Болото №9 (отрывок)

В  науке нет широкой, столбовой дороги. И только тот достигнет ее сияющих  вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам.

К.Маркс

...Один  огромный лагерь общего режима в Нижнем Ингаше, десяток лагерей строго  режима в Решетах. Весь этот лесной район Красноярского края окутан  лагерями. И называть его нынче лесным не вполне корректно – большинство  елей и сосен вырублено, места заболочены, зэки допиливают никому не  нужную осину, шьют рабочие рукавицы, сколачивают из гнилой древесины  ящики для бутылок, маются дурью и в зимнее время мрут от дурной пищи,  помноженной на сырые бараки и антисанитарию, как мамонты в геологическую  эпоху Великого Обледенения.

Было бы очень  заманчиво описать приезд профессора в самый хреновый лагерь в Решетах,  его знакомство с зоной (колонией, лагерем), но противное и скучное это  занятие. Ну заставим мы профессора раздеваться донага, наклоняться,  раздвигать руками ягодицы, пока надзиратель, командующий обыском,  заглядывает туда с видом ученого-микробиолога... Что хорошего во всех  этих описаниях для эстетического развития нашего советского или  антисоветского читателя? Уверяю вас, ничего в этом описании  увлекательного нет. Ну, разве что,– наколка на ягодицах Гоши Бармалея.  На левой ягодице у него изображен черт с лопатой, а на правой – топка с  котлом. В котле корчится грешник с лицом, весьма напоминающим хозяина  (начальника) исправительно-трудовой колонии № 9 полковника Васильева А.С. И,  когда Гоша (а теперь уже профессор), двигается, черт активно шевелится и  кидает в топку лопатой уголек, а грешник, похожий на упомянутого  полковника, корчится и страдает.

Рассказав об  этом, единственно увлекательном элементе, длительной процедуры  размещения этапника в лагере, отбросив нудные описания карантинного  отряда, обысков, осмотров, распределений и т.д., и т.п., мы сразу  перейдем в отряд № 3, куда был распределен профессор с Вертом. Но,  прежде чем окончательно настроимся на  описание профессорских приключений, уделим пару строк другим героям  наших опусов. Их роли, хоть и статичны, но весьма важны для восприятия  траурной музыки зон.

Юра  со своим поводырем – Нельсоном распределены в отряд инвалидный. Туда же  направлен бравый разведчик, разрушитель автобуса. Инвалидные отряды для  внимательного натуралиста представляют зрелище удивительное. Будто  собрали мистических гоблинов, гномов, троллей и прочих чудищ лесных и  болотных. Вот сидит на шконке (кровати) Коля-Карлик, нос у него до  подбородка вытянулся, горб над затылком выпирает, ступни, как у  гигантской утки. Сидит, курит, заметьте, трубку. Мало того, что он  является известным аферистом, промышляющим сдачей чужих квартир в  аренду, он еще и богат сказочно, дом гигантский у него в Юрмале на жену  записан, дети катаются на "Чайках", где-то закопана здоровенная банка  из-под халвы, полная крепеньких царских золотых червонцев. И при всем  при этом скуп наш Коля катастрофически.

У  него есть баночка такая плоская из-под леденцовых конфет (он вообще  любит всякие банки), в ней он держит маргарин, который перекладывает  туда частями от основной массы, хранимой в коптерке. Килограмма  маргарина Коле хватает на месяц. Он сберегает пайку хлеба с обеда,  вечером мажет ее тончайшим слоем и с аппетитом ест. Если  учесть, что в тайном месте лагеря у Коли есть тайник, заполненный  четвертными бумажками – толстой пачкой, а месячное диетическое питание с  мясом, сливочным маслом и прочими зоновскими деликатесами стоит десять  рублей, то поведение Коли в высшей степени странное. Но он счастлив.  Особенно к концу месяца, когда у его соседей кончается запас маргарина, а  у него этой гадости еще целая коробка леденцовая.

Паноптикум  инвалидного отряда можно перечислять долго. Чего сто-ит, например,  Антон по кличке Комбайн, или знаменитый микроцефал по имени Глиста. Или  безногий Рубик Хо Ши Мин. Все эти существа любопытны, как по  отдельности, так и вместе. Но их изучение нам придется отложить, так как  в 3-ем отряде назревает драка.

Профессор,  вернувшись с работы, не обнаружил в тумбочке заветного пакетика с  карамельками. А после тяжелого физического труда на свежем воздухе  мощный Гошин организм требовал глюкозу.

– Э-э, Адвокат! Ты не видел мои конфеты? – спросил Дормидон Исаакович.

– Поищи у Экскаватора, – ехидно сказал провокатор Верт.

Старого  афериста не устраивало внезапное примирение профессора с жизнью в зоне.  Для полного созревания потенциального напарника побега последний, по  мнению психолога-Верта, должен был находиться в состоянии постоянного  неудовлетворения.

Верт  с удовольствием наблюдал, как профессор направился к могучему хохлу по  кличке Экскаватор и, старательно выговаривая, потребовал:

– Ну-ка, засвети курок, э-э, падла.

Хохол  не первый день пребывал в лагере, а посему прекрасно понимал, чем  грозит обвинение в краже у своих – крысятничестве. Не исключено также,  что жадный обжора Экскаватор имел отношение к профессорским карамелькам.  Поэтому потомок Киевского княжества завизжал, будто его режут, и влепил  наивному профессору в рожу свой громадный кулак.

Профессор  еще пребывал в изумлении от этой наглой агрессии, но тело Бармалея,  управляемое в экстремальных ситуациях шустрым спинным мозгом прежнего  владельца, среагировало адекватно. Драка началась, протекая с переменным  успехом. Полетели на пол тумбочки, загремели железные прутья кроватей,  соприкасаясь с тугими черепами драчунов.

Все кончилось  прозаически: набежавшие солдаты внутренней охраны скрутили драчунов и  переместили их из семейной благости барака в штрафной изолятор – ШИЗО.

Верт, наблюдавший за сварой с непроницаемым лицом, был удовлетворен. Гоша в его планах о побеге должен был сыграть важную роль.

https://author.today/work/99378