Сон на войне

Сон в армии имеет особую ценность, даже если армия после всех реформ нулевых с десятыми. В девяностых сна не хватало совершенно, даже в ППД, в спокойном нормальном Краснодаре, где из проблем имелись только наряды, караулы и деды с дембелями. 

На выездах сон сокращался из-за разного. Усталость, физическая и моральная, сжирала сон только влёт, становясь привычной и, одновременно, всегда незнакомой. Американские морпехи, возможно, утают из-за тренировок, тренировок и еще раз тренировок с учениями. Мы, обычная мотопехота внутренних войск, уставали по куче прочих причин. И короткого сна. 

- А чем вы их топите? – поинтересовались мы, пятерка духов, отправленная во вторую роту, стоявшую на заставе Первомайская в октябре 98. 

Палатка была забита старослужащими, набежавшими отовсюду и рассматривающими нас как зверюшек в зоопарке. Мы рассматривали большую железную печь. 

- Дерьмом, - поделился суровый невысокий дембель, лежащий в самом углу, - Ким, покажи им.

Ким показал. Ким, единственный «слон» второй роты, отвел нас за палатку и продемонстрировал гордость армии свободной России девяностых: двуручную пилу без развода, размочаленную колоду для колки с рубкой и три топора без топорища. А, да, и кувалду. 

- Охренеть… - сказали мы и начали учиться.

К концу первой дагестанской командировки, два раза в неделю, мы выходили к КПП. Туда привозили дрова, коряво-толстые и длинные куски стволов, ждущих наших плеч со спинами. Подняли, крякнули и тихонько пошли к распалаге. Пилить да колоть полночи? Мы это обожаем. На следующий день работать на позициях, снова пилить дрова и в караул на сутки? Самое то, самое для нас!

В карауле мы стояли по три часа, менялись и, вернувшись в одиноко стоявшую палатку, считались – кому пилить и колоть для караулки. Дальше – ну, вы понимаете. 

Духанка пролетела быстро, в Крас мы вернулись слонами, а там нас ждало самое вкусное. Командование, за все месяцы Дага соскучившееся по учениям, тренировкам и строевому шагу, с ходу ввинтило нас в Устав и монотонность обычной службы. 

Вторая командировка, обратно в Хасавюртовский район, была благословением Господним, если бы не «но». После первой стрельбы и погибших в конце мая 99, караулы у нас появились каждую ночь. Днем мы спали как сурки, но восемь часов так и не выходило. Ночью торчали на позициях, рассматривая и слушая дагестанские ночи. Те перестали звучать постоянным воем у постов, зато могли весело затрещать выстрелами. 

Думаете, нам дали отдохнуть, когда после трех месяцев вернулись в Крас? О, нет, если не считать все же походов в театры с кино. Дальше по расписанию и самый обычный состав, утянувший полк в Моздок никого не удивил. В Чечню мы пошли обыденно. 

- Художник, ты охренел, боец! – сказал комбат Шевель, раскачиваясь на пятках и созерцая мое безмятежное лицо. 

На дворе начинался февраль 2000, полк растянулся от Курчалоя до Автуров, меня отправили лечить руку и в центре полка я залупился на уже бывшего комбата, рулившего дивизионом. 

- Совсем охренел, - подтвердил свои мысли комбат Шевель, закурил и предложил мне «Парламент». Я не отказался. 

- Поедешь к Силе. - сказал Шевель и утопал в палатку спать. Мне жутко хотелось последовать его примеру, но где-то там, в расположении дивизиона, нелегкая носила «его высокоблагородие» и.о комдива, а встречаться с ним мне не хотелось. Учитывая отсутствующую яму в, минимум, три метра глубиной, я залупился второй раз подряд. 

Камаз притащил меня на самый крайний ВОП, старлей зенитчиков вздохнул и показал в сторону грязно-серо-коричневого поля за посадками.

- Вон там землянка. 

Я плыл по грязи, чавкавшей моими резиновыми сапогами, катясь к своим, жившим без офицеров. И даже без сержантов, просто три рядовых под одной земляной крышей. Плыл и хотел только одного: выспаться.

- О! – сказал Женёк, углядев меня и самолично выйдя навстречу. – Ты откуда?

Я не нашел матерного ответа в рифму и показал за спину. Откуда-то появился Палыч и, из блиндажа, довольно потягиваясь и зевая, вышел Адик. Их жизнь явно складывалась прекрасно и спокойно. 

- А пойду-ка я посплю.

Спорить никто из них не стал. Меня даже не трогали, справедливо полагая, что если не просыпаюсь, то все идет по плану. Через сутки меня растолкал Женёк, решивший, что столькоспать несправедливо, но я с ним даже не спорил. Давить на массу двадцать четыре часа подряд – это ненормально. 

Давно-давно, еще на своем первом выезде в Даг, мне мечталось о том, что буду спать потом сколько захочу. Странно, но самая обычная жизнь так и не позволила мне этого сделать. Сам виноват, если вдуматься. Ага.