Отрывок из "Путешествия в поисках чудес"

Это первая повесть из цикла "Меркатор и Багатель", написана для сборника "Балканский венец-3", где и опубликована в прошлом году. В первой повести концепция цикла ещё не устаканилась, пока это только путешествие по историческим местам, слегка приправленное местным фольклором. В приведенном отрывке герои пытаются разгадать загадку мельничного пруда. 

Ввечеру собрались вновь те же и там же. Мельника еще не отпустили, так что Андраш сказал, что скотинку бедную покормить надо. Ему позволили, но после подхватили под руки и увлекли на тот берег ручья, где обустроили в кустах отличный схрон, хоть Багатель и опасался, что сыровато будет. И туман.

– И дождь, – вздохнул Меркатор, поглядывая на собирающиеся облачка. – Без луны едва ли что-то получится. Без луны они, скорее всего, даже не появятся.

– А выманить мы их как-то можем?

– Ну разве только на живца.

– Я не пойду! – перепугался Андраш.

Меркатор пристально посмотрел на него.

– Нет, ты не пойдешь. Ты им на один эээ...  Я сам пойду. Луну только дождемся.

Странная в этот вечер выдалась погода: луна взошла и светила, но откуда-то из невидимых облаков налетал и прекращался мелкий дождик. Все вокруг увлажнилось, от воды поднялся туман, но тоже не сплошной, не непроглядный. Волшебная, словом, установилась сцена, хоть «Жизель» на ней ставь. Меркатор развязал галстук и снял сюртук, разулся, закатал рукава и штанины, в одну минуту из джентльмена с жесткой осанкой превратившись в нечто стремительное и восхитительно хищное.

– Я справлюсь сам, – сказал он в ответ на вопросительный взгляд Багателя. – Не вмешивайтесь. Не показывайтесь, пока я не скажу, а если не скажу – пока не встанет солнце. Ну, я пошел.

И под оторопевшим взглядом Андраша перешел на сторону мельницы прямо по обомшелым скользким бревнам запруды, грациозный, как леопард. Луна выгодно высвечивала край запруды и возвышавшийся над ней громоздкий силуэт мельничного колеса.

– Он что, вправду такой крутой?

Багатель кивнул.

– Самый храбрый человек, судя по тому, что я о нем слышал.

– А если в беду попадет, что делать будем?

– Что-что? Выручать, конечно! – заточенные осиновые колышки тянули ему карман, но фольклорист надеялся, что до этого не дойдет. 

Пошарил рукой за пазухой, проверяя ладанку с чесноком, покосился на Андраша.

– Надо тебе?

– А? Нет, спасибо, у меня свой есть. Матушка дала.

– Знающая у тебя матушка, береги ее.

Больше никто из них не придумал, что сказать, да и поздно уже было. Воротца мельничного шлюза с утра были прикрыты, колесо не вращалось, однако теперь, в тишине, вдруг оглушительно заскрипело, черная вода зашелестела, вспенилась, засеребрилась в лунном свете, плюхнула тяжелая плица, потом еще... из глубины мельницы ответил надсадный скрип жерновов. Пока Багатель гадал, не Меркатор ли запустил механизм, появились девушки.

Одна была в точности как описал Андраш, совсем ребенок, лет двенадцати на вид, будто впервые взятая старшими сестрами в девичьи игры. Две других казались только-только заневестившимися, а последняя – в самом расцвете. Они и впрямь все выглядели как сестры, волосы их струились бледным серебром, узкие ступни босых ног были словно прозрачные на темной траве. Влажные рубашки длиной до лодыжек льнули к телу. Багателю показалось, словно воздух наполнился звоном хрустальных бубенчиков: он решил, что когда возьмется записать эту историю, скажет, что бубенчики и в самом деле звенели.

Девицы и впрямь выбрались на бережок поиграть: они беззаботно смеялись и обменивались глупыми шутками, заходили в воду по колено и по пояс, брызгали друг на друга, словом, если бы дело не ночью происходило, выглядели бы как обычные, дорвавшиеся до воли деревенские барышни.

Андраш сидел смирно, не дергался: видно, урок мясникова сына пошел впрок. Девицы, между тем, разыгрались настолько, что стали за колесо цепляться, используя его вроде карусели. Младшие цеплялись за плицу, позволяли ей приподнять себя над водой и с визгом плюхались обратно в стоячую воду. Младшую в игру не брали, она сидела на бережку, обхватив колени, то дулась, то кричала им обидное. На нее не обращали внимания.

Но вот старшая взвилась на лопасти колеса до самого верха и стала на запруде против самой луны, и заплясала, заизвивалась призывно, взметая лебединые руки, поворачиваясь, показывая себя всю, высвеченную, словно нагую.

– Ради меня поди так не выплясывала, – хмуро буркнул Андраш. – Хороша же, стерва.

И то сказать, хороша. Где надо тонка, где надо – кругла, и уж так истекает томленьем, что саму луну впору расплавить.

Тут-то и появился на запруде другой силуэт, мужской, шагнул в ее сторону, протянул руку, и дева подалась навстречь, но вдруг отшатнулась и даже за горло себя схватила, будто в испуге.  И против той луны хороши были оба, ну чисто театр.

А мужчина наверху, на запруде, словно на бруствере, прянул вперед, словно нырнул, и схватил ее за запястье, и видно сказал что-то такое, что ей не понравилось. Только она не назад отскочила, а ринулась вперед и всей собой его ударила в грудь с такой неожиданной силой, что оба полетели вниз, в омут, с высоты в два роста.

Сестры мигом подплыли, подхватили старшую под руки, защебетали, утешая, подбадривая, восхищаясь. Гладь воды успокоилась, стала неподвижна, как черный камень.

– Сиди смирно, – шикнул Багатель. – Ничего еще не кончено. Такого просто так не защекочешь. Он в Южной Америке пернатого змея ловил.

– Поймал? – выдохнул потрясенный Андраш, который про такие чудеса слыхом не слыхивал.

– А то. В Лондонском Зоопарке сидит, если не сдох еще. Не климат ему там.

И правда. Колесо сделало оборот, и, уцепившись за плашку, вместе с ним на доминантную высоту взмыл и Меркатор: невозмутимый, сильный и красивый, словно не потерпел никакого ущерба. Словно то не в русалочьих силах было.

– А убивать он их не?..

– Да что их убивать, простые мавки, в Европе их полно. Приструнит, чтобы страх знали. Мол, если заиграетесь, то есть сила, что вами самими поиграет. 

Девицы и впрямь сжались на своем бережку, зашипели, но прекословить не посмели; потом, по одной сбежали к омуту, нырнули в него, и никого больше в свете луны не осталось.