Флешмоб Возвращение
Автор: ЛехаПросто возвращения героев.
Удивился, сколько у меня оказывается возвращений.
И начну с “Вместо эпилога” Реки Смородины.
А продолжу возвращением Медведицы из Сказочек техногенных перелесков к родителям.
Уезжала
На утро к Старому Беару - отцу Медведицы - двинулись. Ехали аж три дня, хоть там дороги на день. Не спешили, скажем так.
А Старый Беар - это легенда почти. Цветовод любитель, мля. "Пионы", "Акации", "Гиацинты" - та еще клумбочка. В общем, если кто заклятому другу подарочков передать хочет километров так с десяти, а то и дальше, те к нему. Ну и свои, кузнецовые, машины тоже стоят. Немного, штук пять. И при том каждая десятка однотипных стоит. Эти не на продажу уже.
Еще так вышло, что у него три жены (че удивляетесь? В наших краях скольких тянешь - столько и заводи. Ошибешься - сам себе злобный баклан: зажрут тебя бабы и костей не останется) и так уж вышло, что рождались у них только дочки. Беар по ходу уже и со счета сбился, сколько их у него... Тоже тот еще цветник.
В общем, цветоводом Старый Беар был весьма знаменитым.
Приехали, только вот не вовремя: настроение у него поганое было. И с чего бы это, если вспомнить, что дочка пропала... Не, за дите свое-то он благодарен был, а вот чтоб в жены - и думать не стал. 'Горючки я те, паря, налью, БК дополню, а дочку в жены - ет ты уже кузнецом приезжай. И если твое имя мне чего скажет - отдам'.
Медведь озверел. 'Солярку, - говорит, - свою сам пей и снаряды в жопу один за другим запихни, чтоб через рот вылезли. А меня через пару лет жди'.
Медведицу обнял на прощанье. И плевать ему, что папочка рядом зубами скрипит. Свои не хуже. Развернулся, в семьдесят второй влез, газанул от души - только выхлоп остался.
Медведей в наших краях и Тигры, и Львы обходят. Потому что косолапые, они, вроде, и неторопливые и спокойные, неуклюжими кажутся... пока моча в голову не стукнет, ага. А как стукнет - спасайся, кто может: все снесут и заново выстроят, только тебя там уже не будет.
Вот и Медведица: стояла-стояла, вслед смотрела, а потом херак папеньке с развороту прямой в челюсть. Пока он с земли поднимался, прошипела: сама, мол, приданое возьму. И к складам. Тока под ее нежной лапкой замок на землю полетел.
Машинку прихватила знатную. Тягач легкобронированный, а к нему прицеп комбинированный из наливняка и грузовой части. Позволяет два-три БК везти и пару заправок горючки.
И вперед, Медведя своего догонять. Догнала, естественно, тот не особо спешил. По ходу надеялся, что зазноба с ним таки поедет. Не зря.
А вот вернулась…
В общем, время пришло, к перелеску Старого Беара подрулили наши Медведь и Медведица. Колонна при них немаленькая - медвежат-то уже четверо.
Ну, Кузнец с Дубненского Поля - это тебе не подмастерье неизвестный. Четыре внука, правда, тоже аргумент. Параллельный, так сказать. Тут уж Старый Беар встретил честь по чести. Медведица к сестрам махнула, а Медведь со Старым пить пошли. Полчетверти уговорили, Беар и припомнил "сам свою горючку пей". Стакан прям из бака "Акации" нацедил и выпил. Медведь, чтоб не отставать, у себя из бака тож. Хорошо еще, про идею со снарядами не вспомнили. Горючки хлебнули, поржали, дальше пить пошли.
А потом самогончик с соляркой внутри провзаимодействовали, слово за слово, х...лапой по столу. В общем, три дубовые лавки и дубовый же стол в щепки разнесли. Бутыль и закусь, что характерно, целехонькие остались. Все путем, только дальше пить пришлось сидя на земле. И шашлык-машлык ночью жарили на дубовых обломках.
Утро наш медведь встретил изрядно помятым. И медведица, когда приползла - тоже. Она сестричкам всю ночь объясняла: это, мол, мой Медведь. Вас рядом не лежало! И лежать не будет!!!
Полушутя этак. Почему полушутя? Дык, если б без шуток, сестренки неделю бы отлеживались. Если шутя - к утру оклемались бы. А тут за пару дней в себя пришли. Вот и выходит, что полушутя. В две трети шутя, если точно.
Вот так возвращаются в светлом прошлом.
«Возвращайся», – снова прозвучал голос.
Возвращаться? Но как? Сингуру уж точно не помешал бы совет или хотя бы объяснение, как возвращаться. С другой стороны, а чем бы помог человеку совет кита?
Поэтому вчерашний раб и сегодняшний маг выбросил из головы эту мысль. И сразу же вспомнил то, что говорил ему правитель Дальянии по имени Тинаш: «Просто представь её – и всё поймешь сам».
И Сингур представил. Зеленые глаза на антрацитовом лице, россыпь локонов и узкие плечи. Ему даже показалось, что он чувствует Нелани. Слабо-слабо, но чувствует! И тогда он вспомнил её всю. Жар её тела и ласку прикосновений. Звонкий смех и неправильную речь. Удивительную преданность и доброе сердце. А ещё то, как она ругала его и не боялась даже тогда, когда бояться следовало.
Сердце сжалось от тоски и желания встречи, а потом, сразу же после этого, далеко-далеко впереди вспыхнула яркая изумрудная искра. Она сияла вдали, словно маяк. Звала из серой тьмы, указывала путь и постепенно становилась всё ближе и ярче. Теперь Сингур знал, что ему делать. Знал, куда возвращаться. И это оказалось совсем несложно. Потому что всегда легко возвращаться туда, где тебя ждут.
* * *
Легкие касания медленно вытягивали Сингура из омута забытья. Он много лет не спал так крепко и беззаботно, а потому не хотел возвращаться. Сознание парило где-то далеко, события вчерашнего дня ещё не всплыли в памяти, оттого мысли, тревоги и опасения нового дня ещё не завладели рассудком. Было хорошо и спокойно.
– Спать, как кот… – хихикнул над ухом знакомый голос. – Старый ленивый кот на солнце.
Дыхание щекотало Сингуру затылок, а тёплые ладони скользили и скользили по шее, плечам, вдоль позвоночника, который не отзывался обжигающей болью. Нежные касания мешали проснуться, близость женщины волновала, но необоримая тяжесть сна не желала отступать. Если Нелани продолжит его так наглаживать, он проспит ещё сутки. Или двое. Но впервые Сингуру не хотелось бороться с собой.
– Старый ленивый кот не хотеть просыпаться? – теплые ладони спустились к пояснице и скользнули по бедрам. – Он слишком стар и слишком ленив?
Сингур вынырнул из сна резко, будто всплыл из глубины на поверхность. Не поворачиваясь, сгреб Нелани свободной рукой и перекатился на постели так, что шианка оказалась лежащей на нём. Она пискнула от неожиданности и рассмеялась:
– Я знать, что тебя разбудить! – длинные ноги стиснули Сингуру бока.
Он же смотрел на женщину снизу вверх и ничего не делал. Просто любовался тем, как солнце, падающее из окна, подсвечивает эбонитовую кожу, бросая на неё перламутровые блики, как длинные чёрные локоны рассыпаются по плечам, прикрывая высокую грудь.
– Ты очень красива, Тихая Вода… – негромко сказал Сингур. – Я никогда не видел никого прекраснее.
Ему показалось, будто Нелани смутилась. Она даже отвела взгляд, лишая собеседника возможности купаться в пронзительной зелени её глаз.
– Кто-то хотеть ломать мой нос, – напомнила она.
– Но ведь не сломал.
– Но хотел!
– Все равно не смог бы. Слишком красивая.
– Ты хитрый котище! – она легонько шлёпнула его ладонями по бокам. – Хитрый котище, который хотеть казаться лучше, чем быть на самом деле. Говорить то, что женщина хотеть слышать.
– А это плохо? – он мягко кончиками пальцев поглаживал её живот.
– Если ты не врать, то, наверное, нет.
– Я не вру.
Нелани выглядела очень довольной, и всё-таки веско сказала:
– Я знать, что я красивая. Мне многие говорить.
Он рассмеялся и притянул шианку к себе:
– Но ведь тебе впервые это говорит не человек, а кот.
Она забарахталась было, но Сингур не выпустил:
– Ну уж нет. Раз попалась, значит, попалась.
Нелани тоже рассмеялась и обняла его:
– Стать другой. Совсем другой.
– Хуже? – не понял он.
– Настоящим.
– …Котом?
– Котом ты быть с самого начала, – хихикнула она. – Стать больше человек. Меньше чудовище. Совсем нет боль. Нет равнодушие. Нет жестокость. Настоящий…
Шианка прижалась к нему и уткнулась носом в тёплую шею.
– Я так рада, что ты вернулся, – прошептала она. – Очень боялась, что не вернёшься.
Сингур смутно помнил свое «возвращение». Когда он оказался в покоях Нелани, то был наг и совершенно обессилен. Увидел её, почувствовал прикосновение, вдохнул родной запах, и собственное тело будто растаяло. Невозможная слабость. Шианка уложила его на кровать, целовала, что-то шептала, он же с чувством невероятного облегчения стиснул её маленькую узкую ладонь и провалился в глубокий беспробудный сон.
– Тебе лучше теперь? – спросила Нелани. – Больше нет боль?
– Больше нет, – ответил он с удивлением.
Она мягко провела ладонью вдоль его спины.
– И тут нет шрам. Совсем нет. Нигде нет, – руки женщины скользили по телу Сингура, словно заново изучая. – Вот тут раньше быть и тоже нет.
Он проследил за прикосновением шианки и с удивлением увидел, что шрам на правом боку правда бесследно исчез. И на бедре. И на голени.
Впрочем, Сингур решил порадоваться этому позже. Сейчас Нелани находилась так близко, что всё остальное утрачивало важность. Даже непривычно здоровое тело.
Ну и конечно темное будущее. Как без него.
Силы ушли разом, как вода в песок. Только что их хватало и орать, и биться, и трясти Керро-Андрея, а вот уже стало невозможно даже просто сидеть. Удушливая боль поднялась волной тошноты из горла и разорвалась в голове, словно граната – ослепила, оглушила, обездвижила, и от этой боли разлетелась на осколки память: мысли, личность, страхи Айи Геллан.
Всё смешалось. Грязь, боль и кровь. Корпоративная действительность и разруха чёрного сектора. Видения казённых интернатских комнат и картины вонючих свалок. Широкие многолюдные проспекты и разбитые пустые дороги. Высокие небоскребы и мрачные серые руины. Логотипы «Виндзора» и «Мариянетти». Воспоминания фальшивые и реальные. Настоящее и прошлое. Перед глазами мелькали образы, в голове шумели чьи-то голоса. И было непонятно, что стискивают руки: стило, рукоять ножа или скомканное одеяло?
А потом вдруг вспыхнул ослепительный свет, и над Айей склонился доброжелательный кудрявый человек в белом халате: «Не бойся, девочка, больно не будет». Но было больно! Тело снова и снова скручивало судорогой, а учитель в классе требовал ответа по истории корпорации и миротворческим операциям «Виндзора». Но Айя не помнила! И учитель смотрел с укором и говорил строго: «Не бойся, девочка, больно не будет». А в руках у него был металлический прут.
И сразу после этого в лицо летели осколки стекол, слышался визг тормозов, грохот удара, а потом сирена медицинской службы. «Не бойся, девочка, больно не будет». Но она знала, что будет, даже пыталась кричать, но голос пропал и ужас захлестнул с головой, а потом Айя – будто с разбегу в воду – упала в другую реальность, где были длинные коридоры родного интерната… Однако картины упорядоченной унылой жизни Айи Геллан снова мешались с бешеными событиями семи дней в чёрном секторе.
«Ибо шёл я долиной смертной тени…» – говорил глубокий голос, и Айя, стоявшая с дымящимся пистолетом над мертвым телом, видела, как поворачивается к ней убитый парень. А в лицо летела кровавая пена крика: «Почему ты не дала мне уйти?!» И она отвечала, словно в оправдание: «Не бойся, больно не будет». А потом целик и мушка сходились, грохотали выстрелы, и отдача била в содранную ладонь.
Небо было серое... Серое. Низкое. Как бетонный потолок. Как всё вокруг. И крутились, крутились над лужами крови две юбки: синяя с кружевом по подолу и красная из фатина. Пригибалась к рулю Алиса, уносясь навстречу судьбе... А одновременно с этим кто-то крался в темноте, девчонки ссорились из-за ребят, а те приходили ночью в бокс и говорили: «Такой, сука, рейд – и сдавать в бордель?»
И когда показалось, что мозг не выдержит, что голова взорвется от боли и сумасшедшей пляски образов, вдруг наступила темнота… Тихая. Глубокая и прохладная, как могила.
Над Айей склонилась молодая женщина, и её синие глазищи – цвета ленты в чёрных волосах – смотрели прямо в душу.
Синее платье, белый подъюбник, чистый крахмальный фартук.
– Вот, скажи, что ты здесь забыла? – строго спросила она. – Отвратительное же место. Собственная голова.
– Ты тут бывала? – спросила Айя, и словам вторило медленное гулкое эхо.
– Да уж, приходилось! – Алиса засмеялась. – Вывести?
Голос был чистым и мягким. Эхо его не дробило.
– Выведи… – Айя на секунду замялась. – Прости, ножа с собой нет, не могу вернуть.
Алиса отмахнулась, взяла собеседницу за плечи и мягко толкнула, будто опрокидывая на спину. Руки у неё были теплые и ласковые.
– Не бойся, девочка, больно не будет...
И Айя вдруг поняла, что впервые в этих словах нет лжи. Она опрокинулась. Но не упала, а полетела. Вверх, вверх, вверх… Холодный полумрак рассеивался, становился светлее, а мысли в голове упорядочивались, переставали тесниться. Стремительный свет всё приближался. Он оказался не солнцем, не луной, а горящим под низким потолком светильником. Тот был всё ещё далеко, но грань реальности приближалась и приближалась.
– Тебе туда, – сказала Алиса, останавливаясь.
А её собеседница, подхваченная всё тем же мягким порывом ветра, продолжила лететь, не имея сил даже обернуться.
– О ноже не беспокойся. Дарю! – донесся в спину веселый крик. – И будь достойна…
Распахнув глаза в тускло освещенной маленькой комнатке, Айя всё-таки успела услышать последнее слово:
– …обоих.
Так она пришла в себя. Села, закрывая ледяными ладонями потное лицо, судорожно вздохнула и огляделась. Керро, уже вставший на ноги, выглядел чуть-чуть получше покойника. Да и она сама…
Они отлеживались и приходили в себя ещё три дня.
В родную корпорацию Гай вернулся накануне вечером. Возвращение выдалось на удивление спокойным: байк Джинджер нашёлся там, где она его оставила, правда, вертолет пришлось ждать довольно долго, но ведь не под пулями же, а в тишине и спокойствии, с пивом и снеками. Чего не скажешь о встрече с координатором. Вот уж где ни пива, ни снеков. Мурыжил несколько часов. Впрочем, иного Гай и не ожидал. Зато сейчас, наконец, дома.
Дом пах девчонками: шоколадом, свежей выпечкой и попкорном. Гай неслышно закрыл входную дверь и, не включая света, неторопливо разулся. Из гостиной лилось слабое переменчивое сияние, сопровождаемое гнетущей музыкой.
Видео смотрят. Ужастик, наверное, раз свет выключили. Вот кто бы объяснил: зачем надо смотреть фильм, большую часть которого сидишь с головой под одеялом или закрываешь руками лицо? Неужто таким образом можно понять сюжет?
Гай неслышно прошёл в гостиную. Ну, точно, огромный диван бугрится от подушек и пледов, противоположная стена будто растворилась, а по ту сторону – тёмная комната. Камера делает наезд на абсолютно пустой угол, музыка становится ещё тревожней…
– Бу, – сказал Гай негромко.
– А-а-а-а-а!!! И-и-и!!!
Рейдер на мгновение оглох от дружного визга и стремительно пригнулся, пропуская над головой картонное ведро с попкорном. Через секунду в комнате зажегся свет.
Гай выпрямился и с изумлением уставился на группу незнакомых полуголых девчонок-подростков, одетых в одни только пижамные майки и трусики. Девчонки сбились на диване в испуганную стайку и смотрели на появившегося из темноты мужчину вытаращенными глазами.
Вот так пошутил.
Растерянный отец лихорадочно пытался отыскать среди испуганных вытянувшихся лиц хоть одно знакомое.
– Папа? – неуверенно спросили откуда-то справа, а потом радостно заорали: – Па-а-апа-а-а!!!
Элли, стоящая в стороне от дивана, отбросила занесённую над головой подушку и кинулась к отцу.
Фух. Хоть что-то есть в этом мире неизменное. Гай подхватил дочку.
– Папа!!! – с другой стороны на нём тут же повисла Энни. – Напугал!
М-да. А ведь бывшая жена всегда говорила, что у Гая идиотское чувство юмора.
Под ногами хрустел попкорн, слева от дивана по полу растекалась из опрокинутой чашки лужа горячего шоколада, на ковре валялся перевернутый поднос с пончиками… К счастью, кто-то догадался поставить фильм на паузу, хотя бы жуткий музон оборвался.
Подружки дочерей, сидевшие на диване, наконец, успокоились – начали переглядываться и хихикать. Гай почувствовал себя педофилом на детском празднике: полуголые школьницы, какой-то бардак кругом, а он стоит, улыбается идиот идиотом и прижимает к себе двух, самых красивых.
– Ты же сказал – через неделю вернёшься! – возмутилась Энни, слегка отстраняясь.
– Ну, сюрприз, – ответил отец. – Или мне не рады?
– Рады, пап, но мы ж чуть не описались! – тут же сообщила её сестра. – Мы ведь «Убийца-киборг из подпространства» смотрим.
– Да? – Гаю название ни о чем не сказало. – А чё голышом?
– А у нас пижамная вечеринка, – застенчиво подала голос одна из гостий и накинула на плечи плед.
– Вечеринка? – хмыкнул рейдер, обращаясь к Элли. – С каких пор просмотр ужастика в трусах считается вечеринкой?
– Па-а-ап… – протянула она с упрёком. – Лет сто уже считается. Ты просто взрослый.
– И внезапный, – подытожил Гай. – Ладно, бойтесь дальше, только приберитесь. Тусовщицы.
Девчонки переглянулись:
– А ты… всё?
Отец повернулся от лестницы на второй этаж:
– В каком смысле «всё»?
– Ну, – пояснила Элли, – уже с концами?
Вот хорошо, что она ещё мелкая. Жене б он ответил по-другому, и та опять бы бухтела по поду поганого чувства юмора.
– С концами, с концами. В смысле, ура, папа вернулся. А вы хоть пиццу закажите, если уж попкорн весь на меня высыпали и пончики по полу разметали.
Девчонки переглянулись, просияв от счастья. Энни в прыжке метнулась к телефону делать заказ, а Гай отправился наверх.
В его комнате, на первый взгляд, царил привычный порядок. Однако в отсутствие хозяина на кровати кто-то валялся, а потом старательно (очень старательно) заправил. Только угол покрывала слегка перекосило, плюс подушки легли немного асимметрично. Вот ведь козявки!
Рейдер огляделся, отыскивая глазами ещё какие-нибудь приметы вторжения. Прям хоть опечатывай помещение перед командировками. Интересно, зачем они сюда приходили? Вряд ли просто полежать на постели. Хм. Сейф им точно не вскрыть. Гай задумчиво подошел к шкафу, осторожно приоткрыл дверцу, придержал пирамиду коробок, после чего отвел створку полностью и усмехнулся: совершенно не так сложили коробки. То есть, по детской наивности решили, что содержимое шкафа всегда выпадает потому, что папа не умеет поддерживать порядок, а не потому, что папа умеет ставить ловушки на любопытных козявок. Ладно-ладно.
И чего, вредительницы мелкие, вы здесь хотели? Рейдер достал и включил досмотровый прибор, а затем пробежал видеощупом по внутренностям шкафа. Цель мелких вредительниц отыскалась в боковом отделении – электронный многофункциональный бинокль.
Гай взял с полки девайс, просмотрел настройки, хмыкнул: ещё и откалибровали под себя, а потом попытались откатить обратно, но накосячили. Интересно, кто? Энни? Элли? А главное – зачем? Вот зачем им бинокль? Что в него смотреть?
Отец бросил взгляд на часы. Время позднее, значит, воспитательная работа завтра. Пока пусть развлекаются. А утром можно будет провести семейное расследование, на котором обе подозреваемые расскажут и зачем прыгали на кровати, и на кой чёрт брали бинокль.
– Пап, мы тебе сэндвич… – Энни осеклась, да так и застыла на пороге с подносом в руках.
Лицо у неё сразу сделалось виноватым, пунцовым. Какое уж там расследование. Мгновенно слиты и явки, и пароли, и имена сообщников. Кстати, о сообщниках, Элли, стоящая за спиной сестры, выглядела совершенно спокойно. Покерфейс – наше всё. Актриса… будущая.
– Сэндвич – это хорошо, – спокойно сказал Гай, выставляя в бинокле сбитые настройки. – А в моих вещах вы рылись в поисках колбасы и хлеба?
– Не, – беспечно махнула рукой Элли. – Мы знаем, что тут ни хлеба, ни колбасы. Разве ж они у тебя залежатся! Просто я увидела в доме напротив клетку с хорьком. Энни ж любит всякое такое, ну я и предложила посмотреть. Она, кстати, была против, мы даже чуть подрались и она огребла подушкой.
– Надо полагать, ты победила? – уточнил отец.
– Ага, – легкомысленно кивнула дочь.
Гай взял с подноса сэндвич и направился к окну.
– Где?
– Третий дом, пентхаус, – без запинки ответила дочь. – Там ещё красная римская штора.
Отец откусил бутерброд и навёл оптику на здание.
Вот окно. Вот не опущенная красная штора. Свет включён. А вон и клетка. Действительно, хорёк.
– Правда, он классный? – робко уточнила Энни, протягивая отцу кружку с кофе.
– Он-то классный, – вздохнул Гай, – но за бинокль всё равно накажу. Подумаю, как. – И добавил многозначительно. – Обеих.
Элли заискивающе улыбнулась, прижалась к нему и заглянула в глаза:
– Ну, па-а-апочка… ну ты же самый-самый лу-у-учший…
– Это верно. И только потому я отдам-таки вам подарки. А не был бы самым лучшим, уже бы обе огребли и сидели по своим комнатам.
Дочери переглянулись. Во взглядах обеих отразилась робкая надежда и… предвкушение.
Гай кивнул в сторону стола, на котором лежали два разных по размеру свёртка. Один меньше зажигалки, а другой размером с полблока сигарет.
– А-а-а!!! Ты самый-самый лучший!!! – завизжала во всю мощь лёгких Элли и запрыгнула на отца, душа его в объятиях. – Папа, ты самый-самый супер!!! Это ведь видео-курсы, да? Правда? Правда?!
– Видеокурсы? – Гай сделал удивлённое лицо. – Нет. Какие еще видеокурсы? Где я их, по-твоему, достану? На флешке – пособие по домоводству.
– Я тебя обожаю!!! – не слушая его такое неубедительное враньё, продолжала верещать дочь. – Обожаю тебя!!!
С этими словами она, наконец, отлепилась от отца и метнулась к столу, где нетерпеливо зашуршала оберткой.
Энни же, пока сестра ликовала, стояла молча, лишь потрясённо таращилась на пластиковый модуль, выпавший из упаковки.
– Па-а-ап? – спросила девочка, с недоверием глядя на Гая. – Это…?
Тот вместо ответа лишь выразительно пожал плечами.
– Ты купил мне такую навороченную модель? – уточнила дочь, переводя взгляд с подарка на отца и обратно.
– Ну, мне сказали, там расширенный набор функций, – развёл руками Гай. – Я решил – тебе будет удобнее.
Энни быстро включила прибор, пробежала пальцами по настройкам меню и снова вскинула на отца сияющие счастьем глаза.
– Папа, я о таком даже не мечтала… – она подошла, уткнулась лбом отцу в грудь и сказала глухо: – Спасибо.
Гай поцеловал гладкую светловолосую макушку. Под левую руку ему тут же поднырнула Элли и, прощелыга, уставилась с мольбой во взгляде:
– Па-а-ап, ты ведь завтра передумаешь нас наказывать, ведь да?
– С чего бы? – осведомился Гай. – Подарки им привези, да ещё и за косяки не взд… не спроси?
Сестры переглянулись:
– Пап, а как же амнистия в честь праздника? – вкрадчиво спросила Энни.
Откуда только слов таких нахваталась.
– Что за праздник?
– Называется «Папа Дома», – хихикнула Элли.
– Праздник «Папа Дома» вы отметите завтра торжественной уборкой и другими штрафными работами, – без тени улыбки сказал отец. – А пока валите к подружкам, они вас уже заждались.
И он подтолкнул обеих легкими шлепками к двери.
– Валите, валите, я пока прикину справедливый объём праздничных штрафных работ.
Девчонки, не сговариваясь, показали ему языки и быстренько ретировались за дверь. А меньше чем через минуту с первого этажа донеслась уже знакомая Гаю гнетущая музыка, а потом дружный визг. Видимо, убийца-киборг вылез-таки из своего подпространства.
Метания Диего прервала распахнувшаяся вдруг дверь штабного микроавтобуса. Оттуда вылетел связист и умчался в здание. Сразу же после этого подскочили бойцы, которые сидели за микроавтобусом, а те, что стояли у ворот, настороженно подобрались. Выбежала во двор побледневшая Эрна со своими девчонками. Мордахи у всех были вытянувшиеся, взволнованные. Диего улучил момент и осторожно подобрался, узнать новости.
– Мэрилин вытащили, – Эрна угадала вопрос и ответила до того, как новенький успел открыть рот. – Сейчас южную окраину проезжают.
И отвернулась к воротам.
Ждать, сверля глазами въезд во двор, пришлось довольно долго – с четверть часа. И все это время над укрепмотелем продолжала висеть тишина. Никто не разговаривал, не перекидывался даже парой фраз, все – мужчины и женщины – молчали, глядя в закрытые створки. А потом с улицы донесся пронзительный сигнал клаксона, часовые распахнули ворота и в них начали по одной въезжать и парковаться в том же порядке, что утром, запыленные машины.
Вот только водители и пассажиры не торопились покидать салоны. Все застыли: и встречающие, и приехавшие. Но, наконец, когда последний пикап встал на своё место, из массивного хамми Старшей вышла и совершенно буднично направилась к дому невозмутимая… Мэрилин.
Тут-то водители всех автомобилей и ударили разом по клаксонам. В небо, вместе с ревом машин, ушли три зеленые ракеты, а девчонки с визгом бросились к своей Леди. Диего аж чуть присел, так по ушам дало.
Из автомобилей, наконец, стали выходить бойцы. Их тут же перехватывали те, кто оставались на базе – хлопали по плечам, жали руки, что-то спрашивали... Выползли во двор, держась друг за дружку, и серо-зеленые, словно со страшного бодуна, телохранители Мэрилин. Однако их Старшая, взятая девчонками в плотное кольцо, не смогла вырваться из объятий встречающих, поэтому только помахала охранникам. Дейл в ответ на этот беззаботный жест привалился спиной к стене мотеля, прикрыл на секунду глаза и сделал глубокий вдох.
А Диего ошалело смотрел на всеобщее ликование, на то, как Мэрилин, окруженная толпой, медленно движется к входу в здание, и недоумевал: неужто эту блистательную леди на самом деле вырвали из лап карателей??? Она действительно несколько часов провела в лагере корпоратских упырей? Но как?! Как это возможно?! И почему она не похожа на кровоточащий кусок мяса, а выглядит так, словно только вернулась что с прогулки??? Ни синяка, ни ссадины… Даже прическа в порядке! Охереть!
Эрна буквально висела на своей Старшей, уткнувшись той в плечо, и без малейшего стеснения плакала. Беременная в ковбойке тоже ревела, обнимая их обеих. Вообще девчонки, по ходу, все рыдали. Если так пойдет, Мэрилин даже душ не понадобится принимать. Правда, она и сама выглядела очень растроганной – гладила своих разнюнившихся подопечных по волосам, что-то говорила, однако тем утешительные слова впрок не шли, даже наоборот, слез от них становилось только больше.
Видимо, это понял Бенедикт, который еще пару минут позволил девчонкам потолпиться и повыть, а потом кивнул своим парням, и те аккуратно протиснулись к Старшей, после чего под одобрительный свист и вопли подняли ее на руки над толпой и потащили в дом. Гвалт стоял такой, что даже гулянья с улицы заглушил. Над укрепмотелем после нависших здесь мрачной тишины и ожидания разлилась чистая бесшабашная радость, которая захлестывала всех вокруг.
Непонятно откуда взялись несколько упаковок пива и мгновенно разошлись по рукам. Диего себе тоже ухватил.
На сектор уже опускались сумерки, когда ворота укрепмотеля снова распахнулись. Как все надеялись – в последний раз за этот непростой день.
Два серых от пыли пикапа въехали во двор и остановились. Из кузовов выпрыгнули пропыленные пулеметчики, на ходу разматывая шемахи. Выбрались из салонов автоматчики, а затем, загнав машины на места, их покинули и водители. После чего вся эта толпа уставших, грязных, потных людей не спеша направилась в здание.
Встречающие приветствовали прибывших радостным гулом. Одна из девчонок подбежала, повисла на автоматчике и смачно его поцеловала. Тот так и пошел дальше, не отпуская подругу, будто та ничего не весила.
Только Поролон, повинуясь жесту Су Мин, отделился от вернувшихся и приблизился к столику, за которым она сидела вместе с Крупняком. По пути, правда, заглянул в холодильник и достал оттуда банку пива. Затем неспешно уселся на свободный стул, пристроил сбоку автомат, со звонким щелчком открыл банку и сделал длинный, полный наслаждения глоток. Только после этого вопросительно посмотрел на старших.
– Груз доставили без проблем? – улыбнулась Су Мин.
– Ага, – кивнул Леон, делая очередной глоток пива. – Правда, грохнуть его хотелось… Еле сдержались.
– А в припериметровом секторе приключений не нашли? – вступил в разговор Крупняк.
– Не, – мотнул головой собеседник. – Тамошние, правда, предложили зарыть груз живьем, мол, «Виндзор» и не узнает, но мы отбрехались.
Вообще-то местные были куда злее и настойчивее, однако побоялись выступить против двух слаженных, хорошо вооружённых звеньев. Впрочем, Поролон не счел нужным об этом упоминать.
Су Мин и Крупняк переглянулись. Леон спокойно отпил еще пива.
– Ты ведь понял, чем был обоснован такой специфический приказ? – уточнила Старшая.
– Да че тут понимать-то, – пожал плечами Поролон. – Ты бы его там оставила. Кто другой – в сектор привез бы и на жаркое пустил. А раз своим вернули, значит, Ли Янь попросила.
Он допил банку, смял ее одной рукой и метко бросил в стоящую поодаль мусорку:
– Раз эту мразь свои же оставили, значит, им этот расклад на пользу. Ну а ради своего удовольствия действовать на пользу врагу… Короче, ситуация не вызывает вопросов. Но знай я, как конкретно возвращение повредит карателям – работать было бы… легче.
Старшие помолчали.
– А сколько раз ты командовал не только своим звеном, но и приданным? – несколько невпопад спросил Крупняк.
– Не знаю. Не считал.
– Зато мы посчитали, – спокойно сказал зам. – Семь.
Поролон пожал плечами, выражая тем самым полное равнодушие к подобного рода статистике.
– Леон, – снова заговорила Су Мин, – с этого момента ты – старший группы. Выбирай себе второе звено из двух свободных и набирай третье. Машина будет. Завтра вечером ждем список кандидатов и всего необходимого. И думай, как слаживать будешь.
От такой неожиданной новости Поролон аж выпрямился в кресле.
– Поздравляю с повышением, – улыбнулась собеседница. – Иди к Хелене, она все глаза на ворота проглядела, так волновалась. Я специально попросила ее в здание уйти, чтобы тебя не отвлекала.
Леон просветлел лицом и поднялся с кресла.
Рекс вернулся в машину и почти упал на сиденье. Денек, однако, выдался… Будто не двадцать четыре часа, а все двести сорок. И ведь еще думал, что в Зоне отчуждения задолбался. Какое там! Задолбался он сегодня. Порядком так.
Если прикинуть, то аккурат с того момента, когда включил местный комм и словил шок от количества пропущенных звонков, не было и часа передышки.
<…>
Он все еще тупил, когда в визоре появилась иконка входящего инфопакета. Из Центра. Рекс раскрыл сообщение. Краткая сводка о расследовании смерти капитана Брюса Левандовски. Заключение медэкспертизы – передозировка синтетическим наркотиком. Дело закрыто по причине отсутствия состава преступления.
Рекс устало улыбнулся – знали бы в Центре, чем он занимался последние сутки… Вот о чем он думает вообще? Это ж вышка сразу. Так что пусть весь героизм останется неизвестным. Тем более и героизма-то особенного нет. В Чистой зоне и впрямь оказалось очень просто работать, особенно когда в распоряжении бокс аппаратуры от своего же Корпуса.
«За такое платят не деньгами». Рекс отлично понимал, что теперь его имя стоит в невидимом списке и в случае малейшего подозрения в утрате лояльности Корпусу его ждет «правда-пятиминутка». К тому же теперь, если вдруг снова намекнут на работу в корпзоне, отказаться будет уже нельзя.
Но все случившееся того стоило!
<…>
Устал, да. Вымотался. В голове пусто, как в ведре. Ничего не охота, и даже кажется, что вообще больше никогда не захочется. Только спать… Это глупости, конечно. К тому же впереди обещанный отпуск, который он отлично проведет с Мари. Впереди – награда от Корпуса за решение непонятки с сукой Левандовски. Вообще прелесть: отомстил уроду, да еще и поощрение заработал.
Рекс помотал головой. Спать. Доехать до мотеля и спать до утра. А отоспится – четыре сектора, и уже у Мари. Надо будет попробовать пробить ей недельный отпуск…
Он завел двигатель и мягко тронул машину с места. Мысли о случившемся <…> , о корпорации и о том, как на нее теперь работать, Рекс старательно от себя гнал. Сейчас и здесь все разрешилось, а подумать на глобальные темы время еще будет.