Иногда так хочется попасть в сказку. Но в сказке может оказаться очень и очень страшно...
Автор: Алевтина ВараваПелена отступила и сменилась темнотой. И ещё накатила ужасная всеобъемлющая усталость – физическое изнеможение во всём теле. Аня ощущала разом каждый нерв, каждую точечку своего организма, который вопиял о том, что последние несколько лет без перерыва разгружал вагоны угля.
Принцесса Авелилона застонала. В сыром помещении со спёртым воздухом, где она оказалась, стояла кошмарная вонь. А вот мрак не был кромешным: медленно в нём очерчивались силуэты беспорядочных предметов, громоздких тюков и развешанных тряпиц.
– Алана! – испуганно позвала девушка. А она снова была девушкой, с ногами.
Никто не откликнулся.
Аня встала и стукнулась макушкой о деревянную балку. От духоты голова шла кру́гом, перед глазами прорезались сиреневые искры.
Ощупью, путаясь в складках юбок, Аня попыталась пробраться к узкой полоске света, виднеющейся вдали. Путь заграждали какие-то вещи, вёдра и мешки, за которые цеплялась страдалица.
Наконец она добралась до деревянной двери. Пришлось навалиться всем весом, чтобы заставить створку с трудом податься вперёд.
Аня очутилась в грязной, пропахшей прогорклым салом комнате, напоминающей кухню из фильмов о старине. Массивные столы были заставлены чугунными казанами и исполинскими сковородами, чёрными от сантиметрового слоя сгоревшего жира. На разделочной доске высилась большая гора рыбьей требухи – над ней жужжали многие дюжины здоровенных зелёных мух. Какие-то пучки и связки овощей, сушёных грибов и прочей снеди свисали с потолка, побуревшего от копоти.
Аня подбежала к запылённому окошку и уставилась на заросший дикий сад с единственной ухоженной клумбой. Там пестрели сочные кроваво-алые тюльпаны.
На какое-то время она застыла в полном оцепенении, из которого вывели гулкие тяжёлые шаги и с силой распахнутая дверь.
– Прохлаждается здесь, бесовка! – гневно проревел грубый женский голос, и Аня имела удовольствие с недоумением уставиться на его обладательницу.
Огромная бабища в парчовом платье с кринолином взбешённо взирала на неё узкими заплывшими глазёнками. Её красное лицо исказилось от ярости, а многочисленные подбородки колыхались в такт гигантскому бюсту, вмещённому в неистово затянутый корсет.
– Наряды девочек не выглажены, обеденный стол не прибран! Где ты шляешься, дрянь?! Надумала всё испортить? Я задам тебе, ещё увидишь! Дай только срок! Велю Тому отходить тебя розгами до полусмерти. Марш за дело, что ты вылупилась на меня, мымра?!
– Я, – что-то нашёптывало Ане: не стоит задавать этой бабе идиотских вопросов, – я уже иду, – неловко выдавила она.
– Ты болтаешь своим мерзким языком, а не идёшь! Ступай немедля выглаживать платья для бала.
– Хо… хорошо. – Аня беспомощно посмотрела на бабищу. – А… куда… где они?
– Ты у меня спрашиваешь?!
Махина с неправдоподобной скоростью перевалилась к ней вместе с волной убойного запаха пота и отвесила Ане такую затрещину, что та покачнулась и осела на грязный липкий пол.
– Дай только срок! – прогрохотала громадная женщина и, размашисто ступая, покинула кухню.
Прижимая трясущуюся руку к затылку, Аня всхлипнула от ужаса и безысходности. Потом с трудом обыскала зловонные обноски, в которые была одета, но в карманах обнаруживалось всё что угодно, кроме столь необходимого Священного камня. Голова звенела от удара.
Хорошо всем остальным Лунным воинам: они могут перевоплощаться без атрибутики, их сила всегда и везде с ними.
Где же Аня теперь? Как всё это вообще возможно? Снова неведомый враг. Бабища говорила о бале – опять, небось, художественный сюжет. Интересно, это только Аня оказалась в сказках или другие воины тоже? В любом случае выбираться придётся самой. Должен же быть какой-то способ.
Опасливо озираясь, она высунулась в коридор.
Стоит найти загадочные платья или убежать куда глаза глядят. В этом кошмаре нет даже Аланы. С упрямой русалкой было спокойнее: всё же живой товарищ по несчастью. А тут…
Аня заглянула в ближайшую дверь – судя по всему, за ней столовая: тёмная, затхлая, совершенно безлюдная. Над неубранными объедками неаппетитных кушаний роятся полчища насекомых.
Внезапно Аня ощутила острый приступ голода – но от вида разорённого стола начинало мутить.
– Эй ты, дурёха! – раздался откуда-то сверху тонкий истеричный возглас. – Сей же миг ступай сюда! Мой туалет похож на кучу тряпья, ты видала, который час? Всё доложу маменьке!
На площадке лестницы Аня различила силуэт тощей, как жердь, дылды с паклей начёсанных волос, похожих на мохнатую кору пальмы.
И почла за лучшее пойти на зов. Она стала осторожно подниматься по крутым ступеням.
– Что ты плетёшься, как черепаха?! – взвизгнула жердь, гневно искривляя некрасивое узкое лицо. Она бесцеремонно схватила Аню за запястье, на котором и так чернели огромные застарелые синяки, и поволокла в душную комнатушку, где на покрытом скатертью трюмо высилась груда шёлка и лент.
– Мигом! – прошипела жердь и скрылась, хлопнув дверью.
Аня уставилась на многоярусное платье. То, чем его следовало выглаживать, стояло на подобии мангала, в котором тлели красные угольки.
– О господи, – простонала принцесса Авелилона. Не было никаких шансов справиться с задачей.
Она попятилась в коридор и неслышно соскользнула вниз по лестнице. На кухне имелся выход наружу – и он оказался незапертым.
Вечерело. Со двора пахнуло стуженным воздухом. Оглядевшись, Аня сняла с гвоздя дырявый плед, провонявший псиной. Ничего похожего на обувь обнаружить не удалось, и как была босиком, она по мёрзлой земле побежала через сад к забору.
За просёлочной дорогой начинался лес. Вдалеке у подъездных ворот какой-то старик возился с тройкой лошадей, впряжённых в громадную карету.
Аня быстро пересекла тропу и ступила под сень деревьев, удаляясь от изуверского дома.
Если это очередная сказка, значит, нужно, как было в Лукоморье, просто дождаться её завершения. Но как долго? Сколько она отсутствует дома? Уже настал вечер? Вернулась мама? Что Тина ей скажет? А что делать Ане, когда с завершением этой начнётся новая история, потом ещё. И ещё. И ещё. Как вырваться из этого безумия, как она вообще в него попала? Может, Аня всё-таки спит? Ночь пройдёт, наступит утро, она очнётся в постели без всяких рыбьих хвостов и кинется целовать оккупировавшую компьютер Тину…
Холод в лесу пробирал до костей, пугающие звуки наполняли темноту. Здесь, под прикрытием густых крон, было уже совсем сумеречно. Где-то вдалеке завыл волк.
Аня не чувствовала ног. Сколько она идёт по лесу и куда? А если это не сон? А если сказка… если сказка не кончится?
Принцесса Авелилона остановилась и закуталась плотнее в куцый плед, тряся задубевшими ступнями. Хотелось сесть и заплакать. Через пару минут она поступила именно так.
Аня ревела долго, пока не стали болеть опухшие глаза и воспалившееся горло. А потом случилось и вовсе уж нечто кошмарное: сухая жилистая рука с выступающими на морщинистой коже синими венами клешнёй впилась в её плечо.
– Попалась, красотка! – прокряхтел злой старческий голос.
Едва не лишившаяся чувств от ужаса, Аня узнала деда, возившегося с лошадьми во время её бегства.
– Ох и повеселимся мы с тобой нынче, молодка! – Старик держал, словно в тисках. – Нас ждёт чудный долгий вечерок.
Он дёрнул её с места и, как пушинку, поволок за собой.
– Барыня гневались так, как я на веку своём не помню. Оне с барышнями уехали ужо, на сегодня ты легко отделалась. Но уж я выдеру тебя, подготовлю к завтрему. Ух, куколка моя!
Аня попыталась вырваться, применяя боевые приёмы, отточенные в Храме Луны, но сухопарый хромой старик обладал необъяснимой силой.
– Отпустите, – взмолилась она. – Скажите, что не нашли меня в чаще!
Мучитель разразился каркающим хохотом.
– Ага, как же, – и он больно ущипнул Аню пониже спины, – так и поступим, что за вопрос? Девка-дура ещё глупее, чем я разумел!
Скоро в просветах деревьев показалась дорога и знакомый забор.
Старик втащил Аню в садик и втолкнул в слабо освещённый сарай. По крайней мере там было тепло, но ужасно воняло чем-то сгнившим и разложившимся.
Старик запер дверь и повернул к Ане своё уродливое лицо. Он был беззубым и кривым на один глаз. Здоровый горел недобрым огнём.
– Вот это мы позабавимся, молодка. – Гад ступил к осевшей на соломенный пол Ане и внезапно ловко задрал её потрёпанные и латаные юбки. – Эх, будь я помоложе! – с досадой гаркнул мерзавец и своими артритными узловатыми пальцами впился в Анино бедро.
– Пошёл вон! – взвизгнула она и лягнула похотливого хрыча правой ногой.
– Ах ты дрянь! – охнул тот. – Ну я задам сейчас жару! Лучше б те поласковее быть да ублажить дядюшку Тома. Ну, погоди!
Он рванул Анины лохмотья за ворот, и хлипкие швы, не выдержав, обнажили несчастную.
– Красота! – причмокнул негодяй. – Вот сейчас я тебе устрою.
Схватил пучок розог и начал неистово стегать Аню по плечам, лицу, груди и спине.
Убегая, она забилась в угол, но истязания продолжались.
Нескоро успокоился этот хромой сатир, а когда он оставил Аню, та была почти при смерти.
– Посидь теперь тут да подумай, – брякнул на прощание дед. – Барыня вернётся и устроит тебе что послаще. Бывай, молодка! – Швырнул орудие экзекуции на пол и удалился, не забыв запереть дверь.
Она истерически рыдала. Никакой это не сон и никакая не сказка! В сказках не бывает блудливых стариков и такого тоже быть не может.
Всё тело горело, кожа покрылась кровоточащими рубцами. Жгучая боль не отступала, к тому же раскалывалась голова и голос сел от холода и завываний.
Внезапно розоватое свечение прорезало мрак сарая и в нём, как апофеоз ужаса и абсурда, перед Аней предстало странное и страшное создание.
Карлица, не достающая и метра ростом, толстая, словно шарик, на столбоподобных коротеньких ножках; круглое личико светилось душевностью и спокойствием инквизитора, из-за спины, за оборками пышного короткого платья, виднелись трепещущие прозрачные крылышки. В руках она держала длинную палку с сияющей звездой на конце.
Аня онемело воззрилась на это явление.
– Золушка! – торжественно изрекла карлица, улыбаясь с многозначительной важностью. – Тётушка пришла, чтобы исполнить твою самую сокровенную мечту.
– Золушка? – прохрипела Аня. – Золушка?! – почти выкрикнула она затем.
– Да, моя милая крестница. Я пришла…
– Помогите же мне! – горячо перебила принцесса Авелилона. – Я не Золушка, меня зовут Аня, я попала сюда из другого мира, моя самая большая мечта – вернуться туда. Помогите мне, вы же волшебница! Помогите мне в этом, если желаете добра!
– Милое дитя, горе помутило твой разум. Но всё пройдёт. Сегодня ты будешь счастливой: радуйся, Золушка, ты едешь на бал, о котором так долго грезила твоя душа.
– Я не хочу на бал! Я хочу вернуться в Днепр.
– Всё будет хорошо, – уверила карлица и взмахнула своей палочкой.
Боль, холод и усталость мгновенно исчезли. От блаженного ощущения Аня стерпела даже тяжёлое платье, сковавшее её тело. Волосы собрались в высокую сложную причёску, туго стянул рёбра узкий корсет, ступни изогнули изящные хрустальные туфельки, удивительно удобные и тёплые.
С обречённостью Аня наблюдала, как, повинуясь карлице, распахиваются двери сарая, вырастает в экипаж огородная тыква, в лакеев – полевые мыши.
– Но помни: ровно в полночь волшебство иссякнет. Карета снова превратится в тыкву, платье – в лохмотья. Веселись, но не забывай: ты должна уйти до боя часов.
Карлица не слушала мольбы и возражения, она заботливо, но властно усадила Аню в архаический транспорт, и лошади пустились карьером.
В карете попытавшуюся предаться размышлениям Аню замутило. Трясло и качало просто нещадно, и адов корсет к тому же впивался в кожу. Казалось, они не прибудут никогда. Вскоре Аня мечтала об одном: чтобы поездка окончилась, а там будь что будет. Хоть бы и утренний гнев злой мачехи из сказки о Золушке. Впрочем, она не собиралась убегать от прекрасного принца: решила вычеркнуть этот эпизод точно так же, как глажку платья для тощей сестрицы. Пущай сразу женится – и посмотрим, что дальше, лишь бы эта бешеная езда прервалась.
Но она больше часа не заканчивалась. Полевой кучер игнорировал крики, угрозы и просьбы. За окном несущегося со скоростью спортивного автомобиля экипажа мелькали деревья с кустами, и только тяжёлая жёлтая луна висела неподвижно. Аня уже поверила, что сойдёт с ума или так и умрёт в этой треклятой тыкве. Когда дьявольское изделие наконец остановилось, будущая королева была полумёртвой от тошноты и усталости.
Она выпала из душной пыточной машины и окунулась в свежий воздух, вскруживший голову похлеще любого алкоголя.
Некто в бархатной ливрее – то ли бывший грызун, то ли местный придворный – подхватил её и едва живую увлёк вверх по бесконечной лестнице, освещённой факелами.
Аня очнулась в огромном бальном зале, наполненном светом и шумом. Сияние ослепило, музыка оглушила. Но она быстро привыкла к этому и начала приходить в себя.
Следовало придумать какой-то план. Нельзя же вечно кочевать из книжки в книжку. А ведь всё как раз к этому идёт. Ну женится на ней сейчас местный наследник, а потом белая волна – и проснётся крошечная принцесса Авелилона в ореховой скорлупе, да пустится в длинный путь к очередному принцу, блуждая по рукам разномастной живности.
– Аня! – крикнул кто-то в самое ухо новоиспечённой Золушке.
Боже, как ласкает слух это простое сочетание звуков!
Русалка Алана, совершенно лишённая рыбьих атрибутов, стояла перед ней в шикарном платье, вся увешанная драгоценностями, сверкающими в блеске свечей.
В порыве радости Аня схватила её за плечи.
– Ты здесь! Господи, ты здесь! Как же я рада! Что… что с тобой было?
– О-о, – туманно протянула Алана и заговорщически сощурилась, – пойдём скорее, я познакомлю тебя с Мирлифлором.
– С чем?
– Дурочка, это наследный принц королевства. Я повстречалась с ним утром. Долгая история.
– Точно, мне нужно познакомиться с принцем, – вздохнула Аня, – по сюжету он должен на мне жениться.
– Мирлифлор? – вытаращила глаза Алана. – Жениться? На тебе?
– Да, здесь будет так. Мы с тобой оказались в истории о Золушке. В прошлый раз мы были в Лукоморье, поэме о «Руслане и Людмиле» Пушкина, а теперь в «Золушке», э… не знаю, кто её написал. Может, она народная[1]. Не важно. Вопрос в том, как это вообще возможно и как нам выбраться отсюда. А ещё я так и не придумала, из какой же сказки ты сама.
В этот момент озадаченная Алана оживилась и замахала кому-то. От пышно разряженной толпы отделился статный молодой человек в парадном белом мундире, высокий и красивый, как греческий Аполлон.
– Мирлифлор, знакомьтесь, это моя подруга Аня, – представила Алана. – Мирлифлор, наследный принц.
Наследный принц взирал со смесью растерянности и восхищения, он даже поклонился с опозданием, неподобающим дворцовому этикету. Принц выглядел настолько смущённым и оторопелым, что было жалко смотреть.
– Простите, – начал Мирлифлор неверным голосом, – я… со мной что-то творится, сам себя не пойму. Вы… Сегодня поразительный день. Я, кажется, схожу с ума… Анна, вы прекрасны, вы чарующе прекрасны… и Алана… Что же это? Анна, откуда вы?
– Да так.
Музыка смолкла, и по бальному залу раскатился первый из двенадцати гулких ударов башенных часов.
– Полночь, – произнесла принцесса Авелилона. – Не удивляйтесь, сейчас я предстану перед вами жуткой замарашкой в ужасающих лохмотьях.
– О прекрасная Анна, вы не можете выглядеть скверно, даже если надеть на вас рубище. Вы останетесь самой…
На этой части фразы часы прогремели последний раз. Аня неуклюже оступилась, почувствовав, как слетела с ноги одна из хрустальных туфелек, и в голубом искристом свете её бальное платье растаяло, сменившись старым и – это было кошмарно неловко – отчётливо зловонным тряпьём. Волосы рассыпались по плечам, но зато хотя бы следы побоев и усталость не возвратились.
Толпа охнула и подалась в стороны так, что Аня в своём эксцентричном наряде, Алана и принц Мирлифлор, сравнявшийся цветом лица с белизной мундира, остались в центре широкого круга. Кто-то вскрикнул, некая дама осела на́ руки кавалера, лишившись чувств. Из застывшей публики донёсся возмущённый возглас: «Золушка!», который перебил другой, визгливый и обвиняющий:
– Ведьма!
В этот миг Аня в ужасе поняла, что допустила фатальную ошибку.
Её грубо схватили и поволокли прочь. В сутолоке незадачливая героиня заметила только растерянные глаза Аланы и принца Мирлифлора, нагнувшегося, чтобы подобрать вычурную обувь. Потом один из стражников ударил её по затылку, и Аня в который раз лишилась сознания.
