Флешмоб: Постельные сцены в книгах

В каюте также царил полумрак, нарушаемый лишь несколькими тусклыми лампочками. Интересно, что доселе Павел как-то почти и не думал о Юле в сексуальном ключе. Да, он мечтал о ней: его мысли постоянно утекали к этой милой улыбке, зелёным глазам, вишнёвой прядке волос и маленьким тонким пальчикам, но при этом низменные желания не брали верх. Конечно, Павел не состоял из камня и слепым тоже не был, но в первую очередь в нём бурлили куда более высокие чувства. Он до сих пор не мог поверить, что это неземное Существо, эта яркая и чистая позитивная энергия, воплощающая саму жизнь, снизошла прямо к нему… И сейчас Она эротично склонилась над кроватью, чтобы отодвинуть в сторону корзинку с оставшимися фруктами. Во вращающийся комок пламени в груди ворвалась лучина вожделения, отдающая телу один единственный безоговорочный приказ. Кровать взвизгнула под обрушившимся на неё весом тел. Девушка же лишь издала «Ох!» от неожиданности и может хотела ещё что-то сказать, но не стала, осознав, что рубеж, когда слова имели какой-то смысл, остался далеко позади. Поначалу тишину каюты нарушали лишь звуки вздохов и поцелуев, но вот уже и постель стала мерно поскрипывать. Округлый настенный градусник показывал температуру двадцать шесть, а отодвинутая в угол корзинка фруктов всё больше кренилась набок. Покрывало мялось и комкалось, а ритмичный скрип учащался вместе с дыханием, становясь всё громче. Теперь даже расположенный на полочке плюшевый якорь стал подскакивать, понемногу пододвигаясь к краю и будто из любопытства подглядывая за происходящим под ним действом. А вот и корзинка наконец-таки опрокинулась – из неё вылетели банан с половинкой грейпфрута. К симфонии звуков добавились стоны и градусник отобразил число «двадцать семь». Вторя ритму, простыня прогибалась всё глубже, а распрямляясь, подбрасывала фрукты в воздух. Банан то и дело бился прямо о серединку грейпфрута, словно норовя её пронзить. Покрывало будто почувствовало нарастающий жар обстановки и в конце концов за ненадобностью свалилось на пол – тела поменялись друг над другом местами. Крещендо достигло пика: кровать скрежетала из последних сил, банан неистово погружался в мякоть грейпфрута, градусник отобразил «двадцать восемь», а якорь сорвался с полки вниз и наконец… наступила тишина.

Юля лежала рядом с Павлом на боку, и оба пытались отдышаться.

- Паш, ты живой? – испуганно поинтересовалась девушка, опуская руку на часто вздымающуюся грудь мужчины.

- Как выжатый лимон, – коротко выпалил Павел, глядя в потолок каюты.

- Грейпфрут, – поправила Юля и облизнула пальцы, – тут всё в его соке.

Тяжело дыша, Павел приобнял девушку, пытаясь пододвинуть её к себе вплотную, но свалившийся с полки плюшевый якорь встрял прямо между ними.

- Мне так не хватало якоря… – мечтательно прошептала Юля мужчине на ушко.

- Можем забрать с собой, – ответил Павел, наслаждаясь тёплым дыханием у своей щеки.

-  Ты – мой якорь, глупый! – хихикнула Юля. – С тобой я обретаю равновесие и забываю о невзгодах.

Павел убрал игрушку в сторону и крепче прижал возлюбленную к себе. В порыве пламенной страсти он не обратил внимание, что финальные аккорды их симфонии были исполнены под чуткими ласками нежных Юлиных рук. Он даже не догадывался, как близко он был к своей погибели ещё каких-то несколько мгновений назад. Впрочем, подобные игры со смертью не проходят бесследно, но в эту ночь они оба уснули счастливыми.