Соблазнение: Итак, ты хочешь быть героем?
Автор: Александр НетылевПрисоединяюсь к флэшмобу от Анастасии Разумовской (https://author.today/post/493954). Тема... Всеобъемлющая, очень. Учитывая, что одна из тем, вокруг которых я начинал работу над "Сердцем бури" - как раз психологические манипуляции, создание состояния зависимости. Пожалуй, это несколько шире, чем просто соблазнение, но включает в том числе и его.
Две книги в пост флэшмоба вряд ли влезут, но я постараюсь выделить знаковые моменты.
Итак, для начала, первое знакомство. Несомненно, то, что соблазнительница выглядит вот так, играет роль...
...однако главный момент здесь другой. Именно в этот момент Ильмадика обнаруживает главную слабость Килиана - его комплекс незначимости, вызывающий страстное желание чувствовать себя героем.
Это была самая прекрасная женщина, которую Килиан видел когда-либо в жизни! У нее была аристократически-бледная кожа, чувственные полные губы, а глаза синие, как безоблачное небо. Казалось, что в них можно утонуть, — но при этом в них хотелось утонуть. Ее лицо было до того идеальным, что казалось творением искуснейшего из скульпторов, — и против воли прокрадывалась в сознание мысль о том, как жесток был этот скульптор, что создал такую красоту, заставляя мужчин мучиться осознанием ее нереальности.
Черные волнистые волосы незнакомки были очень длинными, — настолько, что прикрывали грудь. Это было единственным, что прикрывало ее: женщина была обнажена. И насколько мог увидеть Килиан, тело ее было столь же совершенно, как и лицо.
На то, что она светится в темноте, и сквозь нее можно увидеть противоположную стену, он в первые секунды даже не обратил внимание.
— Наконец-то! — воскликнула она, — Человек! Живой! Ты представить не можешь, как я счастлива!
О, он мог. Будто по волшебству ее счастье передавалось ему. Несмотря на боль в поврежденной ноге, Килиан искренне улыбнулся.
— Я услышал ваш голос снаружи, — откликнулся он, — И не мог не попытаться пробиться к вам.
— Спасибо. Мало кто рискнул бы сразиться с роботом-стражем ради спасения незнакомой женщины.
— Ну, справедливости ради, я не знал, что мне придется сражаться с ним...
Несмотря на эти слова, Килиан был искренне польщен такой оценкой своих действий. Это было главным, чего ему недоставало в жизни: чтобы его ценили не за то, кто он есть, а за то, что он делает. Каждый раз, когда он помогал другому человеку, а тот не удосуживался даже сказать «спасибо», Килиан чувствовал себя...
Бастардом он себя чувствовал. Бастардом и ничем более. Потому что «бастард» — это клеймо, которое не смыть никакими делами и никакими подвигами.
— Все равно я ценю это, — упрямо повторила женщина, — Кроме того... Я ценю уже то, что говорю с вами. Вы первый, с кем я говорю так, за долгое, очень долгое время. Я так по этому соскучилась, вы даже не представляете.
(с) "Осколки старого мира", глава "По обе стороны мгновения" https://author.today/work/33948
В конце первой встречи она создала небольшую, но важную зацепку. Конечно, во многом это момент религиозно-символический, но есть у него и психологическая роль. Килиан почувствовал, что "он ей что-то дал". Как писал Макиавелли, люди не меньше привязываются к тем, кому сделали добро сами, чем к тем, кто сделал добро им.
— Прости, что так много говорю, — повинилась женщина, — Но когда столько времени проведешь в одиночестве, сложно остановиться. Можешь сказать мне свое имя? Пожалуйста.
— Килиан Реммен из Иллирии.
Если студиозус и допускал мысль, что незнакомка может использовать его имя, чтобы как-то навредить ему, заколдовать или подчинить, то она исчезла от одного взгляда на выражение отчаянной мольбы на прекрасном лице. Не мог он отказать ей в столь маленькой просьбе. Это нужно иметь совсем уж каменное сердце.
— А я Ильмадика, — представилась она в ответ, — Очень рада нашему знакомству. Надеюсь, ты не против, если когда-нибудь я приду к тебе?
— Конечно, — о том, чтобы быть против, он и не задумался, хотя задался вопросом, каким же образом она к нему «придет».
— Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо! Я больше не одинока! Сейчас мне надо будет исчезнуть: действие проекции подходит к концу, да и я чувствую, что кто-то приближается. Они могут не понять. Знаешь... лучше не говори им обо мне.
— Хорошо, — кивнул юноша, догадываясь, кто может приближаться.
Разумеется, это должны были быть Элиас и Валлис. И они действительно могли не понять, особенно если он был прав.
— Еще одна просьба, — сказала Ильмадика, — Твой нательный крестик. Он ведь медный, правда?
— Да, — с легким удивлением ответил студиозус.
— Дай его мне, пожалуйста.
С легким недоумением Килиан протянул крестик. Он не знал, как Ильмадика собирается взять его через иллюзорный образ. Но стоило металлу коснуться прозрачных пальцев, как крест рассыпался серебристо-белой пылью.
Наверное, ему следовало ужаснуться дьявольскому колдовству. Но почему-то Килиан вместо этого почувствовал, что теперь все будет правильно. В Бога он не слишком-то верил. Свою религиозную принадлежность описывал как «аутотеист», то есть, «верящий в себя как в бога». Мысленно, конечно. А то у Инквизиции могли возникнуть определенные вопросы.
Так что креста ему было не жаль.
Ильмадика улыбнулась невероятно светлой и обаятельной улыбкой, а потом растаяла в воздухе. А еще секундой позже коридор озарил свет факелов.
(с) "Осколки старого мира", глава "По обе стороны мгновения" https://author.today/work/33948
К следующей встрече вскрылись малоприятные детали из биографии Ильмадики, но она сумела обернуть это к своей пользе...
— Я нашел твое имя в старых хрониках, — сообщил он, слегка замявшись.
Ответом ему был вопросительный взгляд.
— Ильмадика. Единственная женщина в числе Владык. Прозванная Сладким Ядом за свое коварство, льстивые речи и безжалостную жестокость.
— Так меня запомнили? — Ильмадика пыталась говорить спокойно, но боль и отчаяние все равно прорывались в ее голосе, — Что ж, признаю. Я действительно была одной из тех, кого вы называете Владыками. И я действительно порой совершала ужасные поступки. Я просто хотела жить.
Килиан, не отрываясь, смотрел на живую легенду, представшую перед ним. Когда он рассказывал о своих выводах, какая-то часть его хотела, чтобы она опровергла это. Чтобы это оказалась какая-то другая Ильмадика, не имевшая отношения к тем, чьи амбиции разрушили мир. Но другая часть хотела прямо противоположного. Оказаться причастным к чему-то невероятному. К чему-то великому. Судьбоносному.
Даже если «судьбоносное» следует понимать как «роковое».
— Ну вот, — вздохнула Владычица, — Теперь ты меня боишься. Не надо, прошу. Мне и так больно от того, что тысячи людей считают меня полным чудовищем.
— Я не такой, как они, — ответил юноша.
Действительно. Он сам, незаконнорожденный, пострадал от предубеждений. Он знал, что толпа жестока, безжалостна и скора на суждение. Ну, и еще тупа.
С нее бы стало объявить чудовищами огульно всех, кто владел магией Владык.
(с) "Осколки старого мира", глава "По обе стороны мгновения" https://author.today/work/33948
Вслед за этим снова поднимается тема крестика. "Вклад" Килиана Ильмадика возвращает сторицей, создавая подсознательную связку: "за все, что ты мне даешь, ты получишь больше".
— Я не сделал ничего особенного, — счел своим долгом ответить юноша.
Хотя, конечно, ему было приятно такое услышать.
— А по-моему, сделал, — настойчиво ответила Ильмадика, — И я хочу отблагодарить тебя. Как я могу это сделать?
Первая пришедшая на ум мысль вызвала у Килиана сперва смущение, а потом — жгучий стыд и негодование. Это было настолько низко, настолько приближалось к моральному горизонту событий, что юноша отмел не только эту мысль, но и все последующие поиски иных вариантов.
— Этого не требуется, — твердо сказал он, — Помочь человеку в столь отчаянном положении — естественное желание, которое не требует награды. Тем более, что мне это по сути ничего не стоило. И тем более, что ты уже отблагодарила меня знаниями о событиях Заката Владык.
Вообще, ученый с запозданием подумал, что правильным ответом было бы расспросить подробнее о том, что она знала. Советуясь с настоящей Владычицей, он мог совершить научный прорыв. Но пришла такая мысль уже после того, как он сказал, что не нуждается в награде.
— Знания? — она на мгновение задумалась, — Точно. Ведь ты же чародей.
(с) "Осколки старого мира", глава "По обе стороны мгновения" https://author.today/work/33948
...когда он заслужит.
Сегодня Килиан с особым нетерпением и даже предвкушением ждал, когда же Ильмадика постучится в его сознание. В волнении он расхаживал туда-сюда по комнате. Вообще, богиня посещала его отнюдь не каждый день. Раз в неделю или две. И каждый раз Килиан радовался, как верный пес, дождавшийся возвращения любимого хозяина.
Так что в принципе, она могла и не прийти сегодня. Но Килиан не сомневался, что придет. Каким-то нутром Владычица чувствовала, когда происходило что-то важное.
То же, что случилось сегодня, было важным особенно.
Ожидания оправдались. Спустя каких-то два часа молодой чародей ощутил знакомое чувство проникновения в свой разум. Они с Ильмадикой снова оказались в его кристальном гроте.
— Я кое-что нашел, — пропуская фазу приветствий, воскликнул ученый, — Смотри!
Подумав об одной из сравнительно поздних книг, написанных уже после Заката, он заставил ее проявиться в субреальности своего сознания. Уже раскрытой на нужной странице. За прошедшие годы его навыки в управлении миром своего сознания серьезно возросли, и это не составило ему особого труда.
— Ты упоминала город, рядом с которым построена твоя тюрьма. Гмундн. Так вот, в текстах, описывающих Возрождение цивилизации, я встретил это название!
Ильмадика посмотрела на него неверящим взглядом, и сердце юноши забилось чаще.
— Ты хочешь сказать...
— Да! Я знаю, где искать информацию о нем! Найдя его, я смогу освободить тебя!
Продолжить мысль ему не дали. Мгновенно переместившись, Владычица страстно поцеловала его в губы.
Как-то так сложилось, что Килиан никогда не задумывался, как целуются боги. И если бы кто-то попросил его описать это — хоть до того, хоть после, — едва ли его красноречия хватило бы на что-то большее, чем «Ну, наверное, божественно».
Поцелуй Ильмадики этому описанию вполне отвечал. Стоило ее губам коснуться его, как он ощутил себя особенным, избранным, — и это ощущение целебным бальзамом ложилось на израненную душу бастарда.
По крайней мере, тогда он видел это так.
— Спасибо, спасибо, — шептала Ильмадика после того, как поцелуй прервался.
— Это... несколько преждевременно, — ответил Килиан, хотя такой поворот привел его в изрядное замешательство. Да что там, его бросило в жар, а гормоны как будто взбесились. Он чувствовал себя великим и могущественным, но остатки здравомыслия все же заставили его обдуманно подойти к вопросу предстоящей работы.
(с) "Осколки старого мира", глава "По обе стороны мгновения" https://author.today/work/33948
Килиан был зол. Впервые за шесть лет их знакомства он по-настоящему злился на Ильмадику. Злиться на божество — довольно кощунственно, а уж злиться на женщину, которую любишь — и вовсе скотство.
Но все же, она, оставаясь и той, и другой, наступила ему на особенно больную мозоль.
— Кого ты избрала своим Первым Адептом? — без приветствий воскликнул он.
Вообще, он старался задать этот вопрос спокойно, но злость и негодование все же просочились, как вода сквозь дырявую крышу.
— Зачем задавать вопрос, на который знаешь ответ? — вздохнула Ильмадика. Пыл юноши слегка подостыл, когда он почувствовал, что ей нелегко далось это решение.
— Разве не я стоял у самых истоков твоего ордена? — напомнил чародей, все еще обиженный такой несправедливостью, — Разве я не сделал для тебя больше, чем все они вместе взятые?
— Разве ты не сделал всего этого ради меня? — парировала богиня, — Разве ты действовал ради положения и почестей?
— Нет, но...
— Ты уверен? — прервала его она, — Если тебе это все-таки необходимо, ты можешь сказать об этом. Не думай, что я разгневаюсь или буду мстить. Мне не впервой ошибаться в людях.
Килиан почувствовал жгучий стыд за свои претензии. Ощущение избранности вскружило ему голову, заставив поддаться тщеславию и эгоизму. Как будто орден Ильмадики должен был стать для него компенсацией за униженное положение бастарда. Но ведь это неправильно. Орден Ильмадики был создан, чтобы освободить ее из заточения, и не дело было требовать от него чего-то еще. Тем более чего-то столь мелочного.
Впрочем, определенную роль играло и то, кто именно стал Первым Адептом вместо него. Любого другого человека Килиан бы принял, не ропща.
— Ты пойми, — прочитав его мысли, Владычица ободряюще улыбнулась, — У каждого есть свои сильные и слабые стороны. Ни один из моих Адептов не сравнится с тобой в науках и волшебстве. Не думай, что я не ценю этого. Но здесь нужны совсем иные качества; в первую очередь умение ладить с людьми. Скольких ты привлек в мой орден, троих? А он — почти два десятка.
— Как ты вообще нашла его? — задал первый пришедший на ум вопрос Килиан, прогоняя мысли о несправедливости такого состязания.
Справедливо, несправедливо, — какая разница? Главное результат. И от него этих результатов было недостаточно. Он подвел Владычицу.
— За счет данных в твоей голове, — ответила богиня, — Мне стало интересно, что за человек, к которому ты испытываешь столько злобы. Да, я понимаю, что тебе было бы неприятно подчиняться ему. Я ценю твои жертвы. И разрешаю в разумных пределах действовать в одиночку.
— Спасибо, — ответил юноша, но голос его был совсем невесел.
Как будто даже теперь то, кто он есть, делало его существом низшего сорта, чем все эти благородные, законные аристократы.
— Кто знает, — как бы в пространство задумчиво произнесла Ильмадика, — Возможно, твои научные познания окажутся ценнее и принесут нам больше пользы, чем его лидерские качества.
Килиан на это надеялся. И очень хотел делом подтвердить это.
(с) "Осколки старого мира", глава "По обе стороны мгновения" https://author.today/work/33948
В чувство его привело прикосновение женской руки. Казалось, электрический разряд пронзил все тело ученого. Он застонал и задергался, но в следующее мгновение осознал, что боль уходит.
Его раны заживали.
Разлепив веки (когда он вообще успел закрыть их?), Килиан уставился на склонившуюся над ним Ильмадику. Он чувствовал себя здоровым и бодрым, как не чувствовал себя уже очень давно. Раскаленная кольчуга валялась рядом, разорванная пополам. Остатки одежды дымились, но ожогов под ними как не бывало.
— Ты меня не покинешь, — в голосе богини прозвучала властность и уверенность... с каким-то едва различимым оттенком сексуальности. «Ты мой» — как бы говорил этот голос, — «Навсегда».
Что ж, Килиан был совсем не против.
— Я не знал, что ты способна исцелять, — произнес чародей и тут же укорил себя за глупость. Она же Владычица; конечно же, она способна на многое, о чем он не знал.
Ильмадика рассмеялась, — впрочем, беззлобно и не обидно.
— Человеческое тело — мой храм и мои владения. Даже если ты лишишься рук, я смогу дать тебе новые. Даже лучше старых. Ты разве не знал? Это Я наделила Владык бессмертием. Я придумала, как сделать нас неуязвимыми даже для такой непреодолимой силы, как Время. Поэтому мы не стареем: я сделала себя и остальных такими, что мы не состаримся никогда.
Владычица чуть улыбнулась, склонив голову набок:
— Впрочем, тебя ведь это пока не интересует, не так ли? Ты еще слишком молод, чтобы волноваться о времени и о старости. Они еще где-то далеко. Ты хочешь иного. Скорость. Сила. Могущество...
Она подмигнула:
— Сексуальность.
Килиан молчал. Осознание того, что он еще жив, хотя всерьез ожидал смерти; того, что событие, заглядывать за которое он не смел, все-таки произошло... Приводило его в состояние, близкое к опьянению. Ученый как будто не мог до конца поверить в реальность происходящего; казалось, стоит сделать это, и все события последних лет развеются, как сон. Он даже не спрашивал, как работает на практике то волшебство, о котором она говорила.
— Все это я дам тебе... если ты захочешь, — продолжала Ильмадика, — Но учти. Назад пути не будет. Если ты примешь мой дар, то наши судьбы отныне будут связаны. Если ты не готов к этому, то лучше не рискуй. Я не буду обвинять тебя, если ты откажешься. Это только твой выбор.
— Я согласен, — хрипло проговорил юноша.
Богиня улыбнулась:
— Я рада, что не ошиблась в тебе.
Когда она вновь дотронулась до него, тело Килиана охватило насыщенное фиолетовое сияние. Как будто огонь сжигал его плоть; но при этом этот огонь не обжигал. Скорее приятно щекотал.
Постепенно это ощущение щекотки становилось сильнее и уже причиняло определенный дискомфорт. Но Килиан не жаловался и не дергался. Владычица Ильмадика оделила его своим даром, и это само по себе было поводом для подлинного счастья.
Минуту спустя чародей почувствовал боль. Боль во всем теле, как будто в него вонзили миллиарды мельчайших иголок. Он закричал, но мгновением позже боль исчезла, сменившись невероятным наслаждением. Наслаждением, которого он не испытывал никогда в жизни; похожим на сексуальный экстаз, но в сотни, в тысячи раз сильнее.
Оно тоже продлилось считанные секунды, сменившись яростным воодушевлением, подобным величайшей из битв. Мощнейший выплеск адреналина. Когда лишь полоса стали отделяет тебя от смерти. Лишь полоса стали и собственное мастерство. Это было ощущение, по-настоящему кружащее голову. Одновременно прекрасное и пугающее.
Снова боль. Снова щекотка. Снова наслаждение. Снова воодушевление. И снова. И снова. И снова. Ощущения сменялись все быстрее, и Килиан уже просто не успевал их отслеживать. Его мозг не понимал, как ему реагировать на них, они перемешивались, подобно молекулам в зарождающейся звезде. В какой-то момент смена ощущений стала странным образом складываться в слова:
«Люби меня. Думай обо мне. Служи мне»
Ученый не слышал этих слов ушами: казалось, он слышал их всем телом. Каждая клеточка, изменяясь, говорила ему это. Говорила на языке ощущений, древнейшем из всех языков.
«Желай меня. Восхищайся мной. Подчиняйся мне»
Эти слова не подавляли его мыслей. Лишь вскрывали то, что Килиан чувствовал в себе с того самого момента, как впервые увидел её — тогда, в лаборатории. Так есть ли смысл отрицать то, что уже давно часть тебя? Есть ли смысл бороться с собственной рукой или с собственными глазами?
«Будь частью меня. Будь моим продолжением. Будь мною»
(с) "Осколки старого мира", глава "По обе стороны мгновения" https://author.today/work/33948
— Я рада, что ты мне так предан, — сказала Ильмадика, — Мне очень повезло с тобой. Если бы не твоя верность и не твой ум, я бы до сих пор была заточена в Темнице Богов.
Килиан, польщенный столь желанной похвалой, хотел было сказать в ответ что-то куртуазное, но язык не слушался его. Повинуясь разрешающему жесту богини, он торопливо, будто боялся, что она передумает, поцеловал её в губы.
Поцелуй Ильмадики был совершенно не похож на поцелуй Ланы. В нем не было той нежности, трепетности. Зато он сводил с ума, заставляя забыть и о себе самом, и о мире вокруг. От него кровь превращалась в жидкий огонь, а сердце стремилось вырваться из груди.
— Ты... подумал о ней, верно? — осведомилась Ильмадика, когда поцелуй прервался.
Волна стыда захлестнула Килиана. Как... Как он только посмел? Такой момент, а он умудрился все испортить. И главное, из-за чего? Из-за кого?..
— Лишь на мгновение, — попытался оправдаться он, чувствуя, как жалко это звучит.
— И все-таки ты хочешь ее, — заметила Владычица, — Знаешь... Если ты сможешь заставить ее сдаться и принять мою власть, я не против, чтобы ты забрал ее себе. Просто помни: она мне не соперник и не ровня. Я — единственная, кого ты любишь, и кто любит тебя, единственная, кто по-настоящему нужна тебе...
Её голос пронизывал, отдаваясь эхом в каждой клеточке его тела.
— Конечно, — кивнул Килиан, — Мне нужна только ты, моя Владычица.
Ильмадика заливисто рассмеялась. Довольным, радостным смехом, от звуков которого Килиан ощутил резкий душевный подъем.
Ну, и не только душевный. Тем более что руки богини ненавязчиво потянулись к вороту его рубашки.
— Прими боевую трансформацию, — прошептала она, — Я предпочитаю сильных мужчин.
(с) "Ложь путеводных звезд", глава "Война без правил" https://author.today/work/52961
Ильмадика говорила спокойно, но чувствовалось, что на самом деле она вне себя от ярости. Ее взгляд обращался то к Эрвин, то к Килиану, то к Йоргису. Взгляд, полный надежды. Взгляд, взывающий о помощи.
Хоть простой смертный и был бессилен против Владычицы, она просила оградить её от предательства. Ведь её уже предавали, что привело её к тысячам лет заточения, а весь мир — к уничтожению.
— Я готов сегодня же отправиться во владения Карстмеера, — первым среагировал Килиан, — Думаю, я смогу управиться малой кровью.
Он пока не до конца определился, как именно это сделает. Но в своей способности найти решение проблемы чародей не сомневался.
— Возражаю, — высказался следом Йоргис, — Никакой малой крови. Дурную траву рвут с корнем. Нужно выжечь все зерна мятежа.
— ...отведя на подавление еще больше войск? — поднял бровь Килиан, — Я хотел бы сказать, что этот план имеет определенные недочеты... Но если честно, правильнее сказать, что недочеты имеют этот план.
Ильмадика переводила заинтересованный взгляд с одного адепта на другого. Килиану показалось, что она выбирает, кто из них сегодня более достоин службы ей. Показалось ему, и что его сомнительная острота ей понравилась, отчего ученый ощутил воодушевление и уверенность в своих словах.
— Пойми, Йоргис. Все эти люди, солдаты, бароны и так далее, — это стадо. Слепое, глупое. Стадо, идущее за пастухом. Нет никакого смысла пытаться открыть им глаза: они все равно пойдут либо за Карстмеером, либо за тем, кто его заменит. Поэтому мне не кажется, что с ними следует воевать. Гораздо лучше будет ударить противника прямо в голову. Обезвредить пастуха... а стадо направить по своему усмотрению. Как электроны, высвобождаемые при Повышении и Понижении.
Не сказать чтобы аналогия с древней магией была здесь так уж уместна, но ученому казалось, что этим он переводит разговор на то поле, на котором сильнее оппонента. Политика таким не была, а вот физика — очень даже.
— Хочешь снова промыть чужой мозг? — подал голос Амброус.
Вообще-то, ученый не был уверен, будет он действовать таким образом или же предпочтет сменить власть в графстве. У обоих вариантов были свои недостатки, и прежде чем выбирать один из них, предстояло хорошенько проанализировать ситуацию. Но оглядевшись по сторонам, Килиан понял, что от него ждут готового решения.
В том числе, что именно этого ждет Ильмадика.
— Да. Я рассматриваю такой вариант, — ответил он, глядя в глаза брата.
Тот в ответ покачал головой:
— Печально, что нам снова приходится обращаться к таким методам. Но похоже, что это необходимо. Мы действительно многое потеряем, если нам придется устраивать резню в собственном графстве.
— Слова, достойные истинного короля, — чуть улыбнулась Ильмадика, — Да, ты прав. Килиан... Я не уверена, что могу рассчитывать на тебя после того, как ты пошел против меня вчера. Но ты многое сделал для меня, и я все еще в тебя верю. Ты должен будешь подчинить мне Карстмеера и его графство. Йоргис, на тебе Кравос. Постарайся действовать аккуратнее. Я рассчитываю на вас. На вас обоих. Не подведите меня. Пожалуйста.
Чуть склоненная голова и просящая интонация смягчили властную речь. Килиан почувствовал жгучий стыд за свое поведение. Ведь Владычице нелегко все это давалось. Только освободившись из страшного заточения, она оказалась втянута в войны и интриги, вынуждена разбираться с управлением страной, где никогда раньше не была. А он, вместо того чтобы помочь, поддержать, отстаивает свои идеи перед братьями по Ордену.
— Прости, Ильмадика, — кивнул он, — Да. Я это сделаю.
(с) "Ложь путеводных звезд", глава "Лики измены" https://author.today/work/52961
Была и еще одна причина, по которой он чувствовал напряжение. Сидевшая перед ним заложница... К нему откровенно прижималась. Аристократка уступала в привлекательности и Лане, и Ильмадике, но это не значило, что ученый не испытывал вполне естественных мужских реакций. В общем-то, она до сих пор считала его своим спасителем (мотивов, из которых заговорщики пытались выкрасть ее, ей так никто и не раскрыл) и неоднократно строила глазки. Но...
Было очень весомое «но». Это все было ложью. Фальшивкой.
Килиан уже знал, что у всех адептов в боевой трансформации значительно усилена выработка тестостерона. Это влияло и на физические возможности, и на характер... и на то, как инстинктивно воспринимались адепты для тех, кто не знал об этой особенности. Для мужчин — как более авторитетные, «альфы». Для женщин — как более перспективные самцы. Как более привлекательные.
А это значило, что отныне любой интерес женщины к нему будет лишь плодом волшебного искусства Владычицы. Боевая трансформация влияла на это даже сильнее, чем деньги и титул, которые Килиан получил от короля.
Ложь, ложь, сплошная ложь. Он мог бы воспользоваться этим свойством, чтобы иметь успех у женщин, но с тем же успехом можно было пользоваться для этого и промыванием мозгов.
Даже Лана — и та уже сталкивалась с его боевой трансформацией, хоть, очевидно, статус врага в войне и гнев за порабощение перевешивали.
А это означало забавный парадокс. Барона Реммена женщины любили куда больше, чем странствующего ученого Килиана. Но при этом он четко знал, что на самом деле его-настоящего... не любят. Это все обман. Шанс на настоящую любовь он утратил навсегда.
За одним-единственным исключением. Разумеется, Владычица была надежно защищена от собственных чар. Она — единственная — любила его по-настоящему. Он нуждался в этой любви, но с каждой своей ошибкой все больше лишался права на нее.
Приближая момент, когда останется один в пустоте.
От этой мысли болезненно заломило все кости. Вскрик Селесты, плечо которой он сжал слишком сильно, вернул чародея в реальность. Не время ныть. Нужно действовать по плану.
Не подвести её на этот раз.
(с) "Ложь путеводных звезд", глава "Правда стали" https://author.today/work/52961
— Кто это сделал? — голос ученого звучал непростительно холодно. Нельзя было так обращаться к божеству. Непозволительно. Кощунственно. Преступно. Но как ни старался он держаться подобающе, у него ничего не получалось.
Дверь за собой Килиан все же закрыл. Это дело было между ним и Владычицей.
— Сделал что? — подняла брови она.
Почему-то неожиданно подумалось, что она уже знала, что он хочет сказать. Владычица... Может быть, она и не была всеведуща, но она определенно была более чем мудра.
И все же, ей важно было, чтобы адепт сказал это сам. Возможно, ей самой тяжело было говорить о том, что произошло?..
— Я только что общался с Хади, — ответил чародей, — С человеком, который помог нам вернуться из Земель Порчи. Кто-то из адептов выжег ему и его людям все мозги!
— Да, я знаю, — кивнула женщина, отворачиваясь.
— Кто это был? — спросил ученый, — Это ты знаешь?
Ответ был лаконичен:
— Твой брат.
Килиан медленно выдохнул:
— Я убью его.
Ледяная интонация в голосе Владычицы была для него мучительнее любой пытки:
— Нет, Килиан! Я не позволю. Он сделал это, потому что в отличие от тебя, понял, что это было необходимо. Эти люди нам не друзья. Они предали бы нас. Я понимаю. Тебе сложно иметь дело с этой стороной. Ты не политик, ты не очень хорошо разбираешься в людях. Это нормально, что они смогли обмануть тебя.
Килиан почувствовал жгучий стыд. Прекраснодушный идиот! Наивный придурок, верящий в лучшее в людях! Сколько он вырабатывал в себе цинизм, в надежде не позволить себе повестись на чей-то обман, — но кто-то все же смог найти брешь в его броне. Брешь, едва не ставшую роковой не только для него самого, но и для его Владычицы.
Это продолжалось несколько секунд, но потом в его душе зашевелился червячок сомнения. Мелкий, противный... но ужасно раздражающий.
— На чем основывается это утверждение? — спросил все же ученый.
Богиня дернулась и уставилась на него, как будто он только что отвесил ей пощечину.
— Ты не веришь мне, — ошарашенным тоном сказала она.
И столько в нем звучало боли и отчаяния, что Килиан почувствовал непреодолимое желание прямо сейчас умертвить с особой жестокостью того, кто заставил ее пройти через это.
В данном случае это значило... себя.
— Я верю тебе, — глухо сказал адепт, — Тебе одной в этом мире я верю. Я просто пытаюсь понять.
Ильмадика покачала головой, и ее обвиняющий прозвучал, будто приговор:
— Ты не веришь мне, Килиан! Иначе ты не требовал бы доказательств! Мы прошли через столь многое... И тем больнее мне от этого.
— Прости меня, — склонил голову адепт, чувствуя, как сердце заполняет холодная пустота. Он не хотел, чтобы Владычица видела это так.
Но какое значение имело, что он хотел? Она это так видела. И виноват в этом был только он.
— Не надо, — снова покачала головой женщина, — Мне не впервой разочаровываться в людях.
Разочарование... Её разочарование причиняло ему физическую боль.
Буквально.
Кости и суставы ломило, как будто тело его растянули на дыбе. Килиан глухо застонал, чувствуя, что ноги не держат его. Словно выдернули что-то, что поддерживало стабильность структуры. Какую-то несущую опору.
Рухнув на пол и чувствуя, что с трудом может пошевелить даже пальцем, адепт с огромным усилием произнес:
— Что... происходит?
— Это всего лишь совесть, — ответила богиня, холодно глядя на него сверху вниз, — Килиан, которого я знала, никогда не терпел предателей. И уж точно не мог помыслить о том, чтобы предать МЕНЯ.
— Я... не... предавал, — выговорил ученый.
От презрения во взгляде, которым окинула его Владычица, стало еще больнее.
— Хватит оправдываться. Не надо добивать то уважение к тебе, что у меня было. Просто признай свою оплошность.
Килиан молчал. Он по-прежнему не считал себя предателем. Но что... Что если он ошибался? Мог ведь он ошибаться?
Или же это Ильмадика могла ошибаться? Такое ведь тоже было возможно?..
Нет. Она богиня. Она богиня, а он святотатец. Она была единственной, кто принял его, кто показал ему, что такое любовь и уважение. И вот чем он ей отплатил? Предательством? Сомнением? Разочарованием? Стал требовать от нее доказательств, будто она обязана была что-то ему доказывать? Фактически, обвинять ее не пойми в чем?
Ученый вдруг понял, что если за его предательство она решит казнить его, он не будет возражать.
— Прости меня, Ильмадика, — несмотря на боль, на этот раз он говорил четко, — Я ошибался. Я глуп.
— Да, — подтвердила она, — Ты поступил как глупец. А я считала тебя умным.
— Прости меня, моя Владычица, — повторил юноша, — Я... я исправлю все, что натворил.
— Ты не сможешь исправить того, что сказал, — уже мягче ответила богиня, — Сказанное слово не загонишь обратно. Но ты можешь искупить свою вину. Когда-то ты был самым умным и верным из моих адептов. Может быть, что-то от того тебя еще осталось?.. Что-то от того тебя, что когда-то помогал Амброусу освободить меня? Но знай. Это последний раз, когда я прощаю тебе твою вину.
(с) "Ложь путеводных звезд", глава "Я лишь хочу сказать" https://author.today/work/52961
Ну, если человек травматик, по крайней мере.
И все-таки, пока что она считает, что он может быть еще ей полезен:
Её адепт, Килиан Реммен, лежал без сознания среди раненых. Обе ноги, правая рука, грудь и голова юноши были туго перебинтованы, и на белых повязках отчетливо виднелись пятна крови. Да, никто не смог бы сказать, что в минувшей битве он прятался за чужие спины. Пожалуй, его отвага заслуживала похвалы.
А кроме того, во время битвы Ильмадика почувствовала исходящую от него энергию. Её было не так много, как когда он работал над ее освобождением, но все-таки, это было приятным сюрпризом. Возможно, она поторопилась с выводом, что его потенциал вскоре будет выжат досуха. Возможно, он прослужит ей дольше, чем она планировала.
Мягко улыбнувшись, Ильмадика исцелила адепта и мысленно приказала ему прийти в сознание.
Секунды спустя Килиан резко вдохнул, будто выбравшись из-под воды, и распахнул глаза.
— Ты все-таки пришла, — обрадовался он, увидев богиню.
— Благодари своего брата, — ответила она, — Он спас тебя. Он и его Железный Легион.
Богиня с удовольствием отметила, как его радость слегка померкла. О, она прекрасно знала о соперничестве братьев. Это был прекрасный поводок для них обоих. Каждый из них мог творить великие дела, — только ради того, чтобы на секунду приглушить жгучую боль от осознания, что он хуже другого. И чтобы выжать из них максимум потенциала, этот огонь необходимо было подпитывать.
Но пока что ни к чему было выжимать его досуха. Он ей еще послужит. И Ильмадика решила подсластить пилюлю:
— Но ты отважно сражался. Ты смог выстоять против целой армии. Я рада, что не ошиблась в тебе.
— Спасибо, — Килиан слабо улыбнулся.
— И твоя отвага заслуживает награды. Отныне ты — господин этих земель. Правь ими мудро; я уверена, что тебе это по силам. Укрепи их, чтобы я могла чувствовать себя в безопасности от той части иллирийской знати, что не подчинится нам.
— Да, Ильмадика, — ученый чуть приподнялся, чтобы отвесить нечто похожее на поклон, — Я не подведу тебя.
— Хорошо.
Она отметила, что он не желает задавать вслух вопрос, который вертится у него в голове. Как она и ожидала.
— Я привезла твою рабыню, — добавила богиня, — Думаю, она тебе тут пригодится. Пора тебе наконец перестать держать ее без толку. От нее может быть польза; используй ее.
— Я подумаю, к чему ее можно пристроить.
Это прозвучало очень скомканно и зажато. Ах, бедный глупый Килиан. Он тянулся к власти, но не желал использовать ее по полной. Сдерживал себя. Рассчитывал, возможно неосознанно, что кто-то оценит его благородство.
Но это глупость. Благородство неважно. Важно лишь то, чего ты можешь добиться, и чего добиваешься. Иоланта могла быть полезна... Но она была слишком своевольна. И если Килиан не покажет ей, кто из них хозяин, она его погубит.
Что ж. К тому времени Ильмадика рассчитывала выжать весь его потенциал. Всю творческую силу нереализованного эжена, которой он питал ее с момента, когда она запечатлела его на себя в катакомбах под проломом Стефани.
— Сейчас отдыхай. А с утра мы соберемся на совет по поводу наших дальнейших действий. Будь готов.
(с) "Ложь путеводных звезд", глава "Молчание законов" https://author.today/work/52961
— Что это значит?!
Как был, весь в дорожной пыли, Килиан ворвался в покои Ильмадики. Он прибыл в столицу пять минут назад, в одиночку. Причина для такой спешки была самая веская. Как только он со своим отрядом вернулся в Неатир, ему немедленно сообщили об аресте Иоланты. Выяснилось, что легионеры связали ее, перекинули через седло и повезли в столицу, чтобы там «передать в руки правосудия». Пуще того: примчавшись туда, ученый обнаружил, что стража не пускает его в подвалы, ссылаясь на прямой приказ от самой Владычицы.
— Так было нужно, — пожала плечами Ильмадика.
На этот раз она не стала делать вид, будто не понимает, о чем речь. Завораживающий голос богини сегодня звучал тихо и печально. Против воли Килиан подумал о том, насколько тяжело ей было отдать такой приказ.
И все же он задал вопрос:
— Нужно — кому? И почему?
— Всем нам. Килиан, мне очень неприятно тебе это говорить. Но Иоланта предала нас. Она предала ТЕБЯ.
Последняя фраза эхом отдавалась в его голове.
«Она предала тебя».
«Они все всегда предают».
«Кроме Меня».
«Ты не можешь доверять никому».
«Кроме Меня».
«Никто не будет к тебе добр».
«Кроме Меня».
«Ты не нужен никому».
«Кроме Меня».
Килиан тряхнул головой и спросил:
— Что конкретно она сделала?
Цепляясь за остатки логики, он старался сделать что-то с захлестывавшей его болью и пустотой.
— Прости, но ты пострадал вместо нее. Один из иллирийских эжени признался нам, что она развеяла чары короля на королеве.
Килиан выдохнул. Об этом он знал. Да, ему было тяжело обманывать Владычицу, скрывая это от нее. Но эта боль была ему привычна. За прошедшее время он успел с ней сжиться.
— Я догадывался, — коротко произнес ученый, не уточняя, когда именно догадался. Не сообщая, что соврал ей на совете. Не раскрывая, что сам мог с тем же успехом называться предателем.
Ильмадика искоса глянула на него и продолжила:
— Она использовала тебя с самого начала. Втиралась к тебе в доверие. Манипулировала тобой. Теперь, оглядываясь назад, ты видишь? Она убедила тебя в своей безобидности, чтобы ты дал ей волю. Скажи, от кого исходила инициатива по ее участию в подготовке бала?
— От нее, — хрипло ответил маг.
«Дурак, дурак, дурак».
Всю свою жизнь Килиан Реммен старался действовать разумно. Быть умнее и хитрее других. Через свой разум доказывать свое право на жизнь. И разумеется, каждый раз, как он оказывался наивным дураком, принять это было крайне тяжело. Даже то, что он проглядел предательские настроения в рядах ансарров, до сих пор вызывало у него приступы самобичевания.
И Ильмадика об этом прекрасно знала.
— Извини, Килиан, — сказала она, — Но ты не справился с тем, что взвалил на себя. Я не виню тебя. Ты просто переоценил свои возможности. Ты хотел открыть ей глаза силой дипломатии, но в этом деле она гораздо сильнее тебя. Она не только смогла проворачивать свои интриги у тебя под носом, но и зародила зерна сомнений в твою собственную душу. Скажешь, это не так?
— Это так, — быстро кивнул чародей.
— Пойми. Каждый должен заниматься тем, что ему удается. Ты отличный исследователь. Открытые тобой заклинания могут принести нам не одну победу. Воин ты тоже неплохой. Но вот в людях ты не разбираешься совершенно. Оставь это тем, кто учился именно этому. Таким, как, к примеру, твой брат.
Килиан снова кивнул, и на этот раз даже упоминание достоинств его брата почти не задело его.
— Что будет с Ланой? — спросил он.
Богиня покачала головой:
— Лучше не называй ее сокращенным именем. Приучив тебя называть ее так и в свою очередь придумав сокращенное имя для тебя, она создала привязку. Чтобы казаться тебе дружелюбной и безобидной. Называя ее Ланой, ты каждый раз заново подставляешься под ее чары.
— И все-таки, — нахмурился ученый, — Что с ней будет?
Какое-то время Ильмадика смотрела на него. А потом ответила:
— Мы не станем казнить ее. Не теперь, когда она вступила в контакт с иллирийским подпольем. Вместо этого мы используем на ней твою разработку. Посмотрим, сможет ли она развеять чары на себе самой.
Чародей и так понимал, что не сможет. А даже если и сможет — не захочет. В том и коварство промывания мозгов. Даже понимая, что с тобой что-то не так, ты считаешь то, что происходит, абсолютно правильным.
— Ты позволишь мне самому привести приговор в исполнение? — спросил вдруг чародей.
Ильмадика приподняла брови:
— Вот как? Хочешь отомстить ей?
— Не люблю двуличных сволочей, играющих чужими чувствами, — дернул плечом мужчина.
— Мне жаль, — ответила богиня, — Если бы ты попросил меня раньше, я бы с радостью позволила тебе это сделать. Я понимаю, насколько для тебя это важно. Но в данный момент этим уже занимается Йоргис.
Ученый вспомнил этого «мачо» и заклятого врага покойной Эрвин, но ни взгляд, ни голос не выдали какого-либо сожаления о судьбе прекрасной чародейки. Казалось, что та, кто предала его, манипулировала им, более не имела права ни на его сочувствие, ни на его любовь.
— Ты могла бы сказать мне заранее, — укорил он Владычицу.
— Не могла, — покачала головой та, — В таких вопросах откладывания неуместны: если бы до Иоланты дошли вести о гибели Делауна, она наверняка бы попыталась сбежать. Кто знает, возможно, именно из-за этого она устроила тот фокус с телепортационным кристаллом.
— Возможно... — протянул чародей.
Против воли в его голосе промелькнуло сожаление.
— Утешься тем, что я оставлю ее в твоем распоряжении, — добавила Владычица, — Уже как безвольная рабыня, она будет полностью принадлежать тебе, душой и телом. Разве это не подходящая кара для... как ты выразился? Двуличных сволочей, играющих чужими чувствами?..
Ильмадика склонила голову набок, с интересом изучая реакцию адепта на такое предложение.
— Ты права, — ответил Килиан, — Самая подходящая. А теперь извини, у меня есть кое-какие срочные дела. Разрешишь идти?
— Иди, Килиан. И помни, что несмотря на твои ошибки, я все еще рада, что ты со мной.
— Я помню все, что ты мне говорила, — кивнул адепт, — Спасибо, Ильмадика. Я очень многому у тебя научился.
(с) "Ложь путеводных звезд", глава "Все, что было мной" https://author.today/work/52961