Свобода

Наверное, с лёгкой руки Прилепина, Франзена стали называть "американским Толстым". А ещё Дмитрий Быков прибавил, что он один из лучших современных писателей. 

Я решила посмотреть, что это за американский Толстой нарисовался, но честно говоря, первый - взятый наугад - роман "Безгрешность" не одолела и на четверть, ибо безнадёжно скучно и уныло, а я не из той породы мазохистов, которые дочитывают всё из принципа, потому что надо дочитать, раз уж взялся. Но всё-таки все так дружно продолжали называть его американским Толстым, что я совершила ещё одну попытку и начала роман "Свобода". 

Сперва мне показалось даже и ничего, правда, Толстого близко и в помине нет - ни по уровню, ни по психологичности, ни по степени раскрытия персонажей, ни по образам - ну, собственно, я не поняла, почему если хотели сказать, что круто, то не сравнили с кем-то другим, а зачем надо было приплетать Толстого, если он тут ни сбоку-припёку? В общем, "Свободу" я одолела до середины, но всё равно бросила, потому что если сперва всё было тихо-мирно и эпично, то потом пошёл секс, секс, секс, и чем дальше, тем больше секса, и я в общем-то не ханжа, и в литературе нет запретных тем, но мне кажется, тут всё какие-то сравнения не аппетитные и мерзопакостные, и да, я понимаю, что Толстой сексом был чрезвычайно озабочен, о чём он сообщил в письме одному корреспонденту (это я узнала, когда читала четырёхтомник Маковицкого), но в романах, насколько я помню, он читателей щадил и подобных литературных семяизвержений избегал, хотя, конечно, тоже мог развернуть свой гений по описанию стояков, положения члена в штанах у Болконского, Безухова или Вронского и т. д. Ну, и некоторые подробности чрезмерны - а литература, по-моему, не должна вызывать рвотный рефлекс. 

Короче, уровень "Памяти" мне показался выше, чем у "Безгрешности", но уж больно автор озабочен, и если сперва сдерживался, то потом его понесло, и чем дальше, тем становилось противней, и испытав немалую долю брезгливости, я-таки забросила и этот роман, хотя очень хотела понять, чем автор так хорош, и решила к Франзену впредь не возвращаться. Наверное, я чего-то весьма основополагающего не понимаю, но я не врубаюсь, почему именно Франзен - американский Толстой? Я бы весьма расстроилась за Америку, что у них с духовностью такая лажа, что вот даже Толстой тамошний примитивный и чрезвычайно озабоченный, но ведь был же у них совсем недавно гигант Кизи с его "Песней моряка" и Великой блажью, так что сравнивать с Толстым есть кого, почему же именно Франзен? Может, мне кто-нибудь объяснит?