Домогательство

У всех трусливых шакалов – один взгляд. Если шакалу дать власть. Или пистолет. 

И еще что-то не так, но не понять - что. И понимать уже некогда.

 – Не шевелись… баронесса! – не запинаясь, прошипел Люсьен. – Или убью!

 – И соображаешь, что с тобой за это будет? – поинтересовалась Ирия. Пытаясь казаться спокойной. Только казаться. 

Не факт, что пьяного дурака хоть что-то сейчас остановит. В таком состоянии ему Южное Море по колено, а Северный Океан – по пояс!

 – За беглую-то отцеубийцу? – ухмыльнулся Люсьен. – И что именно, дай подумать? Государственная награда?

 – Ты явно перепил! 

Только бы не понял, как Ирия похолодела от до костей прошившего ужаса! 

Что же неправильно?! Ну, кроме того, что ее вот-вот пристрелит не вовремя протрезвевший кретин с пистолетом! Откуда-то узнавший всё.

И, увы, в гвардии не держат совсем не умеющих стрелять лейтенантов. Если те, конечно, не графские сыновья. Впрочем, стрелком Ревинтер-младший как раз был хорошим.

 – Раздевайся… графиня!

Пронзительное ржание огласило конюшню. Вихрь вскинулся на дыбы - обоими передними копытами вмазал в стенку денника! 

Пьяный кретин шарахнулся в сторону… увы, оружия не выпустил. Даже умудрился не отвести.

 – Уйми коня! – заорал Люсьен. – Уйми, или всем скажу!..

Как она успокоит подчиняющегося только хозяину разъяренного жеребца? Да еще и за четыре стойла от него? 

Увы, о таких мелочах пьяный болван явно не думает. Рехнувшийся болван, воспылавший непонятной страстью к ее тощему телу! 

А Вихрю глубоко плевать на мнение герцогского родственничка-идиота. Перегородка трещит под ударами чистокровного «дикаря»-илладийца! 

 – Уйми коня! – кузен отступил от опасного стойла - еще дальше. Под ржание – пока еще негромкое – завозившихся в соседних денниках товарищей Вихря… 

Пистолет дрогнул – всего на миг!

Ирия молнией пригнулась за перегородку Седого. Слабая защита, но хоть какая-то! 

Рука сама метнулась к пистолету у пояса - стремительно… безнадежно медленно. Уже опаздывая…

Неужели – сейчас?!

Как невозможно медленно взводится курок…

Как всё глупо! Неужели Эйда умрет лишь потому, что озверевший без женщин кретин вовремя не нашел подходящую служанку?

Треск дерева – в щепы! Оглушающе-бешеный рев Вихря. Привязь – не для диких, свободных зверей! 

Темный силуэт спасительной громадой взвивается на дыбы. Летит на врага… 

Люсьен шарахнулся назад, перекидывает прицел на коня… 

Нужно успеть! Если хочешь жить. И чтобы жила Эйда…

Два выстрела слились в оглушающий грохот - и уже не промазать! Ни одному из стрелков... 

Не успела. Опять опоздала. Неотвратимо!

Погибающее ржание бьет - в душу, в сердце, в леденеющую кровь. Болью взрезает разум… 

«Спасибо, друг, спасибо, я никогда не забуду!..»

Луна тоже не забывает…

«Одна деревенская ведьма говорила: в ночь, когда луна отливает серебром, прольется кровь…»

«Древние боги еще реже прощают глупцов, чем предателей, Ирия…»

«Ты не умрешь… – знакомо шелестит серебристый голосок. Пробуждает в давно умершей душе древнее безумие. И расправляются сухие нетопыриные крылья... – Ты будешь жива и здорова. Ты, Эйда, Иден, Чарли, дядя Ив, Серж, злой старик, его жена и их сын. Никто из дорогих тебе людей не умрет и не пострадает. Судьба возьмет иную плату. Ты узнаешь, какую. Ты готова?..»

Медленно – стремительно? – отпускает хрустальный звон.

Рваные осколки лунных бликов, чернота утоптанной соломы. Бессильно оседают две тени. Темная конская – набок. Человеческая – подрубленным деревом. Гнилым. 

Жалобно гаснет ржание.

Тело отца на темном ковре, тело Вихря на прелой соломе…

«Судьба возьмет иную плату…»

И мрачная фигура Ральфа Тенмара заслоняет серый просвет конюшни.