вступление - каким оно должно быть?
Автор: Кейт Андерсеннвсем здравствуйте,
вопросик у меня к публике: а какого рода вступления вам по вкусу и больше привлекают:
*чтобы с места в карьер?
ну, знаете: читатель сначала включается в водоворот событий, и только потом понимает, кто тут собственно и ради чего и что да как. кто враг, кто друг. с натяжкой мой единственный пример:
- Бросьте его в море, а я научу вас готовить фраох!
Этого не может быть! Я в недоумении воззрился на отца. Последний пивовар из рода тех самых пиктов - по крайней мере, он так говорил - , человек чести, который взял с меня клятву хранить в тайне рецепт верескового меда даже под страхом смерти. И он. Он говорит такое?!
- Мне будет совестно продать при нем свою совесть. Ты хоть и сакс, но поймешь.
Он. Продает секретный рецепт в обмен на свою жизнь и мою... смерть!
Я не почувствовал ни того, как веревки больно впиваются в кожу, ни жестких до синяков пальцев крепкого воина, не услышал крика чаек над морем. Я лишь стоял и не сводил глаз с того, с кем провел тринадцать лет жизни в ароматной пивоварне, на того, кто отправлял меня вчера в порт забрать пряности, на того, с кем пришел на этот мыс, как обычно, собрать вересковых цветов, на того, с кем мы вместе вдруг оказались перед лицом смерти из-за тайны, которой владели. Я не сводил с отца глаз. Он стоял среди розового вереска перед беспощадным красным мундиром, даже не потрудившимся спешиться, ветер развевал гриву коня и тронутые сединой такие родные волосы. Отец даже не посмотрел на меня, а мой язык онемел, и я не оказался в силах вымолвить хоть слово. Я был глух и нем, но видел слишком ясно. Это воспоминание, словно выкрашенное пурпуром, времени не под силу стереть. Человек, которому я безоговорочно доверял всю жизнь, отказался от меня, даже не моргнув, и приказал убить.
- Я бы давно выдал тайну, да перед сыном неловко, - казалось, внутри меня все разорвалось и превратилось в сплошные колотые раны.
*медленная экспозиция?
Когда-то ее нарекли Зоряной. То ли в память о звездах, то ли о зорях, то ли и вовсе просто так.
Хорошо бы, чтоб дело было в заре. Заря мимолетна и неуловима, это ли не очарование? К тому же, заря — это «aurora». А уж в Авроре и вовсе миллион скрытых смыслов — таланты спящей красавицы, северное сияние, крылатая богиня и новые начала.
Только какая из нее заря, и — тем более — Аврора? Даже «Зоряна» звучит размашисто. Она же незначительна и бесполезна, как цветная клякса на ткани мира. «Ро» — и ничего больше. «Простите, что я существую», как говорится.
Итак, лучшими подругами Ро давно сделались агорафобия и социофобия...
Нельзя сказать, что жизнь Маргарет Никсон существенно отличалась от жизней других обычных девушек Пейсли, городка к западу от Глазго. Та же рутинная работа в офисном пчелином улье; тот же стандартный облик делового костюма и умеренного, соответствующего любой ситуации макияжа; тот же единственный выходной, начинающийся в двенадцать утра в компании кофе и какого-нибудь фильма под одеялом; съемная квартира пополам с другой девушкой.
Соседку Маргарет звали Сара Брайтон. Вот Сара являла собой интересную личность: кроме того, что само ее имя было созвучно имени известной оперной дивы, стальные глаза Сары сосредоточенно смотрели вдаль из-под идеально загнутых ресниц, она ничего не знала о числе тайных вздохов, работала секретарем судмедэксперта в прокуратуре, никогда не смотрела фэнтези и лучше всех варила латте. Маргарет гордилась такой соседкой и, хоть и чувствовала ее бесконечно и прекрасно далекой, всегда была готова напечь порцию своих фирменных блинчиков по первой просьбе мисс Брайтон. Тем более, что ее собственные глаза, волосы и фигура оставались самыми заурядными.
*нечто среднее: вроде без особого экшна, но с ярко выраженной точкой отсчета.
— Избушка, избушка! Повернись к лесу задом, а ко мне передом!
Барышня неопределенного возраста, в льняном фартуке поверх платьица, замерла с бутербродом у открытого рта. С лица ее как ветром сдуло прежнее благостное выражение, что появляется на лице эстета в предвкушении изысканной трапезы.
А барышне было что предвкушать: кусочек вареного окорока, тонкий ломтик козьего сыра, хрустящие кружки огурца между оными, свежесбитое масло, домашний хлеб, еще теплый и дышащий ароматами зерен и семян. И кофе, вручную смолотый, в старинной турке сваренный, доведенный до идеальной температуры. Кофе...
— Встань к лесу задом, а ко мне передом!
Барышня с досадой отложила так и не тронутый бутерброд на желтую тарелку. Покосилась с тоской на кофе и сдвинула скорбно брови.
— И сюда добрались!
— Ой, не причитай, Яга, — лениво отозвалась из-под стола белая в пятна кошка, — сама говорила — до тебя тридевятые раз в сто лет на болотах доходят.
"изо дня в день я все больше уверялась, что умираю. но, как оказалось, во мне жизни столько, что и на весь мир хватит."
Айли задумчиво постучала карандашом по подбородку. А ведь — кальмарьи твои кишки! — чистая правда. Обидно даже. Куда приятнее страдать трагическим героем, чем недоделанным трагиком.
Волны мирно плескались в ее косолапо вытянутых босых ногах: туфли вместе со скомканными чулками валялись рядом, как и гобеленовый саквояж. Волна успела слизать бОльшую часть недавно нацарапанной (большим пальцем правой ноги) корявой надписи «робинзонки».
думается мне, это связано со способом восприятия мира, опять же: кто-то предпочтет сначала осмотреться, а кто-то - без влетания в происходящее себя не мыслит, и уже постфактум будет разбираться, что к чему. понятное дело, что пользуемся в жизни мы обоими концами дихотомии, вне зависимости от -вертности, но... тяготеем к чему-то определенному, да :) и творчество это вполне наглядно и порой забавно демонстрирует.
например, что я у себя с места в карьер ничего особо не нашла 
какой вариант вступления предпочтете/предложите вы? как писатель? как читатель? в принципе?