразительное.

— Ага. И спиной к нему лучше не поворачиваться, — Ярт убил последний охранный знак, — все. Делайте, что делали.

— Разойдитесь. — попросила Юлга, чуть разбежалась и снова ударила пяткой с разворота. Взметнулась юбка.

Лин пообещала себе, что научится точно так же. И еще выше. Потому что Юлга очень круто ударяла пяткой с разворота. Раньше Лин думала, что Варт с Юлгой просто так каждое утро, как идиоты, нарезают круги по кварталу, а теперь разглядела Юлгины классные сильные ноги и ей тоже захотелось побегать. И что они еще там делают.

То есть бегать не хотелось. Хотелось ноги. И пяткой с разворота…

— Мда, — сказал Ярт, уворачиваясь от выпущенной дверью ветки, — Окос все-таки справедлив.

— Что?.. — переспросила Юлга, гордо рассматривая дверь, отрастившую ветви и корни, скребущие по полу куда-то в сторону выхода.

— Когда-то очень давно, в средней, что ли, школе, Варт злорадствовал, что в его-то поколении девушки уже точно не носят велосипедки, — меланхолично пояснил Ярт.

Юлга залилась краской.

— Практичность — выше модных веяний, — фыркнула Селия, потянулась отвесила Ярту довольно тяжелый подзатыльник.

Это был один из тех очень странных взрослых разговоров, где половина слов оставалась где-то в головах взрослых, а треть была Лин мало знакома. Лин никогда не могла такие расшифровать.

Отрастившая корненоги дверь попыталась вежливо протиснуться мимо Лин к выходу — и, конечно же! Случайно сдернула с нее тень.

— Постыдились бы, — сказала Юлга, глядя на Лин почти торжествующе, — тут все это время был ребенок.

— Привет, Крошка Лин. — поздоровался Ярт. — Мне очень стыдно за то, что ты тайно подслушала разговор, который не предназначался для твоих ушей. В моем доме. После того, как Селия всех попросила удалиться. Даже не знаю, что скажу твоим родителям, если им вдруг не понравится его содержание.

Лин надулась.

— Простите…

— Толку? Ты его уже подслушала. Что-то изменится от прощения? — Ярт развел руками. — Прощаю. Иди.

— А Юлга скажет, что сделала с дверью?

— Оживила дерево. — ответила Юлга. — Дар.

Лин повернулась к Ярту.

— А ты возьмешь меня на Бдение? Никогда не была на Бдении.

Ей очень хотелось попробовать семидневную медитацию на хлебе и воде. Детей обычно не пускали в зал для Бдения, и это было нечестно.

Ярт в два стремительных шага оказался около Лин и подхватил ее за лямки сарафана, как котенка.

— Не-а.  

Он пронес ее через весь дом, выставил на крыльцо и захлопнул входную дверь прямо перед носом, оставив Лин сидеть на ступеньках в одиночестве.

И минуты не прошло, как он высунул руку и кинул в ее сторону куртку.

Дверь снова захлопнулась.

Лин шмыгнула носом.

Рядом застенчиво переминалась с корня на корень изгнанная из дома недоубитая-недоживая дереводровина, вытаптывая торчащие из-под тонкого слоя снега остатки высаженных у крыльца цветов.

Лин вытерла выступившие от обиды слезы. Дядь Ярт — хороший мужик, бабуле не наябедничает. Но не может же она бросить здесь эту бедняжку совсем-совсем одну?

Она погладила дереводровину по веточке.

— Пойдем. Будешь сторожить мою комнату. Подружишься с Ходячим Энни…

В ответ дереводровина рассыпалась трухой.

Интересно, если прилежно учиться у бабули, то все вокруг перестанет умирать и подниматься дохлым?

Лин побежала домой. 

Такое надо спрашивать у курицы.

А потом на всякий случай переспрашивать у бабули.