Герои идут на жертвы

Присоединяюсь к флэшмобу от Занудкина (https://author.today/post/490453). Надо заметить, что сам я невысокого мнения о самой концепции жертвы. По моему глубокому убеждению, гораздо круче - найти тот вариант, при котором результата удастся добиться без жертвы. 

Так что неудивительно, что готовность персонажа на самопожертвование у меня ничем хорошим не оборачивается. 

И все-таки он молчал. Молчал и, кажется, не желал смотреть на дочь прямо.

— Ладно, чего я еще не знаю? — вздохнула Лана, уже готовясь к тому, что новости будут не из приятных.

И отец не подвел ее ожиданий. Вот хоть бы раз ее опасения оказались напрасными.

Хотя бы раз.

— Брак леди Леинары с маркизом Идаволльским, — глухо заговорил он, все так же не глядя на нее, — Был гарантом союза между Идаволлом и Иллирией. Сейчас, когда статус этого брака под вопросом, союз этот трещит по швам. Часть идаволльской знати, в основном из числа недовольных Орденом, поддерживает претензии Леинары на престол, но...

— Но они не хотят видеть над собой чужеземку, — вздохнула волшебница.

Какая же все-таки глупость. Какая разница, кто и откуда? Неужели каких-то несколько миль к востоку — и человек перестает быть человеком? Границы, территории, метки на карте. Иллирия, Идаволл, даже Черный Континент, — неужели это действительно так уж важно?

Неужели это действительно стоит того, чтобы кровь продолжала литься?

— Иллирия и Идаволл веками враждовали, — напомнил отец, — Брак был символом примирения. Теперь этот символ уничтожен.

— И это имеет отношение ко мне, — это был не вопрос, это было утверждение.

— Совет хочет сгладить углы. Но пока не решен вопрос с рождением общего наследника двух государств, о вступлении леди Леинары в новый брак не может идти и речи. Было решено заключить ряд династических браков между странами среди дворянства рангом ниже.

Он все еще не решался сказать прямо, к чему ведет. Но Лана догадалась.

Она ведь не была дурой.

— За кого я должна выйти замуж? — прямо спросила девушка.

Отец вздохнул:

— Тэрл Адильс. Не то чтобы ты прямо должна. Я не стану принуждать тебя вступать в брак против твоей воли. Это будет только твое решение. Ты вправе отказаться. Однако...

— Я поняла, — поморщилась чародейка, — Я вправе отказаться, но если я откажусь, все последствия, несомненно ужасные и катастрофические, будут на моей совести. Иными словами, я вправе отказаться, но если я не сука, то не воспользуюсь этим правом.

— Я выступал против этого решения, — сказал отец, — Но ничего не мог сделать. Совет счел это необходимым, и я остался в меньшинстве.

Иоланта удержала рвущиеся с языка резкие слова. Как чародейка, она могла рассчитывать на то, чтобы быть чем-то большим, нежели пешка в династической игре. Она могла добиться уважения, признания, самореализации.

И в то же время какая-то часть её всегда знала, что все будет именно так. Могло быть иначе, но не в ее жизни. Тэрл был, на самом деле, не самым плохим вариантом. По крайней мере, между ними не было вражды, а было даже некоторое уважение.

Вот только понимания между ними не будет никогда. Её мир для него был столь же чужд, как и его мир — для нее. А что бывает с чародеем, вступающим в союз без понимания, она уже видела на примере мамы.

Угасшей и зачахшей, когда она была еще ребенком.

— Необязательно принимать решение сейчас, — нарушил молчание отец, — Подумай. Взвесь все «за» и «против». Дай время эмоциям успокоиться.

(с) "Свет погасших отражений", глава "Когда боги смеются" https://author.today/work/112247

— О чем вы хотели со мной поговорить? — тихим, бесцветным голосом спросила Лана, садясь на кресло в кабинете.

Чей это был кабинет? Она не помнила. Да ей это и не было сейчас особенно интересно. Как будто детали окружения ускользали от ее восприятия. Просто какой-то кабинет.

Если бы кто-то спросил ее, она не смогла бы даже назвать цвет стен, даже сказать, сидела ли она в кресле, на стуле или прямо на полу. Это было ей совершенно несвойственно, но это было так. Все вокруг казалось каким-то мелким и неважным.

И то, о чем собирался говорить Тэрл, тоже.

— Эжени Иоланта. Ваш отец ведь рассказал вам о решении, принятом Советом?..

Решении, принятом Советом. Ему не требовалось что-то уточнять. Она понимала. Она прекрасно понимала, о чем речь.

«Отец рассказал вам о том, что вас банально продали?» — так звучало бы гораздо лучше. Почему он не сказал так? Зачем лгать, если от этого нет никакого толку?

Зачем лгать, когда оба знают правду?

Зачем?..

Лана молчала. Еще недавно тот, кто заикнулся бы о подобном, познал бы всю полноту ее гнева. За свою свободу чародейка готова была сражаться с яростью тысячи барсуков-медоедов. Но теперь...

Ей было практически все равно. Как будто что-то внутри нее сломалось, оборвалось, сгорело.

Как будто это все происходило не с ней.

Как будто ее там не было.

Говорят, что так иногда чувствуют себя жертвы изнасилования. Отрешение, защитная реакция психики. Её тело никто не трогал. Но груз вины и долга насиловал её душу.

— Эжени Иоланта Д’Исса, — командующий гвардией неловко опустился на колено, левой рукой доставая из-за пазухи кольцо, — Вы окажете мне честь выйти за меня замуж?..

Лана молчала. Когда-то, в далекой, невинной юности, она много фантазировала о том, каким будет этот момент, момент, который перевернет ее жизнь. И... он точно не должен был быть таким. Она верила, — тогда еще верила, — что ее женихом станет мужчина, которого она будет любить, и который будет любить ее.

Его предложение точно не должно было начинаться с разговора о «решении, принятом Советом».

— Я обещаю вам, что в случае согласия вы не пожалеете о своем решении, — продолжил Тэрл после паузы, — Наш брак укрепит стабильность единого государства и поможет спасти многие жизни.

Многие жизни. Конечно же. Жизни тысяч людей зависят от нее. Тысячи людей ждут, что она согласится. И никому, не единой живой душе не пришло в голову спросить, а чего она сама хочет? Кому какое дело до ее чувств?

Чувства только мешают. Они неудобны, они глупы, они неуправляемы. Нужно уничтожить их, сжечь, похоронить. Только так... Только так будет лучше для всех. Для всех.

Лана все еще молчала. Она знала, что нужно ответить. Но никак не могла найти в себе силы сказать то, что должно.

Найти в себе силы предать саму себя.

— Эжени Иоланта... Лана, — кажется, отсутствие ответа понемногу начинало нервировать воина, — Это нужно не только стране. Это... нужно мне.

Он бросил взгляд на обрубок правой руки, и боль отразилась в его глазах. Боль человека, который жил войной и которому никогда больше не суждено взять в руки меч. Боль человека, потерявшего все. Боль человека, который отчаянно цепляется за последние остатки смысла жить.

— Я не знаю, справлюсь ли со всем этим. Помоги мне. Пожалуйста.

«Ты же не хочешь, чтобы на твоем счету была еще одна смерть» — слышалось в этих словах. Лана не хотела этого. Совсем не хотела. Только не снова. Не после Амброуса.

«А как же мои чувства?!» — обиженно возопила она внутри самой себя, — «Они совсем не имеют значения?!»

Но вслух она сказала совсем другое:

— Я согласна.

И почему-то подумалось ей в этот момент, что на эти слова Мир должен был отозваться раскатом грома.

Или похоронным звоном колоколов.

(с) "Свет погасших отражений", глава "Слишком хрупкие сердца" https://author.today/work/112247