Флэшмоб про трусы

Тут коллега навел на флэшмоб про трусы.

https://author.today/post/488155

https://author.today/post/487615

В моих средневековых сеттингах подходящего не нашел, а в 20 веке вот сразу пара фрагментов.

Из "Перебежчика" https://author.today/work/273881

Мужские.

Баня, как и все прочие капитальные строения в этой местности, представляла собой сруб из толстых бревен, утепленный мхом. Внутри кирпичная печь. При необходимости, в бане можно было жить как в доме, только теснее. Такие домики стояли на всех участках, но самым большим из них оказался тот, в который пришли Степанов с гостем. 

Перед ними в баню зашли двое хромых мужиков. Один хромал на правую ногу, другой на левую. Оба носили на здоровых ногах добротные кожаные ботинки, а на нездоровых рваные тапочки.

- Хорошо тому живется, у кого одна нога! – встретил их нестройный хор.

- И порточина не рвется, и не просит сапога! – бодро подпели оба.

Внутри на лавках уже сидело человек десять, одетых только в военные трусы зеленого, синего и черного цвета. В одну из стен была встроена печь, перед дверцей лежали дрова, а в печи горел огонь. Вверху вдоль деревянных стен на веревочках висели связанные пучки сушеных веток с листьями. В помещении стояла достаточно высокая температура, чтобы сидеть в одних трусах. Уинстон даже и припомнить не мог настолько нагретой комнаты на родине. Зимой в нормальном английском доме комнатная температура градусов пятнадцать, а летом как на улице. 

Когда двое хромых разделись, один отстегнул протез с правой ноги, а другой с левой. Но на фоне остальных отсутствие ног в глаза не бросалось. Тела всех собравшихся украшали боевые шрамы. Пулевые, осколочные и прочие. Ожоги всех степеней. Куски пересаженной кожи другого цвета. Швы от операций, такие грубые, что наводили на мысль скорее о вскрытии, чем об операции. 

Один из них здоровался левой рукой. 

- Почему? – удивился Уинстон, глядя на здоровую правую.

- У него правую от япошки пришили, - сообщил кто-то.

Левша поднял правую, и стало видно, что она ниже шрама посередине предплечья действительно сильно отличается от левой. 

Уинстон решил, что хватит пялиться, и начал раздеваться сам.

- Ооо! Помотала его жизнь, - отозвался один из мужиков.

- Плен у янки или лайми и рукопашка с узкоглазыми, - подтвердил другой.

- Откуда вы знаете? – удивился Уинстон.

- Да на тебе все написано, - ответили ему, - По ребрам пинали гриндерсами, а на груди красной ниточкой шрам от вакидзаси.

И женские.

Уинстон и Ингрид остались наедине.

- По-моему, ты, как говорят русские, переигрываешь, - сказал Уинстон.

- Я специально, - ответила Ингрид, - Мне сказали практиковаться. С мужчинами надо уметь иногда выглядеть круглой дурой.

- Тогда давать поддержим легенду о любви с первого взгляда.

- Давай. Мы уже поцеловались, сиськи ты полапал на заднем сидении. Русские считают, что дальше инициатива за мужчиной.

- Предлагаю, как это по-русски… купить сову?

- Что?

- Слово не могу вспомнить. Сову купить? 

- Я что-то такое припоминаю, было в той книге. Можешь сказать по-английски, я пойму.

- Fuck! – Уинстон не был уверен, что в курсе английского из военного училища изучается романтическая лексика. Зато ругательства на языке противника должны изучаться обязательно.

- Очень романтично. Прямо как в кино, – с иронией ответила Ингрид, встала и потянулась к молнии на юбке, - Everybody likes to fuck from the morning to the dark! 

- If you want to be okay, fuck a woman every day, - поддержал Уинстон и наконец-то снял тяжелый жилет. Сразу стало легче дышать.

- If you want to be all right, fuck a woman every night. Я так соскучилась.

Ингрид развязала шнурки на ботинках, сняла юбку, не протаскивая ее через обувь, и поставила ноги обратно в ботинки.

- Какие красивые трусики! Это у вас форменные?

- Нет, это французские, мне в костюмерной выдали. Говорят, в этом сезоне в Париже носят черное белье. Дали еще черный лифчик, только я не надела, чтобы под рубашкой не просвечивал. И чулочки, но с формой черные не носят. Потом покажу.

- Всё с броней?

Ингрид рассмеялась.

- Женское белье с встроенной защитой от изнасилования можно купить в любом русском магазине. 

- Это какое?

- При взгляде на которое член сдувается как лопнутый шарик. Исключительная дизайнерская работа.

- Поэтому насильники нападают в темноте?

- Ага. А джентльмены трахают леди, поставив перед открытым окном на веранде.

- Хочешь стоя?

- На какой предмет здесь ты бы рискнул сесть голой жопой?

Уинстон огляделся. Тут после каждого предмета и руки-то помыть неплохо бы.

- Забавно, да? – сказала Ингрид.

- Ты про что?

- Я могу в поле под дождем испечь картошку в золе, жрать ее немытыми руками и не думать про каких-то микробов, паразитов и все прочее. А тут просто грязнее, чем в казарме, зато я сама при полном параде. И уже как-то неприятно. Ты то же самое чувствуешь?

- Да, - с некоторым удивлением ответил Уинстон, - Когда ты намного чище, чем место вокруг, как-то свысока смотришь. Но мы же не будем отменять... то, чем хотели заняться?

- Покупку совы?

- Да.

- Вот если бы ты вымыл руки… 

Уинстон сходил в зал, взял со стола недопитую бутылку водки, вернулся обратно на веранду. Бонни никогда не предлагала секс в не очень чистых декорациях. Джулия, наоборот, никогда не задумывалась о том, что в мире могут быть чистые комнаты, кровати без клопов и французское белье. 

Чтобы Ингрид видела, он вылил немного водки в ладонь и сделал движения, как если бы мыл руки с мылом.

- Русский бы нипочем не стал мыть руки водкой, - сказала Ингрид. Она сняла трусики, но больше ничего снимать не стала.

- Культурный код?

- Он самый. Знаешь, как русские радисты протирают контакты спиртом?

- Как?

Ингрид глотнула водки прямо из бутылки, дыхнула на сложенные трусики в руке и сделала вид, будто что-то протирает. Уинстон рассмеялся и потянулся к ширинке. Ингрид отвернулась к окну и встала поудобнее, выбирая точки опоры, держась за которые можно не развалить ограждение веранды.