К вышедшей книге Марии Токаревой

Это не то чтобы отзыв и тем более не критика. Скорее скромная попытка разделить чувства человека, с которым мы долгое время сотрудничали при написании двух крупных текстов, а ещё что-то вроде поздравления и иллюстрации к предмету радости. Итак, у Марии Токаревой в АСТ Мейнстрим вышел роман "Голод Рехи", вот её собственный пост с новостью. Эту книгу в жанре тёмного фэнтези мне посчастливилось прочесть ещё в процессе написания. Чтение будоражило и вдохновляло в том числе на написание стихов. Чтобы было понятно: я, конечно, могу срифмовать что-то по заявке или по просьбе, но если стихотворение к тексту вышло само собой — значит, первоисточник по-настоящему меня пробрал, развёл на эмоции, довёл до трясучки, и так далее и тому подобное. Вот с "Рехи" у меня тогда был как раз такой случай.

Сказать по правде, я решила-таки исчезнуть и ничего не постить, но Марию не поздравить не могу, поэтому делаю исключение.)

Черным-черно. Так холодно, но сухо.

Не небо, а желудок — алым жилы.

Песок один поёт на грани слуха:

Уж триста лет, как мы охотой живы.

Уж так случилось: крови хочет тело,

До дна, допья́на, досуха, досы́та.

Корёжит душу голод ошалелый,

Ведёт всегда по Пустоши изрытой.

Глаза ночные к свету непривычны.

А говорят, когда-то солнце в небе

Вставало, но забыло свой обычай

Уж триста лет. К чему вся эта небыль?

Шуршит бархан. Черным-черно — от пепла,

Укутан свет тяжёлою завесой.

Что день, что ночь. А ветер снова крепнет,

Барханы перемелет, перемесит.

Поглотит всё, песком укроет буря,

Ведь тоже голодна она, конечно.

А мир усталый, мятый лоб нахмуря,

С урчаньем доедает человечность.

Он сам себя пожрёт, коль будет надо,

Отправит в ненасытную утробу.

Тут брат людской позавтракает братом,

Что так же искорёжен и уродлив.

Уродлив мир, как ящер плотоядный,

Распоротый клинками костяными.

Когда же изменился безвозвратно?

Когда мы сами сделались такими?

Уж триста лет. О чём шептали деды

Беззубыми, наморщенными ртами?

Мол, помнят над землёй они рассветы,

И плоть людей никто не рвал клыками,

И алым не сверкали жадным взором,

Не рыскали, и кровь не пили эльфы.

А голод наказаньем и позором

За грех какой-то дали нам смертельный…

Черным-черно. А было ли иначе?

Рассказчиков засыпало в бархане.

Историй смысл, что пепел — непрозрачен.

Да что с них взять, с безумных стариканов.

Я таскал тебя за хвост

Так давно, как будто в детстве.

Ты, поднявшись в полный рост,

С ног сбивал меня из мести,

Крупной жёсткой чешуёй

Обдирал бока и ноги.

Зубы скалил надо мной,

Скалил я в ответ немного.

Ты учился, я учил,

А потом — обмен ролями.

Говорят, таких как ты

Звали раньше «лошадями».

Вы скакали под седлом,

Ели травы, а не мясо…

Мы с тобой росли вдвоём,

Всё делили без отказа:

Голод, холод, бой, набег,

Черноту извечной ночи.

Ветер мой — мой оберег,

Страх врагу, погибель прочим.

Самый мой кошмарный сон —

Миг, когда тебя я бросил.

Будто гром, последний стон

До сих пор пустыней носит.

Зов во тьме буравит мозг,

Застилая всё на свете:

Я тащу тебя за хвост.

Мы с тобою будто дети.

Где-то в радостном бреду

Не секут тебя клинками…

Где теперь тебя найду?

Может, в Бездне меж мирами?