Сирийское небо

Попался мне флэшмоб про сны, а у меня есть свежий и подходящий отрывок из нового романа. ГГ - бывший наёмник, принимавший участие в военных действиях в Сирии. И иногда она ему снится.

Снилось небо Сирии, жаркое, безоблачное и чужое. Раскалённая земля, дрожащий воздух. Повсюду камни и разруха. Раздолбанные дома, пролитая кровь. Хлопали одиночные выстрелы — бойцы “контролили” бородачей.  Каждый в группе ощущал небольшую победу. Отсюда они всю мразь выдавили. Скоро подтянутся сирийцы и с фанфарами займут очередной  освобождённый от террористов кусочек неприветливой южной земли. Одно только до сих пор мозолило взгляд — чёрный флаг боевиков на крыше. Рваный и потрёпанный, он словно назло силился накрыть всё своей тенью. Влад перехватил поудобнее автомат и шагнул в разрушенное двухэтажное здание — прибраться после бармалеев.
Он медленно поднялся на второй этаж. Половина внешней стены обвалилась. Под ногами обломки и крошка. На полу в луже крови мёртвый бородач. Вместо лица месиво из крови и костей. Такому контрольный не нужен. Не говорил, видимо, их командир, что не надо высовываться, когда работает крупнокалиберный пулемет. А мама с папой не объяснили, что плохо быть террористом. Ну ничего, значит, Влад со своими научат. Не первый раз им показывать, что вставшим под чёрный флаг не остаться чистенькими и уж тем более живыми. А те, кто только собирались примкнуть к боевикам, может, задумаются, глядя на последствия зачисток.
Влад зашёл в смежную комнату. Ещё один дохлый бармалей. Или не дохлый… Влад ногой отпихнул подальше брошенный повидавший своё “калаш”. Присмотрелся и хмыкнул. Не показалось. Бородач валялся в отключке, но дышал. Влад сделал пару шагов назад и выпустил в него короткую очередь. Тут же ожила рация.
“Молох, чё там у тебя?!”
“Порядок. Пожелал одному уёбку сладких снов”.
Он дошёл до приставной лестницы. Поднялся по ней на крышу. Трупов здесь не было. Только трепыхался на ветру флаг террористов. Влад проверил, нет ли на нём растяжки. Выдернул древко из трещины и сбросил на дорогу. Пару мгновений смотрел, как падает чёрная с белой вязью тряпка. С этого момента события во сне пошли иначе, чем в воспоминаниях. Влад поднял взгляд, и в ту же секунду его ударило в спину. Перед глазами потемнело. Ускользающей мыслью прорезало сознание, что где-то засел снайпер, но сказать своим Влад ничего не смог. Ладно, не дураки, сами всё поймут. И наяву, и во сне ранение воспринималось как нечто обычное. Даже обыденное. Все знали, куда ехали, и что любой может не вернуться. Влад пошатнулся и упал с крыши. Тяжело ударился об землю, но всё ещё оставался в сознании. Во сне выживать оказалось проще. Вот он и лежал — живой, но не в силах пошевелиться. Никого из его ребят рядом уже не было. Только сверху почему-то на него невозможно медленно падал чёрный флаг, разрастаясь в размерах и застилая всё вокруг. Влад заскрёб руками по каменистой земле, пытаясь уползти, но тело не слушалось. А тряпка все летела и летела вниз, пока не накрыла его целиком. Придавила как могильной плитой, и он отключился. Очнулся Влад в кромешной темноте. Попытался подняться, но тут же ударился обо что-то головой. Внутри всё неприятно сжалось в ледяной комок. Он пошарил руками и с ужасом обнаружил, что лежит в запаянном цинковом гробу. На пару мгновений замутило так, что того и гляди отключится. Влад кое-как справился с эмоциями и замолотил кулаками в крышку. Заорал, что было сил. Вместо ответа сверху раздался звук, словно кто-то бросал землю на гроб. Шорк-шорк-шорк. Влад орал до хрипа, бился в ящике, но никто не обращал внимания на крики. Его заживо хоронили где-то в сирийской земле.
Влад открыл глаза. После кошмара бешено колотилось сердце. Чудился фантомный металлический запах, а лёгкие скребло от ощущения, что каждый вдох несёт с собой всё меньше кислорода. Влад сел в кровати и растёр лицо ладонями. Ему редко снилась война. Свою порцию ПТСР он, конечно, отхватил. Особенно после второй Чеченской, но там он всё очень остро воспринимал. Месть — штука такая, опасная и для врага, и для самого себя. Шарашило по мозгам так, что после возвращения из Чечни он рванул на заочку психологического — наводить порядок в голове, пока кукуха не выпорхнула.