Встреча с прошлым

Немного нестандартно иду по следам флэшмоба о любви второстепенных героев: https://author.today/post/490440 .

В отрывке один из главных героев "Прыжка в неизвестность" вновь испытывает уже почти забытые чувства к мимолётно появляющейся в романе героине.

В частно-государственном кафе оказалось светло, тепло и уютно. Рейнер занял маленький столик на два кресла в дальнем углу и раскрыл меню с ярким жёлтым коловратом на обложке. Подошла официантка в жёлтой рубашке и красном фартуке. Рейнер заказал «Солнечные пельмени» в горшочке, «Летние блинчики с айвой» и чашку иван-чая. Затем откинулся на спинку кресла, расстегнул куртку и принялся ждать еду, постепенно расслабляясь в тёплой атмосфере кафе.

Он не сразу осознал, что увидел, но спустя пару секунд его накрыло — в груди всё сжалось, дыхание замерло, и в голову ударила кровь до потемнения в глазах. Не может быть! У служебного входа стояла она — Кира! Кира Ростова. Стройная, черноволосая, в пятнистом военном костюме — она что-то обсуждала с сотрудником кафе.

Ураган воспоминаний пронесся перед глазами Рейнера.

Впервые он увидел Киру в шестом классе, когда она с родителями переехала в Курск из Беларуси. Кира сразу ему понравилась, он пытался стать заметным для неё, всячески помогать, защищать от глупых приставаний других мальчишек. Но она оказалась неприступной и совершенно не обращала на него внимания. Да и на что там было обращать? В детстве Дитер был похож на маленького галчонка с торчащими в разные стороны непослушными чёрными волосами. А Кира была красавицей с длинной густой косой — будто сошедшая с картины русского художника XIX века.

Как-то в восьмом классе Дитер решил написать Кире записку с признанием в любви, но обязательно по-белорусски. Сам он языка не знал и обратился с просьбой к однокласснику-белорусу. Тот написал послание за Дитера, но Кира каким-то образом узнала об этом на следующей же перемене, подошла к Рейнеру и сказала:

— Если бы это была правда, ты бы пошёл в библиотеку, взял словарь и написал записку сам, а не просил кого-то это сделать.

Тогда Дитер не нашёл, что ответить. Повзрослев, вспоминая этот случай, он ругал себя за молчание и неспособность сказать хотя бы что-то вроде «Да, я идиот. Но ты можешь взять надо мной шефство и сделать из меня человека». Может быть, после этого всё пошло бы по-другому.

А в реальности Кира продолжила вести себя настолько холодно и безучастно ко всему, что Дитер так и не решился объясниться с ней до самого выпускного вечера. Они случайно, а может быть, и не случайно, оказались рядом за столом, когда большинство выпускников танцевали или гуляли. Дитер открыл бутылку шампанского. Они с Кирой долго разговаривали — о чём, Дитер уже не помнил, — потом гуляли в предутренней темноте вокруг школы и снова говорили. Те часы, проведённые с Кирой, остались в памяти Дитера как одни из лучших в его жизни. Той ночью он был почти счастлив. Утром Дитер предложил Кире проводить её до дома, но она отказалась и ни на какие его уговоры не поддалась.

Потом было лето, вступительные экзамены в университет — заботы отодвинули чувства Дитера на задний план. Он поступил на исторический факультет, а Кира — на химический. Об этом Дитер узнал из списков поступивших, вывешенных на доске объявлений университета после экзаменов.

Марк к тому времени отслужил в армии и устроился работать в милицию. В свободное время ходил с приятелями по барам и дискотекам и часто утягивал с собой брата. Да и новые знакомые Дитера по университету любили повеселиться после занятий. Жизнь закружилась калейдоскопом впечатлений.

Но как-то через пару месяцев после начала учёбы Дитер встретил Киру в университете. Они выпили по чашке чая в буфете и приятно побеседовали. Воодушевлённый тем, что Кира относится к нему благосклонно, Дитер позвал её на одну из вечеринок, планировавшихся в ближайшие дни. Но и в этот раз она отказала ему, заметив, что пошла бы, например, в кино, но не на то мероприятие, какое подразумевается под вечеринкой. Дитер согласился что-нибудь такое придумать, но его снова подхватил поток событий, и их с Кирой дороги окончательно разошлись. Время от времени Дитер вспоминал Киру, его чувства снова вспыхивали с прежней силой, но он говорил себе, что прошлого не вернуть и ничего поделать нельзя.

Уже обучаясь в аспирантуре, в одной из поездок на раскопки Дитер сблизился со студенткой пятого курса, делавшей дипломную работу на его кафедре. Они много разговаривали, обсуждали историю, политику, планы на будущее. Во время одного из таких разговоров Дитер упомянул, что не хотел бы иметь детей — не видит в них необходимости, а только обузу. Потом эта тема стала всё чаще и чаще всплывать в их беседах и иногда даже перерастать в горячие споры — подруга Дитера детей хотела и не собиралась отказываться от своего желания. В итоге не прошло и года, как они с Дитером расстались.

С тех пор он стал доктором наук и продолжал жить в одиночестве, не желая снова тратить время на бесполезные споры.

И вот в тот момент, когда ничего подобного не ожидал, Дитер снова встретил Киру. Она практически не изменилась за эти годы — та же фигура, та же чёрная коса, те же черты лица и улыбка, сводившая его с ума в школе.

Повинуясь первому порыву, Рейнер встал из-за стола и подошёл к Ростовой:

— Привет!

Она обернулась, в её взгляде появилось узнавание.

— Дитер? — спросила Ростова.

— Да, — ответил он. — Помнишь меня?

— Конечно! — улыбнулась Ростова. — Как ты здесь?

— По делам приехал.

— Ты всё ещё в Курске?

— Да. Работаю в университете. То есть работал до войны.

— Ясно.

Рейнер смотрел на Ростову и не мог оторвать взгляд.

— Есть у тебя пара минут? — спросил он. — Может, сядешь ко мне — поговорим?

— Да, конечно, — согласилась Ростова. — Иди, я через минуту.

Рейнер вернулся к своему столику, почти в беспамятстве опустился в кресло. Ему было и радостно, и страшно, он не понимал, как говорить с Ростовой, о чём, какое впечатление произведёт на неё. По телу пошла дрожь, и Рейнер вдруг испугался, что может случиться приступ.

Но тут подошла Ростова с чашкой кофейного напитка в руке и села в кресло напротив.

— Сколько мы не виделись? — начал Рейнер. — Тринадцать лет уже! Ты давно в Воронеже?

— Сразу после учёбы приехала. Вместе с мужем.

— Ты замужем?

— Да, уже восемь лет. Приехали, открыли кафе. Так и работаем потихоньку. А ты?

— Я живу в Курске. Не женат. Защитил докторскую по истории. Работал в университете, ездил на раскопки... Детей у вас нет?

— Нет. Ни я, ни муж не хотим, — призналась Ростова. — Дети — это большая ответственность на долгие годы. Даже самопожертвование. Для этого нужно большое желание иметь детей и желание отказаться от своей жизни. У нас таких желаний нет. И меня прямо бесит, когда все вокруг начинают: «Дети, дети, пора рожать, да как же можно без детей»! Сами вот и рожайте, раз так хотите!

— У меня такое же отношение, — обрадовался Рейнер. — Совершенно с тобой согласен! Я даже с девушкой расстался из-за этого. Давно уже, правда.

— И новой не появилось?

— Нет пока, — Рейнер смотрел Ростовой прямо в глаза и надеялся, что она понимает скрытый смысл его слов.

— А сейчас что делаешь?

— После начала войны был волонтёром. В июне контузило. Сейчас, правда, более-менее отошёл. Вот приехал сюда к знакомому по прежней работе — может, займёт меня чем-то.

— Мы с мужем тоже волонтёрим, — понимающе кивнула Ростова. — По городу и пригородам. В Северном районе сейчас много разрушенных домов, воды нет, магазины не работают. Многим трудно в центр ехать за продуктами, а совсем уезжать из своих домов не хотят. Вот мы и возим туда воду, еду, предметы гигиены. Одежду собираем, одеяла, бельё. Вечером просто с ног валюсь. И сейчас поедем — машина уже ждёт во дворе. Минут через десять, наверное.

Дитер смотрел на Киру, слушал её, и сердце его щемило, а в голове шумело. Он уже был готов сказать ей, что все эти годы не переставал её любить, что мечтал только о ней, что в подробностях помнит всё, что было в прошлом.

— Ты помнишь нашу последнюю встречу? — вдруг спросил Рейнер.

Ростова чуть прищурилась:

— Это когда?

— В универе, на первом курсе. Я тогда пришёл к тебе и пригласил на какое-то празднество. А ты отказалась.

Ростова виновато улыбнулась:

— Нет, не помню.

— А выпускной помнишь? Как мы разговаривали с тобой, гуляли во дворе школы?

— Извини, — снова улыбнулась Ростова. — Я школьные годы вообще плохо помню. Как-то не отложились в памяти.

— Ясно, — только и смог выговорить Рейнер.

— Ну я пойду, Дитер, — вставая, сказала Ростова. — Очень рада была тебя повидать. Заходи к нам ещё, когда будешь в Воронеже.

Рейнер тоже поднялся:

— Хорошо. Я тоже очень рад нашей встрече.

Ростова развернулась и, не оглядываясь, вышла из зала.

Рейнер растерянный и подавленный рухнул в кресло. Что же только что произошло? Что случилось? Совсем не то, чего он ожидал от встречи с Кирой.

Принесли пельмени и блинчики, но есть уже не хотелось. Рейнер обедал, не чувствуя вкуса еды. Он снова, в который уже раз за последние месяцы, был разбит и понимал, что опять придётся собирать себя из осколков. 

Выйдя на улицу, и не замечая противную морось, он дошёл до Кольцовского сквера и опустился на первую же свободную скамейку у фонтана.

С одной стороны, Дитер с радостью осознавал, как близки они с Кирой по своим убеждениям и взглядам, а с другой — подавлен тем, что Кира не помнит ничего, что составляет важную часть его собственных воспоминаний, а значит, они и он сам не играли в её жизни сколь-нибудь значительной роли.

Как же так? Как могло случиться такое?! Как они, два настолько близких по духу и убеждениям человека, могли оказаться не вместе? Ведь он столько лет любил её, да и сейчас любит — он ясно это понимал теперь, после их встречи. И вот так, из-за своей мальчишеской глупости, пустил под откос всю свою жизнь, которая дала ему два — целых два! — шанса на то, чтобы Кира, возможно, стала его женой. А он плыл по жизни, не оглядываясь по сторонам и не задумываясь о будущем. 

Ну и что, что сейчас Кира ничего не помнит? И что, если он ничего для неё не значит? Но ведь тогда, добейся он своего, всё могло бы пойти иначе. И она, возможно, тоже полюбила бы его. Почему нет?

Но в таком случае была бы его жизнь такой же, как сейчас? Стал бы он доктором, занимался бы археологией? А с другой стороны, что ему в этом? Сейчас, после начала войны, уже мало смысла во всех этих раскопках, исследованиях. Всё перечёркнуто, разорвано и рассеяно. И разве так уж и нужно ему это? Может быть, уехав с Кирой в Воронеж после университета, они вместе бы сейчас работали в этом кафе, вместе возили продукты по городу или на фронт... И разве это хуже того, чем он занимался все последние годы? Да если и хуже, зато они с Кирой были бы вместе.

Да, это — его жизнь, та жизнь, которая должна была быть. А та, какой он живёт сейчас, — чужая, не его. Он жил и продолжит дальше жить чужой жизнью. И умрёт, так и не прожив свою! И никогда ничего не изменить! 

А стоит ли теперь жить?

Мечты растворились в холодном омуте глаз.

Надежда разбилась о сталь слов.

Не может быть будущего у нас.

Оно лишь в картинках лживых снов.

_______________________

Подписывайтесь на мой канал в "Телеграме": "Вероятности".