Субботний отрывок

И вновь присоединяюсь к бессрочному флэшмобу от Марики Вайд (https://author.today/post/501664). У меня снова неоднозначный отрывок, вызвавший в свое время немало споров, причем сразу по нескольким темам... В том числе и весьма и весьма актуальным. 

Лана  сидела, забившись в какую-то нишу крепостной стены и прижав колени к  груди. Все её тело сотрясала мелкая дрожь; волны боли и ужаса  захлестывали её.

Волны боли и ужаса, именуемые войной.

Это  было не первое массовое сражение с большим количеством жертв, которое  она пропускала через свои чувства эмпата. Но то ли за то время, что она  не могла практиковать, она успела отвыкнуть, то ли играло роль то, что  сейчас она в полной мере ощущала обе стороны. На этот раз она не могла  укрыться за призрачной броней вражды, не могла сказать себе «Это враг,  не сочувствуй ему», — и тем самым хоть немного ослабить ужасающий натиск  чужой агонии.

Она сгорала в драконьем  пламени. Её разрывали на куски, её рубили мечами и расстреливали. В  какой-то момент она ощутила особенно болезненный укол, отозвавшийся в  самом сердце, — это погиб Мишель.

Человек, который когда-то мог стать её первым мужчиной.

— Ланочка...

Это  был Килиан. Её лучший друг поднялся к ней на стену — с поля, где только  что убил тысячи людей из числа её соотечественников. От него пахло  кровью и дымом, а еще — тем неразличимым для человеческого нюха  ароматом, что заставлял женщин тянуться к нему, а мужчин склоняться  перед ним.

Ароматом доминирования.

Ароматом победы.

Ароматом убийцы.

Следом  за Кили шла Ильмадика. В первый момент, увидев её еще до битвы, Лана  была настолько в шоке, что ничего не могла сказать. Она сходу  почувствовала чары, сковавшие волю бывшей богини. Наверное, она должна  была возмутиться, потребовать освободить человека, осужденного на вечное  рабство. Но сейчас...

На фоне боли и  смерти всех этих людей то, что творилось с этой женщиной, воспринималось  как просто еще одна трагедия. Не большая, а скорее меньшая, чем другие.

Если к слову «трагедия» вообще может быть применено слово «меньшая».

— Ты ранен? — тихим, отстраненным голосом спросила чародейка.

Килиан покачал головой:

— Нет. Мне повезло. Это не моя кровь.

— Хорошо...

Какая-то  часть её действительно обрадовалась этому. Другая, напротив, как будто  ненавидела его за то, что он был цел и здоров, когда столько людей  погибло. Но обе они сходились на том, что ненавидеть ей следовало в  первую очередь себя саму.

Что возможно, если бы не она, ничего этого бы не случилось.

— Ланочка... — повторил Килиан, приобнимая её за плечи, — Послушай меня... Все будет хорошо.

И  от этих слов её как будто прорвало. Вывернувшись из объятия, чародейка  рывком поднялась на ноги и сделала несколько шагов прочь от него.

— Ничего не будет хорошо, Кили! Как ты не понимаешь? Уже ничего не будет хорошо!

Ученый хотел было что-то сказать, но она не останавливалась:

—  Ты понимаешь, что произошло только что? Дело ведь не обойдется одним  сражением! Даже если ты догонишь бежавших, война не закончится! Она  будет разрастаться, как раковая опухоль, и ты ничего не сможешь с этим  сделать!

Она вскинула руку, прерывая на полуслове его возражения.

—  И тебе придется убивать! Снова и снова! Убивать моих соотечественников,  моих близких, моих друзей, моих родных! Тебе придется убить Лейлу и  Тедди! Может быть, тебе придется убить моего отца! А может быть, и меня!

—  Перестань, — не выдержал Кили, — Я не собираюсь тебя убивать. И никому  этого не позволю. Оставайся со мной. Пожалуйста. Останься под моей  защитой, и я обещаю, что ты сможешь жить в покое и...

— Кили, ты сам себя слышишь?! — прервала его девушка, — Остаться с тобой? С тем, кто пойдет войной на мою страну?

Она понимала, что её слова звучат жестоко, но ничего не могла с собой поделать.

—  А что ты предлагаешь? — огрызнулся ученый, — Сдаться и пойти на эшафот?  Знаешь, если бы речь шла только о моей жизни, я бы, может, и  согласился. Но ведь это не так!

Лана  проглотила рвущиеся на язык резкие слова. Она ощутила пустоту в сердце,  острую боль потери тех, кто погиб, — и тех, кто только должен был  погибнуть.

Неизбежность этого.

— Я не знаю, — призналась она, — Я понимаю, что ты хочешь сказать, но...

Не  договорив, она разрыдалась. Как обычно в таких случаях, Килиан  попытался подставить ей свое плечо, но на этот раз она отклонилась  прочь.

Сейчас от этого было бы лишь больнее.

Килиан молчал. Ему было нечего сказать. Он не хотел, чтобы она плакала, она знала это. Он не хотел её слез.

Но это не мешало ему быть их причиной.

Когда слезы закончились, какое-то время Лана лишь всхлипывала и вздрагивала. А затем снова подала голос:

— Однажды ты сказал мне... Что невозможное — это и есть то, что ты делаешь.

Он кивнул:

— Я помню. Это было, когда я находился на пике зависимости от Ильмадики.

Он покосился на бывшую богиню, и та лишь ниже склонила голову.

Лана же подняла на него глаза, блестевшие от слез и от лихорадочной надежды:

—  Тогда сделай невозможное сейчас. Сделай так, чтобы мне не пришлось  выбирать между лучшим другом и всеми своими родными и близкими. Сделай  это, Кили. И тогда я буду с тобой.

Килиан смотрел на неё. Невооруженным взглядом было видно, как хотелось ему её обнадежить.

И все-таки он отвернулся.

— Прости, Лана, — сказал он, — Я не знаю способа сделать это.

Эти слова прозвучали, как приговор.

И когда молчание стало невыносимым, Килиан снова подал голос:

— Если когда-нибудь я его найду, я сделаю это. Обещаю. Но сейчас все, что я могу — это постараться победить в этой войне.

— Победить... — отрешенно повторила Лана, — Это ведь самое главное, правда?

Она посмотрела в глаза другу и почувствовала, как бессильный гнев охватывает её.

—  Самое важное — победить? Поставить врага на колени? Для этого все  средства хороши? Слава победителям и горе побежденным! Только знаешь,  Кили, именно по этой причине война не закончится — никогда! Потому что  это не игра, и здесь нет победителей! За одним конфликтом последует  другой, за ним третий! Сменится враг, но вы — все! — все так же будете  искать победы. В этом вы все одинаковы. Что ты. Что Лейла. Что Тэрл. Что  Ильмадика. Вы ищете победы и не понимаете, что только плодите боль и  кровь! Потому что какие бы цели вы ни преследовали, это лишь иллюзия. А  реальность — вот она. Вам просто позарез надо победить. Любой ценой.

Лана отвернулась:

— Но я не собираюсь побеждать вместе с тобой. Я не буду воевать с Иллирией. Надеюсь, ты не станешь пытаться заставить меня.

— Я понимаю, — кивнул Килиан.

И жестом подал знак страже. Двое гвардейцев-ансарров встали по бокам от девушки.

— В таком случае, вплоть до окончания войны ты будешь считаться моей пленницей. Можно сказать, как в старые добрые времена.

Ученый грустно улыбнулся.

—  Тебе не придется ни с кем сражаться. Но при этом ты будешь под моей  защитой. Разумеется, с тобой будут обращаться максимально уважительно; я  позабочусь, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

Лана дернулась, как от удара.

—  Ты думаешь, что этого я хотела? — спросила она, — Ты думаешь, что я  пришла за этим? Сбежала из одной клетки, только чтобы попасть в другую?

Два взгляда скрестились, как шпаги.

—  Тогда что ты предлагаешь? — спросил Килиан, — Я предлагаю тебе остаться  со мной, не разрывая связей со своими. Не сражаясь под моими знаменами.  А иначе... рано или поздно ты или выступишь против меня, или окажешься  предательницей в глазах своих. И тогда я не смогу тебя защитить.

—  Если ты не сможешь меня защитить, — медленно ответила девушка, — То так  тому и быть. Но я должна попытаться что-то сделать, чтобы остановить  это безумие, понимаешь? У меня есть обязательства перед людьми. Когда я  принесла в жертву свою свободу, я должна была принести мир в эту землю. А  что я принесла вместо этого?

Она вскинула руку.

— Не отговаривай меня. Ты не вправе меня отговаривать. Ведь ты сам не знаешь, что делать.

Килиан поморщился и отвел глаза. Он проиграл этот спор.

Но почему-то победительницей Лана себя не чувствовала.

— Куда же ты отправишься? — спросил он.

— Домой, — быстро, пока запал не прошел, ответила она, — Я вернусь домой и попытаюсь хоть как-то помочь людям.

— Ты имеешь в виду, в Миссену?

Лана покачала головой.

— Нет. В Иллирию.

Какое-то время оба молчали. Гвардейцы замерли, ожидая приказа.

И наконец Килиан заговорил:

— Я дам тебе «Искренний». Ни к чему тебе идти через прифронтовую зону. Там сейчас опаснее всего.

Чародейка покачала головой:

— Этого не требуется. Мне понадобится только Дымка. С остальным я разберусь.

Ученый хотел было возразить... Но все-таки кивнул:

— Надеюсь на это. И надеюсь, что тебе не придется приносить новых жертв. Считай это... моим желанием.

—  Спасибо, Кили, — серьезно ответила Лана, — Для меня это действительно  важно. А в ответ я пожелаю, чтобы ты смог сдержать свое обещание.

Килиан глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. И ответил:

— Я постараюсь сделать все возможное для этого. Но мне кое-что понадобится.

Он неторопливо подошел к девушке и заглянул ей в глаза. Она поняла, чего он хочет. Но не стала отворачиваться.

Поцелуй  чародея был мягким и нежным, исполненным бережности и трепета. Он не  давил на её губы, лишь осторожно ласкал их своими. Лана прикрыла глаза,  отдаваясь мгновению покоя, который безмолвно обещали его губы.

Жаль, что поверить этому обещанию она не могла.

— Не забудь про свое обещание, — шепнула она, когда поцелуй закончился.

Спасение тысяч иллирийцев, что станут жертвами войны, было многократно важнее, чем её собственный покой.

— Не забуду, — серьезно ответил Килиан, — Теперь точно не забуду.

(с) "Тяжесть прощенных грехов", глава "Победитель дракона" https://author.today/work/237913