Субботний флешмоб. Часть следующая...

В поддержку субботнего флешмоба от Марики Вайд.

И в этот раз фрагмент Главы 27 "Хранителей библиотеки Древних".

В середине недели обозначил свой визит к министру культуры. Стоило мне появиться в дверях кабинета Арафа, как он удивленно поприветствовал меня, хотя, должно быть наоборот.

— Я ждал Вас только через неделю, мой фараон. Вы рано…

— Так получилось, господин министр. К сожалению, отчеты только по двум музеям: Британскому в Лондоне и Античности в Риме. В Лувр и Берлинский не поехали.

Я положил на стол папку с документами.

— И это прекрасно, — улыбнулся он. — Хотел посоветоваться с Вами, — и протянул документ.

Внимательно прочитав текст, я покачал головой:

— Оставьте все, как есть…

— Но бюст Нефертити… Это же наше национальное достояние!

— Я видел его в Риме на выставке. Он не стоит очередной траты нервов и новых культурных выяснений отношений. Это подделка.

— Там могла быть копия…

— Я видел оригинал. Но это подделка начала двадцатого века, как и большинство амарнских артефактов.

— Но столько историков, искусствоведов… Неужели они не заметили?

— Господин Араф, на этом бюсте у многих ученых строятся гипотезы, пишутся научные работы, делается карьера. Это фундамент, разрушив который, мы получим несчастных людей. Я видел остатки Ахетатона, и меня он не впечатлил, как главный город богатой страны. Скорее, это была огромнейшая загородная резиденция царя… Никакой он не фараон-еретик.

— А как же вещественные доказательства, находки?

— Это не более десяти процентов от реальной информации. Мелкие фрагменты очень большого сосуда, но по ним сложно понять, что было изначально. Найдено множество табличек с клинописью на территории дворца Эхнатона, их читают, делают переводы, но тот язык мертвый, как и мой родной. И если период Птолемеев у ученых получается неплохо переводить, то Древнее царство — невероятно отвратительно. Это такие фантазии, чтобы в грязь лицом не ударить. Кстати, я тоже начну нести чушь, если буду переводить Новое или Позднее царства. Мои знания и навыки здесь бесполезны, язык сильно изменился.

— Что же делать? — расстроился министр. — Бюст увеличил бы поток туристов, прибыль во многих отраслях и Службы древностей, в том числе.

— Выставьте меня, как музейный экспонат, точнее, сделайте экскурсоводом, — нескромно пошутил в попытке приободрить Арафа. — Представляете, какой будет ажиотаж, какие заголовки газет?! «Экскурсии живого внука фараона Менкауры», «Фараон современного Древнего Египта читает лекции»…

— Ни за что! — процедил сквозь зубы начальник. — Посмешищем в глазах общественности я становиться не собираюсь. Кто в такое поверит? Я лучше Вас уволю, сошлю на раскопки в Саккару, а на освободившееся место возьму леди Эмилию! Пусть и женщина, но руководитель она намного лучше Вас!

Опустил взгляд, вздохнул. Я прекрасно понимал, что он прав. Другой бы подчиненный стал доказывать с пеной у рта, какой он незаменимый работник, я же промолчал в ответ. Араф тоже «хранил тишину» (примечание: здесь отец использовал выражение «его уста не были открыты для речей», которым характеризовали усопшего, не прошедшего обряд погребения и церемонию открытия рта).

— Можно написать заявление на увольнение? — произнес я после долгой паузы.

— Хотите — пишите, — министр с грохотом положил на стол ручку и стопку бумаги.

Я присел на стул около стола начальника, аккуратно вывел текст «Прошу освободить меня от занимаемой должности главы Службы древностей. По праву преемственности прошу принять на руководящую должность доктора палеоантропологии Эмилию Аджари-Карнарвон». Поставил дату, вывел витиеватую подпись, созданную по принципу арабской средневековой вязи на базе древнеегипетской скорописи. Вернул бумагу и ручку владельцу, молча поклонился и покинул кабинет. Теперь я мог пробыть в больнице столько, сколько хотел, не думая о работе. Может, был и не прав, но такое решение на данный момент посчитал единственно правильным для меня.

И, как всегда, картинка для атмосферы.