Персонажи, которых НЕ жалко "убить"
Автор: MichYarУважаемый Степан Сказин предлагает флешмоб о персонажах, которых мы на страницах своих книг отправляем в преисподнюю без зазрения совести. Что ж, присоединяюсь к движу.
В "Проекте "И"" таковым персонажем, безусловно, является Геннадий Якоренко, главнокомандующий МОЗГ. Вот его характеристика, более или менее полно раскрывающая его сущность:
ГЕННАДИЙ ЯКОРЕНКО
Он же “Бешеный Очкарик", он же “Гэн-доно". Самый страшный и прескверный человек. Ради Третьего Удара пойдёт на всё. Друзей не имеет после События-2, которое сам и устроил. В юношестве был скандалистом и сорвиголовой, женившись, остепенился, но, потеряв жену, начал играть в бога, связался с Люденами и покатился... Характер пренеприятный. Вдовец.
И, собственно, процесс отправки его в преисподнюю (так приятно было убить этого подонка руками его собственной жены):
…Геннадий Якоренко стоял на пирсе в зале, над входом в который значилось «производство ЖКЖ». Перед ним на расстоянии вытянутой руки стояла Раиса - точней, субъект Р-3. Она совершенно безучастно смотрела на генерал-лейтенанта. Тот глядел в пол, не в силах начать: он предвкушал. Ему даже не верилось, что это происходит в реальности. Он сейчас на пороге Вечности, и с кем! С его единственной, с его бесконечно любимой Юлей, запертой сейчас в чужеродном теле. Но ничего, одно движение рукой - и этим страданиям придёт конец…
Он снял перчатку с правой руки, обратив ладонь к лицу. На ней, вырастая из кожи, покоилось уродливое нечто, схожее с эмбрионом человека - разве что позвонки были более шипастыми да череп был много крупнее, чем нужно. Из этого черепа на Геннадия смотрел огромный для такого эмбриона круглый глаз - казалось, что взгляд его даже осмыслен.
- Час пришёл, - сказал Якоренко, словно бы ни к кому не обращаясь. - Я иду к тебе… Юля…
Глаза субъекта Р-3 сверкнули странным светом, но генерал-лейтенант этого не заметил, так как сбоку от него щёлкнул затвор пистолета. Из тени вышла Маргарита.
- Вас не должно быть здесь, Маргарита Сергеевна, - сухо произнёс он.
Она на минуту остановилась. Это лицо отталкивало её и в то же время неудержимо и непонятно тянуло её к себе. Она даже как-то незаметно размякла и слабо улыбнулась, но тут же в её памяти пролетело всё, что с этим мужчиной было связано. Множество эпизодов было у неё с ним, великое множество. Но очень больно ударили её два из них. Она увидела это ясно, будто это происходило прямо сейчас: вот он, уединившись с ней в своём пустом кабинете, забываясь в первобытном исступлении, рычит сквозь зубы: «Юля… Моя милая Юля…» А вот спустя месяц или два Кузнецова входит в его кабинет, кладёт на его стол бумаги, тот, едва бросив на них взгляд, говорит, буквально вынося смертный приговор невинному: «Избавься. По работе есть что доложить?..»
Она решительно ухмыльнулась. В правой руке она сжимала пистолет, в левой, что была в кармане - нечто вроде пульта дистанционного управления.
- Умри! - коротко пробормотала учёная, спустив курок.
Геннадий лишь слегка повернулся и выставил правую руку в сторону Кузнецовой. Уродливый глаз на ней сверкнул, и пуля со звоном отскочила от на секунду проявившегося барьера из вложенных друг в друга восьмиугольников.
- Я знала, что это не сработает, - хмыкнула Рита, доставая панель управления из кармана. - Всё равно уже наверху орудует спецназ, почитай, никого и не осталось. Я инициирую приказ пятьсот восемьдесят два. Весь этот муравейник взлетит на воздух. И жизни своей я не пожалею.
Генерал-лейтенант и бровью не повёл.
Кузнецова поглядела на свою панель. Два из трёх квадратиков, изображающих компьютеры, загорелись зелёным, один - красным.
- «Диоген» выступил против… - слегка разочарованно, словно это было каким-то пустяком, сказала учёная. - Она предпочла одного мужчину всему человечеству… Мама, какая же ты…
- Маргарита Сергеевна, - проговорил Геннадий, смотря блондинке прямо в глаза, а левой рукой доставая до поясной кобуры. - Я должен…
Тут Р-3, до этого безучастно, но скрывая странную ухмылку, наблюдавшая за происходящим, изобразила, будто перезаряжает пистолет: заталкивает новую обойму в рукоять и передёргивает кожух. Само по себе это было бы в высшей степени странным, но это сопровождалось вполне реальными щелчками, какие пристало издавать пистолету. Кузнецова пригляделась и едва не упала с пирса от удивления: в руках клона действительно был пистолет. Якоренко хлопнул по кобуре - та мягко прогнулась под его ладонью, будучи пустой.
- Арэзы тотцорэ бенон у, - тихо пробормотал синевласый гомункул.
Командир повернулся к клону, отвесил челюсть и тут же схватился за живот: Р-3 быстрым движением простёрла руку с оружием в сторону Геннадия и спустила курок, и на этот раз пуля нашла свою цель.
- Ты! - Р-3 повернула голову к Кузнецовой. - Сиди здесь, под пирсом, и не высовывайся. Наверху небезопасно. Дня два посидишь - и ладно будет.
Блондинка сглотнула, сдавленно кивнула и, не понимая, что вообще происходит, медленно и изредка оглядываясь, пошла к началу пирса. Вскоре она скрылась в клубящихся тенях.
- Итак. - Р-3 проводила Маргариту взглядом и вновь повернулась к командиру. - Ну, здравствуй, Гена.
- Юля?.. - прохрипел Гэн-доно, не веря своим ушам. Этот голос он знал, как никто другой, за этот голос он готов был убить или умереть.
- Вполне возможно, - хмыкнула Р-3, поигрывая пистолетом. - Вот только… Гена ли ты?
Снова грохнул выстрел. Якоренко скривился от боли.
- Ты не тот, кого я когда-то полюбила. Мой Гена никогда не стал бы желать зла безвинным детям, лишая их матерей. - Она спустила курок в третий раз. - Если уж я ушла, то мог бы хотя бы позаботиться о Семёне! Но нет, ты не внял инстинктам, ты предпочёл сбагрить его в детдом, а потом использовать по своему усмотрению, словно он тебе не родная кровь… - Четвёртый выстрел. Эта пуля сбила его с ног. Он истекал кровью, едва дышал, но оставался жив.
- Ты недостоин называться человеком, Якоренко. Ты преступил важнейшие законы рода людского, и будешь покаран за это. - Она вновь пустила в его грудь девять грамм свинца.
- Я делал… всё это… ради тебя… и его самого… - собрав последние силы, прохрипел Геннадий.
- Хм? - вскинула брови Р-3. - А ты не подумал, что лучшее, что ты мог сделать - это не рыпаться, прекратить сотрудничать с Люксами и оставить сына при себе? Так поступил бы на твоём месте любой нормальный человек.
Он что-то просипел, но это прозвучало нечленораздельно: видимо, одна из пуль пробила лёгкое, и он не мог нормально дышать.
- Ах да, ты пытался вернуть меня… Ты же вроде учился на деиномиста, не так ли? Так ты должен был знать, что я могла бы вернуться в любой момент, если бы мне того захотелось! Если я не возвращалась, то не надо было пытаться меня вернуть насильно. Это ещё раз доказывает то, что ты, Гена… - Р-3 вновь выстрелила. - Ты - прожженный эгоист. Не знаю, поменялся ли ты в худшую сторону, или я в тебе ошиблась тогда… Но сейчас ты получаешь наказание, какое заслуживаешь, и для меня великая честь и радость быть его исполнителем.
Она помолчала.
- А ведь снаружи - прекрасный денёк. Хорошо, что ты его не увидишь. Птички поют, цветочки цветут… В такие деньки нелюди вроде тебя должны гореть в аду!
Она всадила в него ещё два заряда - на сей раз аккуратно прицелившись в середину лба. Затем Р-3 нагнулась, проверила пульс - Геннадий был окончательно и бесповоротно мёртв. Девушка усмехнулась и посмотрела на его правую ладонь. Эмбрион ссохся и стал цвета пепла, а глаз лежал где-то в стороне - он вывалился из орбиты. Р-3 обернулась и с улыбкой посмотрела, как тело Лилит медленно соскальзывает с гвоздей, попутно обращаясь непонятно во что - то ли в прах, то ли в слизь, то ли в собственную кровь.
- Пора, - сказала она себе и направилась к лестнице, по которой спускаются обычно к надувной лодке, что пришвартована тут же, у пирса. Однако лодку она проигнорировала, вместо этого начав совершать странный обряд омовения в ЖКЖ. Р-3 несколько раз погрузилась с головой, и было видно, как в толще жидкости её тело меняет форму немыслимым образом.
На пирс вернулась уже не щупленькая бледная девочка-клон, а вполне нормальная взрослая женщина лет тридцати. Волосы её отливали медью сквозь бурый окрас, а глаза были синими. Она осмотрела себя: всё ли так? Решив, что всё правильно, она забрала у него ключ-карту - без неё нельзя было выбраться из заблокированной Догмы…
В "Смерти Хризантемы" смерть особенно гадкого персонажа пока ещё не прописана, а посему помещаю её под спойлером:
Сацу Ёсидзука, хладнокровный убийца из почти вымершего (на 1930-е годы) клана синоби. Верно служит Котохито, принцу Канъину, который на старости лет решил узурпировать трон своего приёмного внучатого племянника, императора Сёва. Он проделал множество грязной работы, и к 1932 году на пути Котохито остался последний рубеж: клан Икари, верно служащий законному правителю Японии.
Канъин, желая "убедить" генерала Икари Гэндо в необходимости изменить своё мнение, подсылает Сацу и его людей для очередной грязной работы. И, после завершения битвы за Цицикар, старший сын Гэндо, Икари Тодзи, был предательски убит Сацу, который притворялся его однополчанином. В этой битве от него получила шрам на животе и сильную психологическую травму (потому что он любит "убивать людей, а не женщин") Кацураги Мисато, которая после этого присягнула клану Икари на верность и расследует махинации канъинской клики с тех самых пор.
Его людьми была отравлена и без того разбитая горем и пневмонией Икари Юи, жена Гэндо и мать главного героя. Из-за смерти своего старшего сына Гэндо замкнулся в себе и отдалился от семьи, в чём главный герой романа, младший сын генерала Икари Синдзи, видит причину смерти матери: он полагал, что мужние и отцовские любовь и участие могли спасти его мать и его самого.
Из-за смерти Тодзи его невеста, Какёин Хикари, спрыгнула с моста в реку и утопилась.
Позже, после появления в канъинской клике Нагисы Каору, затмившего Сацу своим планом по приближению к Императору изнутри, Ёсидзука пошёл выполнять "своё собственное задание", которое он видел в том, чтобы уничтожить весь клан Икари подчистую. Он проник в поместье клана в Сирунобе, Карафуто, но был замечен гостившим там братом покойной Хикари, Какёином Тэнмэем, коего и убил. Из-за собственной неосмотрительности и малого знакомства со старыми планами поместья, угодил в недавно забранную досками выгребную яму и захлебнулся в нечистотах.