Сцена в общепите

Присоединяюсь к флэшмобу от Арсения Козака (https://author.today/post/505281). Вообще, еде у меня уделяется довольно мало внимания. Обычно о том, что персонажи вообще едят, становится известно из оговорок вроде "а после обеда он направился...", "а за завтраком она спросила его...". 

Однако в "Незримых нитях" есть довольно большая сцена, где герой ужинает в придорожной таверне. Там тоже больше внимания уделяется нравам чужого мира, но все же, кое-что говорится и о еде. 

К вечеру Даниил подъехал к постоялому двору, где планировал  заночевать. Двор этот представлял собой просторное одноэтажное здание из  потемневшего дерева с прилегающим участком, включавшим колодец, сортир и  прочие «удобства». Честно говоря, заведение не сказать чтобы  впечатляло, но оно было единственным в окрестностях. Альтернативой было  сделать крюк, заехать в ближайшую деревню и попроситься на ночлег в  чьем-то доме. Отказать заклинателю крестьяне не посмели бы. Однако  сохранившиеся остатки земного воспитания категорически протестовали  против того, чтобы обременять людей необходимостью принимать у себя дома  незваных гостей.

Сейчас, в начале осени, путешественников было не  так уж и много, так что когда Дан вошел в зал, все взгляды посетителей  обратились к нему. Приподняв в знак приветствия шляпу, заклинатель  прошел к столику в дальнем углу.

Трактирщик, сухощавый старик со  сгорбленной спиной, указал на гостя и что-то шепнул девочке-подростку,  служившей здесь подавальщицей. Та понятливо кивнула и направилась к  нему: заклинателя явно следовало обслужить без очереди.

Даниил не  знал, как называется напиток, который пили шэньцы в придорожных  трактирах. Он явно отличался от вин, которые пили во дворцах  заклинателей; не был это и эль или пиво: слишком прозрачный цвет. Но и  до водки он явно не дотягивал крепостью.

Или просто заклинателя не так просто напоить?

Из  традиционно восточных напитков Даниил знал лишь японский сакэ и  корейский соджу; но кажется, это был не тот и не другой. Хотя  сладковатый привкус батата склонял ко второй версии.

В целом, пить  было можно, хотя с вином из Виноградника Неба сравнивать было просто  смешно. Но талисман светить при посторонних точно не следовало.

Слишком уж он был известен.

Дан  знал, что в отличие от трактиров средневековой Европы, здесь положено  было давать некий выбор блюд; в городских тавернах встречалось даже  письменное меню. Но в захудалом придорожном трактире выбор этот был...  довольно скромный. Так, сегодня вариантов было всего два: курица и  свинина.

— Кто-нибудь из них умер не своей смертью? — с улыбкой уточнил Дан.

Подавальщица нахмурилась, медля с ответом и, кажется, не вполне понимая.

— Я спрашиваю, какое мясо лучшего качества, — пояснил юноша, — Дашь честный ответ, получишь дополнительный таэль чаевых.

Девочка немедленно заулыбалась.

— Свинина, господин.

— Отлично. Тогда её и неси. И гарнир из бурого риса.

Как  бы невзначай показавшись с выгодных ракурсов, подавальщица умчалась  передавать заказ. Даниил же, опустив взгляд в кружку, стал  прислушиваться к разговорам.

Не умел он, к сожалению, активно  включаться в разговор и направлять его в нужное русло; с детства книжный  ребенок, Даниил не чувствовал себя свободно в этой стихии. Так что  большую часть времени обсуждали людей и события, о которых он ничего не  знал. Торговец Дэшен спекулирует зерном, поднимая цены возмутительно  высоко: дождется однажды, что возмущенный народ его лавку пожжет.  Кексин, жена ученого Бохая, изменяет мужу с кузнецом Лингом, — но как  тут не изменять, когда он со своими книгами чуть ли не спит? Тут бы и  монахиня не выдержала. Монахи, кстати, тоже те еще пошли: монах Дэй из  монастыря Одинокой Горы умял в одиночку целого поросенка, и это во время  упосатхи! А певичка Кими совсем зазналась: по два таэля запрашивает,  будто столичная. Ниандзу из деревни Яньпо ушел в город в поисках лучшей  жизни, — вот ведь дурак, разве светит там что-то землепашцу? Родился в  деревне, там и умри.

А вот когда упомянули Цзао Тенгфея, Дан постарался прислушаться.

—  Тс-с! — пытался урезонить собеседников мужчина с пышными седыми усами, —  Господин не любит, когда его за глаза обсуждают. Услышит он, знаешь что  с тобой сделает?

— А от кого услышит-то? — бесхитростно осведомился бугай в безрукавке, — Ты что ли расскажешь? Он еще слушать тебя будет?

Собутыльники поддержали его смехом.

—  И вообще, — раздухарился он, размахивая куриной ножкой, будто дубиной, —  Ты уж определись, твой господин — Тенгфей или Гуангли?

— Оба, —  невозмутимо ответил усатый, — Господин Тенгфей не глава клана, но он  управляет его землями. И он герой войны с Фен, поэтому Его Величество  ценит его сильнее, чем советника Гуангли.

Как и всегда, когда в  разговорах простолюдинов поминали короля, собравшиеся поклонились  куда-то в сторону, символически выразив уважение отсутствующему монарху.

—  А еще он очень благороден, — продолжал петь дифирамбы своему господину  седоусый, — И милостив к врагам. Мне гонец Джи рассказывал, что господин  даже намерен отправить им дары на празднования в Фенгоне...

— Мне тоже кто-то рассказывал, — поддержал его мальчишка лет шестнадцати, — Только мелкие какие-то эти дары...

Его  рассуждения прервали сразу два подзатыльника — от седоусого и от бугая.  Мальчишка весь сжался, и на глазах выступили слезы: подзатыльники явно  были отнюдь не символическими.

— Ты думай, что говоришь, — строго сказал усатый, — Хочешь головы лишиться?

Мальчишка глянул на бугая в поисках поддержки, но на этот раз он тоже счел речи чересчур дерзкими:

— Не тебе рассуждать о дарах господ. Ты вообще серебряный таэль хоть раз в жизни видел?

—  Я нет, — ответил он, — Но я же не заклинатель! И тем более не клановый.  Клановые — они поди этими таэлями вместо риса завтракают.

—  Балда, — ругнулся старик, — Отрежут тебе как-нибудь язык и будут правы.  Если господин решил, что пары монет достаточно, значит, их достаточно.  Важен сам факт. Они раньше воевали друг против друга, а теперь он шлет  им дары. Это благородно.

Неприятно стало Дану от этого разговора, и  он даже задумался, а не стоит ли вмешаться, но к счастью, уязвленный  мальчишка поспешил сменить тему:

— А я вот недавно принца видел!

— А после какой рюмки ты его видел? — рассмеялся бугай.

—  Я серьезно! Он в деревне Яньпо сейчас остановился. Высокий, могучий,  весь в золотом и белом, и волосы тоже белые! И с ним тридцать человек  свиты.

— Да, — согласился усатый, — Говорят, за короной поехал. Помяните мое слово, он следующим королем будет.

—  Ну, это ты спешишь, — не согласился бугай, — Корону еще найти надо. И  вообще, принцев двое. А я еще слышал, что сама корона — это испытание.

—  Ты про «кто не прольет братской крови»? Да глупость это. Во все века  наследным принцем становился тот, кто убьет остальных. Так будет и на  этот раз. Только первый принц гораздо сильнее второго. Он и победит в  конечном-то счете.

— А Бокина кто последним видел? — спросил вдруг мальчишка, — А то что-то о нем ничего не слышно.

—  Да сварили его в кипящем масле, — махнул рукой усатый, будто речь шла о  какой-то ерунде, — Как услышали, что он ставки на принцев принимает,  так в ту же ночь за оскорбление королевского клана его и взяли. Я давно  говорил, что он доиграется, а вы все всерьез не принимали. И ты вот меня  не слушаешь, когда я говорю: держи язык за зубами, если не хочешь с ним  расстаться.

— У-у-у, — расстроенно протянул его собеседник, — А я как раз поставить хотел.

— Ну, и хорошо, что не поставил, а то отправился бы в соседний котел. Или вовсе...

Следующие  минут двадцать за столом правили бал котлы с кипящим маслом, обварения  паром, вспоротые животы, отрубленные конечности, посажения на кол и  другие тошнотворные подробности из области судебной медицины. Что  характерно, никому из присутствующих подобные темы аппетит на портили. С  некоторым удивлением Даниил понял, что спокойно воспринимает это и он. В  свое время он немало наслушался от преподавателей про профессиональный  цинизм опытных медиков.

Жителям королевства Шэнь цинизм был нужен независимо от профессии.

Все  это время юная подавальщица так и увивалась вокруг него и только что  открытым текстом не говорила, что если богатый и щедрый господин желает,  чтобы кто-то согрел ему постель, она только и ждет приглашения. Дан  продолжал игнорировать. Он прекрасно понимал, что если он живет в этом  мире, то должен принимать его законы. Что в королевстве Шэнь девушка  считалась взрослой, начиная с первой менструации. Что он был, скорее  всего, отнюдь не первым «богатым и щедрым господином», останавливавшимся  в этом трактире.

Но все-таки, он вырос в другой среде. И глядя на эту девочку, видел перед собой лишь ребенка.

А становиться педофилом ему совсем не улыбалось.

Между тем, сменив еще пару тем, посетители наконец-то упомянули монастырь Благосклонной Луны.

—  ...болезнь, говорят, какая-то, — рассказывал усатый, — Уже двоих  сморила. Дороги все перекрыли, в монастырь никого не пускает. Только раз  в день монахиня Ахлам в деревню спускается.

— Так, а она что, не заболевает? — удивился мальчишка.

— Эта Ахлам такая стерва, к ней никакая зараза не липнет! — расхохотался бугай.

—  Так а ты бы что сделал? — осведомился усатый, — Если в город не  выходить, они от голода передохнут быстрее, чем от болезни. Хоть и  монахини, а жрать что-то надо.

— Но она заразу-то по округе не разнесет?

—  А Фэй его знает, — откликнулся седоусый, — Но я одно скажу: когда буду  возвращаться в земли Цзао, приграничье объеду десятой дорогой. Мало ли  что.

За то и выпили.

(с) "Незримые нити", глава "Дым" https://author.today/work/310151