Гимн жестокости, боли и крови
Автор: Дарья НикоФлешмоб захотелось устроить. С каким-нибудь изуверством и трешем. Наверняка у вас, друзья, найдутся весьма занимательные отрывки, от которых можно содрогнуться. Вот такое у меня сегодня настроение 
Принимаются любые вариации. Может у кого жестокость сдержанная, а у кого-то подробно все расписано. В правильном месте в правильное время все уместно. Мне интересно познакомиться с вашими примерами и тем, как вы представляете себе подобные картины.
Мои собственные примеры:
Это вообще Пролог Пепел и Звон. Я решила сразу на серьезных моментах эту историю начать, хотя в целом она не мрачная.
«Покарать…покарать…покарать».
Шепот стал различимым и слишком близким, чтобы принимать его за голоса сородичей, сновавших тут и там по обширной территории клана. Кьялга остановилась.
— Ты слышишь? — с тревогой спросила она брата, водя по сторонам чуть подслеповатыми глазами. Неужели кто-то так дурно шутит?
— Что именно? — безмятежно переспросил Глава.
Кьялга тряхнула головой и попыталась сделать следующий шаг. Следовало отринуть этот бред, сосредоточиться на брате, на разговоре, на привычном шуме жизни вокруг. А то ей, как самой настоящей старухе, каковой она не желала быть, что-то мерещится и чудится.
«Покарать…покарать…покарать». Кьялга споткнулась и упала, больно ударившись коленкой. Неизвестный голос — изломанный, многогранный — вонзился в сознание и вмиг заслонил собою все вокруг. Брат бросился к сестре, желая помочь подняться, женщина согнулась, сжалась в комок и прижала ладони к ушам.
«Убийцу…убийцу…убийцу». Омерзительный шепот, обретший форму, ледяными щупальцами обвил разум и принялся сдавливать череп со всех сторон. Кьялга страшно захрипела и задергалась всем телом. Она уже не слышала криков брата и взволнованных сородичей, торопившихся ей на помощь. Не видела суеты вокруг себя и не чувствовала прикосновений чужих рук, что пытались привести ее в чувство.
«Покарать убийцу!». Все, что осталось с ней — эти слова. Как будто они были живыми, как будто она могла увидеть их облик, как будто они пришли за ней… Невидимые ни для кого, кроме обреченной, белоснежные цепи возникли прямо из-под земли и обвили руки и ноги. Кьялга вскрикнула от нестерпимого ужаса, и одна из цепей обвила ее горло, задавливая все звуки внутрь тела. С превышающей все мыслимое силой цепи потянули свою жертву вниз.
Грифоны забыли, что их дом вознесен над землей слишком высоко и падать вниз долго и страшно.
Нарушая законы пространства, белоснежные цепи проходили насквозь материю земли. Тело обреченной стало таким же всепроникающим, только боль от ледяных оков осталась вместе с ней. Несчастная рухнула вниз, во тьму, в пропасть, на самое дно, и ее кости ломались, их осколки впивались в нутро, раня, разрывая и разрезая. Цепи, как живые змеи, плотно и всецело оплели изувеченное тело. Они на мгновение сжали обреченную в своих стальных объятиях, сокрушая плоть, превращая ее в кровавый ком. И это нечто они неторопливо исторгли из себя, после чего отступили, исчезли, исполнив свою роль. Кара убийцы состоялась.
А также Иллюзия власти. Все события происходят в иллюзорном мире, и этот отрывок чистая иллюзия, но столь сильная, что герои в нее верят.
Тугие потрепанные веревки резали уже раненые запястья. Она привыкла к этой однообразной нудной боли и не обращала на нее внимания. Голые ступни, как всегда, ощущали холод грубо обтесанных каменных плит пола, но это ее тоже уже не волновало. Тело привыкло, и она даже позабыла, что такое простуда.
Женщина смотрела в высокое небо сквозь частые прутья камерной решетки уставшими глазами и ждала. За ней, конечно же, пришли. По глухому узкому коридору с низким потолком ее вывели из ненавистного подвала. Яркое солнце ослепило, она зажмурилась и сразу же споткнулась. Получила за это ощутимый тычок под ребра, которые до конца так и не срослись.
— Шагай ровно, ведьма, — донесся до нее суровый окрик стражника.
Она попыталась, но тело, полностью покрытое синяками и ссадинами, немилосердно болело, а последний раз еду давали… неизвестно когда. Босые ступни резали мелкие камушки, валявшиеся на дороге. Но она правда пыталась идти ровно.
Толпа, пришедшая на площадь посмотреть, вовсе не бесновалась. Все эти люди выглядели утомленными и слегка хмурыми, некоторые еле слышно перешептывались, остальные молчали, поджимали губы и отворачивались. Они мечтали поскорее уйти отсюда.
Верно. На публичную казнь никто не идет с удовольствием, если только совсем безумные… Большинству же эти зрелища были противны, однако откровенно кривиться или возмущаться никто не смел. За такое можно было составить компанию приговоренному.
Полуденное Царство Мериаронд так воспитывало свою паству, свой народ. Чтобы каждый знал, что будет, если пойти против Законов и Церкви. А Церковь и есть Закон. И если она кого-то нарекла ведьмой, значит так и есть.
На высокой трибуне, откуда отлично обозревалась вся городская площадь, в роскошном кресле, обшитом черно-серым бархатом, положив руки на мягкие подлокотники, сидел он. И приговоренная увидела его. Того, кто превратил ее жизнь в ад, того, кто пришел посмотреть на итог своих деяний. Женщина с яростным криком, вырвавшимся из самой глубины ее души, рванулась вперед. И в ту же секунду была остановлена, одернута назад, словно ретивая кобыла. Она резко и всем телом упала на дорогу, добавив запытанной, измученной и истерзанной плоти кровоподтеков.
— Убью! Уничтожу! — кричала она в беспамятстве, не обращая внимания на боль и разбивая связанные руки о землю.
Ее, сопротивляющуюся и кричащую, под мрачными взглядами толпы, затащили на помост. Для казни все было готово еще с самого раннего утра. Палач с удивительной методичностью затачивал топор. Вжик. Вжик. Словно для него в этом действе было что-то успокаивающее.
— Ведьма, Ландермина Куарон, обвиняется по следующим статьям: в отречении от Незримых Богов и Священной Церкви; в попытках узнать будущее через демонов; в связи с демоном одного из низших классов Ада и принесении ему в жертву живых петухов; в изготовлении магических порошков и мазей, с помощью которых она умертвила четырех крестьян, двух князей и одного священника, — хорошо поставленным голосом зачитал приговор глашатай. — Вина обвиняемой полностью доказана. Обвиняемая не призналась и не раскаялась в своих грехах, а потому ей не дарована Милость. Приговор Священной Церкви — смерть.
У женщины нервно дернулись губы, будто у дикого зверя, когда она услышала эту речь. Особенно про Милость. Церковь хотела, чтобы она призналась в том, чего не делала, призналась в том, в чем невиновна. Но это было невозможно, она не желала пятнать свою душу слабостью и ложью. Поэтому Церковь не предоставила ей шансов. Милость предполагала собой замену казни разного рода «послушанием», переходом под власть священников. Всего лишь слова, всего лишь прикрытие для того, чтобы обратить в раба очередного своего врага. Лишить его всякой силы и голоса и как марионетку использовать там, где удобно.
Зрители вяло переговаривались. Им было наплевать, за что ее казнят, они молились о том, чтобы в них никогда не проснулась сила, неугодная Церкви.
Наконец он — благородный, властный, красивый, поднялся со своего места, одернул дорогой камзол с золотой вышивкой и подошел ближе к огражденному краю трибуны. Этого хватило, чтобы все смолкли. Ему даже руку поднимать не пришлось.
Женщина смотрела на него в ответ, и все ее нутро сжирала лютая ненависть. Он видел яростное пламя в глазах приговоренной, но его никак это не волновало. Все решено. Все вот-вот свершится. Ведьма проиграла…
Она скрипела зубами так сильно, что те, кто находился рядом, отчетливо слышали этот звук. «Ведьма» знала правду, она — обладательница Глаз Истины — все знала, в отличие от окружающих. Она видела, что он — герцог, любимчик высшего света и поверенный самого короля — демон и что черная аура целиком окружает его тело. Он чертовски силен, и даже притом что погашает свою силу, та все равно просачивается наружу. А еще за его спиной всегда находится помеченный Черной руной пятиглазый зверь. Это чудовище, в холке перегнавшее лошадь, тоже было очень сильно. Оно убивало по приказу хозяина и высасывало души по приказу хозяина. Ландермина это видела и могла доказать… ей не хватило времени. Герцог ее переиграл.
Полуденное Царство Мериаронд — теократия — все целиком было под властью демонов. И они завоевывали все больше территорий в развязанной ими же Священной войне. Скоро под ними будет весь континент. Он — герцог — будет одним из главных правителей. Ведь он уничтожает всех, кто представляет для него угрозу. Удачливый ублюдок. Вот и ее победил, раздавил, уничтожил. И Глаза Истины не помогли, ведь именно из-за них она оказалась здесь. Носители такого дара особенно опасны.
— Последнее слово. Подумай хорошо, ведьма.
— Сдохни, тварь! — выпалила она.
Благородный вздохнул и жестом указал, что можно продолжать. Заканчивать. Он вернулся в свое кресло и принял привычный ему надменный, независимый и властный вид. Никому не видимый зверь за его спиной совсем чуть-чуть пошевелился, и все пять глаз налились кроваво-красным сиянием. Значит, он голоден, значит, и сегодня он будет поглощать души людей, и никто этому не помешает.
Ее подтащили к небольшому прямоугольному камню — плохо отмытому от крови, с множественными насечками от топора. И в этот момент женщина по-настоящему осознала, что сейчас умрет. На самом деле. Окончательно. Больше нет никаких отсрочек, больше нет пыток, нет заключения в подвалах и долгого пребывания в промёрзшей камере. Вот он — тот самый момент. Она забрыкалась и завизжала, но сил у противников было куда больше. Как и в тот раз, когда они ее поймали.
Ее голову прижали к камню.
— Отпустите! Отпустите!
Она до хруста в позвонках вывернула шею и смогла вновь увидеть благородного.
— Нет! — прокричала она сквозь слезы. — Прекратите, пожалуйста! Не нужно!..
Палач занес огромный топор над головой.
— Бастиан, что ты делаешь?! — вырвался из ее груди душераздирающий крик.
Топор опустился на шею. Она не увидела, как демон, ее истинный палач, вскочил со своего места, готовый отменить приговор… Миг боли разрушил мир, озарил его тысячью красок и заставил полностью смолкнуть. Осколки закружились, завертелись…
Гарда не почувствовала, как свалилась на землю, как кубарем пролетела несколько аттов, сильно ударяясь о камни. Она хотела сжаться, превратиться в маленький комочек, который никто никогда не заметит. Хотела исчезнуть, чтобы все закончилось. Лишь бы закончилась ее смерть. Это было невыносимо...
Так как достаточно крупные отрывки, то еще один спрячу под спойлер.
Это уже главный герой из романа Вернувшийся и он вообще не намерен никого щадить.
Наконец нашептавшись всласть, противник соизволил вспомнить о традициях поединка. К Раманду приблизился Круо со своими сторонниками. Их белые одежды в свете солнца резали глаза.
— Оружие? — любезно спросил наследник Ясхи.
— Выбирай, — хозяин Аркоста смотрел на небо, а не на него. Он давно не видел южного солнца.
Круо выругался, скрипнул зубами. К нему не относились серьезно. Наглая скотина.
— Меч! — рявкнул он, протягивая руку.
Ему тут же вложили в широкую ладонь грозное оружие. Он им махнул пару раз для пущего зрелища, чтобы страха на врага нагнать. С мечом он обходиться умеет довольно ловко и двигается хорошо, что для такого роста и мощного тела редкость.
— Преисподняя тебя заждалась, — шипел наследник Ясхи, пятясь спиной от противника. — Больно долго под солнцем разгуливаешь.
Пусть порченый получит по заслугам. Если не удастся разрубить его пополам, значит, надо забрать руку или ногу.
Раманду подали то же оружие. Он взвесил его в руке, примерился. Ничего особенного, не лучше, не хуже прочего, сделанного людьми. С сотворенным богами не сравнить.
Стало немного смешно. Привык к хорошему, разбаловался. Кто бы мог подумать.
— Как птица вспорхнет с ветки, начнете, — донеслась чья-то команда со стороны.
Гаяра принялась нервничать. На ее взгляд, Раманд был излишне безмятежен. Ни в одном мускуле нет напряжения. Она же предупреждала! На Круо нельзя смотреть свысока. Наследник Ясхи не будет вести честный бой. Только не с тем, кого презирает. Что же не так? Хозяйка Минры искала причины своего беспокойства. Вдруг сердце дрогнуло. Солнце! Проклятое солнце, к которому Раманд постоянно поднимает глаза.
Птица вспорхнула в небо в заговоренную минуту. Как только золотой луч вырвался из-за облака и ударил его по глазам. На секунду хозяин Аркоста ослеп, и Круо молниеносно ринулся вперед. Он был быстр и умел. Он знал, что успеет, достанет, дотянется, и арена получит кровь, земля пропитается ее влагой. С изгнанным покончено.
Секунда, начавшаяся как победная, закончилась поражением. Птица улетела. Бой завершился.
Солнце безжалостно освещало место поединка и смеялось солнечными зайчиками. Кровь искрилась в лучах. Голова поверженного, навсегда отделенная от тела, была обернута к далекому небу, глаза бессмысленно таращились в пустоту. Пустота — все, что досталось Круо. Его меч, расщепленный по самому центру вплоть до рукояти, валялся рядом. Победитель уже отирал лезвие своего оружия от крови все с тем же спокойным видом. Как будто он не двигался. Как будто он не победил. Как будто он не убил.
Наконец раздался крик.
В этом крике Раманд воткнул свой клинок в землю рядом с головой убитого. На секунду показалось, что череп несчастного он все же проткнет, но осквернять поверженного — последнее дело. Только воронам да стервятникам позволено.
Раманд остался доволен партией. Такая игра ему нравилась.
Пы.Сы. По доброй традиции (несмотря на заявленную тему) постараюсь потихоньку прибежать ко всем, кто поддержит. Обязательно кидайте ссылки на свои посты сюда, чтобы было проще.
Вдохновения, друзья!