Субботнее попадание

«Зима вроде… А снега нет, одна грязь. Запущено все, хуже, чем в приграничье. Не люблю я сюда ездить. Эх, если б не этот мальчишка…» — Таред, ссутулившись, медленно ехал по обочине разбитой бетонки. Капюшон плаща надвинут на самый нос, раненая рука прячется от холодного ветра под полой плаща. 

«Где его искать? Где тут вообще мальчишки водятся? В таверне, что ли, спросить? Или прямиком в ратушу, к бургомистру? Подкидышей бы посмотреть. В приюте. Гном говорил про приют. Семдесят сирот… неужто не найдется ни одного подходящего? От Столкновения лет двадцать прошло, значит, все приютские уж после родились. Точно. С приюта и начну. Значит, надо к бургомистру. Поворот бы не проглядеть, на Матюшино. Эх, ну и дороги…» 

Таред ехал, не оглядываясь по сторонам, доверившись чутью Урихгры, и потому автобус заметил не сразу. Надо сказать, что в жизни подарок депутата матюшинским сиротам выглядел совершенно не так, как на газетной фотографии. Вот ведь где настоящее волшебство! Белоснежный красавец «Мерседес» куда-то испарился, а на его месте натужно чихал и кашлял престарелый «ЛАЗ». Не иначе как ведьма морок навела! Трудяга-автобус пыхтел зря, вырваться из грязного болота, в которое превратилась раздолбанная дорога, не мог. 

Рыжая Варька, носившая гордое звание педагога-организатора, давила и на газ, и на сцепление, но автобус обреченно дергался в западне. Сзади многострадальный транспорт подталкивали мальчишки в казенных куртках, водитель дядя Вова и два гаишника. И тут на раскисшей дороге появилась странная фигура — черный здоровенный конь, а в седле человек, с мечом, в плаще с капюшоном, похожий то ли на владыку Мордора, то ли на сторожа Семеныча в дождевике. Он медленно ехал мимо и с интересом смотрел на суету вокруг автобуса. 

Старший прапорщик Кононенко, пытаясь придать автобусу необходимое ускорение, выдал закрученную трехэтажную конструкцию. Автобус взревел, выплюнул из выхлопной трубы черный дым и заглох. 

«Ну, чисто обожравшийся дракон», — подумал Таред, а вслух сказал: 

— Боги в помощь. А далеко ли до Матюшино? 

Все, кто толкали автобус, замерли и разом замолчали. Только младший из гаишников, видимо, от неожиданности, или с перепугу, вскинул руку к вихрастой голове и рявкнул ни с того, ни с сего: 

— Прапорщик Шикута! Документы предъявите!

Урихгра остановился и с удивлением скосил на него глаз. А потом ударил копытом, обдавая гаишника грязью. 

Кононенко дернул молодого за рукав и сказал: 

— Проезжайте, гражданин, не задерживайте движение. До Матюшино два километра. Вон и указатель. 

Таред тронул Урихгру коленями и не спеша двинулся дальше. 

— Ты б у него еще техосмотр на коня попросил. Или огнетушитель, — толкая напарника бок, предложил бывалый Кононенко. 

— Ну, должны мы… 

— Ага, должны. Там для таких случаев должностная инструкция на пять листов. Как с такими гостями обращаться. Ты знаешь эту инструкцию? 

— Неа. 

— Так чего тогда лезешь? Делай вид, что и не было его на нашем посту. 

И Таред поехал по разбитой бетонке дальше. Сзади снова загудело натужно, чихнуло, раздалась ругань и вдруг в спину ему кто-то крикнул: 

— Эй, мужик! А ты торопишься? 

Маг обернулся. 

— Ты че, Леха, совсем башкой съехал?! — слышалось от автобуса. И оправдывался в ответ молодой голос: 

— А чего? Может, пособит. Эй, мужик! Как тебя там? 

Таред посмотрел через плечо и развернул коня к автобусу. 

— А что случилось? 

— Да вот, понимаешь, застряли интернатские. Автобус старый. Трактором бы выдернули за минуту. Да трактор только у Пашки. Вон, домина его. Фермер! — слово у молодого гаишника получилось ругательное. — Куркуль, одним словом! Говорит, соляра нынче очень дорогая, и время, мол, тоже деньги. А откуда у интернатских деньги? Помог бы ты, а? Чем больше рук, тем лучше. А может, коня твоего к бамперу привязать? 

В ответ на последнее замечание Урихгра злобно вздернул губу, показал желтые зубы и визгливо заржал. Таред похлопал коня ласково по скуле, кряхтя слез с седла и похромал к застрявшему автобусу. Сразу стало видно, что от такого помощи никакой.

Пока на коне сидел — здоровенный дядька, а как слез, да стащил кожаную перчатку с обезображенной руки… 

— Извини мужик, — смутился Леха, — мы ж не знали. Ты ж с виду справный… 

Но Таред лишь отмахнулся. Подошел ближе, потрогал поцарапанный бампер, поглядел в лупоглазые фары автобуса, зачем-то поколупал ветровое стекло ногтем. 

Мальчишки в одинаковых темно-синих куртках, усевшиеся на бетонном брусе на обочине, походили на нахохлившихся воробьев. Они вразнобой шмыгали простуженными носами, изредка утираясь рукавами. Педагог-организатор, вылезшая с водительского сидения, не очень-то по возрасту отличалась от своих подопечных. 

«Да, в сущности, ничем от телеги не отличается. Только не дерево, а металл, и тяжелей намного, — прикидывал в голове Таред, — коэффициенты натяжения чуть поменять, плетение магических потоков подправить. Эх, рука б не подвела!» 

— Отойдите от повозки, — велел он и сам отошел от автобуса шагов на двадцать. Обернулся, вытянул вперед руку, что-то неразборчиво пробормотал и стал сжимать пальцы в кулак. Очень медленно. Боль была невыносимой, перед глазами мелькали черные мушки, лоб покрылся испариной. Автобус дернулся и пошел из ямы, как сани по снегу. 

Воробьи-мальчишки разинули рты и вытаращили глаза, толкая друг дружку острыми локтями. Прапорщик Кононенко сдвинул пальцем форменную фуражку на затылок и перекрестился, искренне, с чувством, как никогда не крестился даже на Пасху. Воспитательница Варька зачем-то натянула на голову капюшон и туго затянула завязочки под подбородком. 

— Имел я ту Люсю до горы ногами! — зачарованно протянул Леха. — Ну, ты даешь!