Субботний отрывок

Еще один пост в поддержку субботнего флешмоба от Марики Вайд.

Продолжаю нагло сливать "Дар Анубиса" в новой, еще неопубликованной версии.

Фрагмент Главы 2.2. Побег к одиночеству

Еще два года пролетели незаметно. Постоянно общаясь с Эшайей на аккади, Ахет стал понемногу забывать родной язык. Даже отец упрекнул Хабасефа в слишком старательном исполнении своей воли.
Пятнадцатилетний принц заказал для себя одежду, какую носят в Баб-Илиме, стал укладывать волосы на аккадский манер. По утрам до занятий он прогуливался с аби по внутреннему двору и беседовал с ним на разные темы, начиная с погоды и заканчивая взглядом на внутридворцовые правила. Ахетмаатра пытался говорить о политике, но аккадец не поддерживал такой разговор, ссылаясь на неведение. Подросток тоже понимал, что знает о том, что происходит за стенами дворца, очень мало.

Во время такой прогулки во внутреннем дворе появился Владыка Рамсес в сопровождении телохранителей и Хабасефа.
— Почему у нас чужестранцы ходят без присмотра? — рыкнул царь на охрану.
Те в ужасе переглянулись, ведь никто еще не приходил во дворец ни с царского входа, ни с гостевого. Незнакомцы повернулись на шум. И только тогда писец узнал в одном из них младшего принца.
— Мой Владыка! — тихо произнес Хабасеф, чтобы его слышал только царь. —Это твой сын Ахетмаатра и аккадский раб.
— Вижу… — нахмурился Рамсес. — Позови его.
Писец подбежал к подростку, прикрикнул на него и вернулся назад. Ахетмаатра подошел к отцу, приветственно поклонился.
— Говори, — приказал фараон.
— Приветствую тебя, Владыка обеих земель, — не меняя языка, торжественно изрек принц. — Да не померкнет твое солнце во тьме времен.
Рамсес в недоумении посмотрел на сына: он издевается над правителем, который не понимает разговорного языка Баб-Илима? Ситуацию попытался исправить Хабасеф:
— Мой господин! Младший из сыновей поприветствовал тебя и пожелал долгих лет жизни.
Немного подумав, царь пристально посмотрел на мальчика в расшитой длинной рубахе, опоясанной бело-бордовой тканью с кистями, с волосами ниже лопаток, завитыми в аккуратные локоны, и, замахнувшись, сильно ударил того по лицу.
— Со мной говори на моем языке! — отчеканил фараон и быстрым шагом пошел по тропинке к другому краю двора.
— Убил бы его… — с ненавистью прошептал Ахет, подошел к пруду, зачерпнул ладонью прохладной воды и плеснул на горящую от пощечины кожу.
Эшайя отер лицо подростка своей накидкой.
— Прости его… И выброси такое из головы, — сказал врач на ухо господину. — Зло не приносит добрых плодов, запомни это.
В ответ мальчик только вздохнул и невпопад спросил:
— Как бы меня звали в Биб-Илиме?
— Переведи части имени на аккади.
— Бесконечный истинный свет.
Мужчина подумал, погладил длинную бороду.
— Кунунну.
Ахет хихикнул, за что получил легкий подзатыльник.
— Я учу тебя пять лет, а ты имя свое не можешь перевести на аккадиту, - в шутку рассердился Эшайя. — Солнце уже высоко. Пора принимать пищу и заниматься.

В сопровождении аккадца принц проследовал по дворцовым коридорам на задний двор, где его уже ждал возничий и колесница, запряженная двойкой.
— Я их боюсь… — прошептал Эшайе Ахетмаатра, взглянув на лошадей.
— В первый раз всегда страшно, — аби обнял принца. — Не показывай им страха своего, будь господином им, и они станут послушными руке твоей. Так говорят мудрецы. А я схожу к Хабасефу за табличками. Надеюсь, что их прибавилось в царской библиотеке.
Аккадец покинул двор. Подросток неуверенно подошел к возничему, который тут же пал ниц. Лошади, устав от ожидания, переминались с ноги на ногу, громко фыркали. Сын фараона осторожно прикоснулся к влажной горячей спине животного.
— Они послушные, господин, — произнес юноша, управляющий колесницей. — Поднимайтесь вот сюда, держитесь за поручень.
Первая поездка произвела на принца сильное впечатление: под чутким руководством юного, но опытного наставника, Ахет сделал несколько кругов по двору. Лошади с шага перешли на рысь, но такая езда показалась подростку непривычно быстрой.
Спрыгнув с колесницы, принц сначала хотел побежать в свои покои, но быстро передумал, и по-царски спокойно прошествовал во дворец.
— Аби! Я вернулся! — радостно позвал он, заглядывая в свою комнату, потом в комнату Эшайи. — Аби!
Ахетмаатра выбежал во внутренний двор.
— Аби!.. Аби? — его звонкий голос сдавленно пискнул.
На перекинутом через деревянную балку красно-белом полотне висело бездыханное тело аккадца.
— Эшайя! — в ужасе закричал подросток, бросился к своему рабу, вцепился в его холодные ладони. — Эшайя! Стража! Помогите!
Выбежавшая из коридоров охрана, замерла при виде повешенного врача и рыдающего у его ног сына фараона. Аккадца сняли, положили на песок. Стража не стала трогать Ахетмаатру — он настолько сильно обнял аби, что разжать его руки, не сломав их, было невозможно. Мальчик рыдал, причитал над телом на полузабытом родном языке. И даже приход Владыки Рамсеса не изменил его позы.
— Ахетмаатра! Ты плачешь по рабу сильнее, чем плакал бы по своей матери! — прикрикнул на него отец.
— Ненавижу тебя, — уткнувшись в грудь Эшайи, сквозь слезы прошептал принц.
— Уведите его! — приказал царь страже. Те попытались поднять Ахета, но безуспешно.
— Позволь мне, господин, — тяжело дыша после бега, поклонился Хабасеф.
Владыка кивнул. Писец подошел к охраннику, вытащил из-за его пояса кхопеш. Взмах меча, и на горле мертвого появилась глубокая рана, а окровавленное лезвие Хабасеф сунул под нос непокорного мальчишки. Принц беззвучно повалился на тело аккадца.
— Унесите принца в его покои… — последнее, что услышал Ахетмаатра перед тем, как потерять сознание.

*"аби" на аккадском - "отец", так предпочитал Ахет называть своего раба вместо "абду". Благо никто вокруг не знал разговорного аккадского языка.