"В спорах рождается..."

Кто-то на «Авторе» флэшмоб про споры. Тогда вот отрывки из моего романа, специально для этого.

Каратов и Цыган:

 «— Джуро у вас? — с ходу спросил я прежде, чем он успел что-то сказать.

 — У нас, — ответил он, пристально разглядывая меня мерцающими наянскими глазами, будто видел первый раз. — Но если ты к нему, то не положено.

 — Не положено вампирских дружков от возмездия спасать, — холодно отчеканил я. — А я тогда тебя выгородил, когда с Отрепьевым-то покончили, соврав, будто не было у тебя с ними никаких общих дел. Хотя я же тоже не дурак, понимал, что ты не просто так к Маринке в авлин-то зачастил!

 — А я в тридцатые годы карьерой рискнул, когда вынужден был предоставить ФАЛЬШИВЫЕ результаты расспросов, — отчеканил он. — И свободой.

 — А я когда-то твою дочь от изнасилования спас, если ты забыл, — продолжал я. — Ну что, будем мериться, кто кому больше хорошего за эти века сделал, или всё-таки впустишь ГЕРОЯ ВОЙНЫ?»

Цыган и Чекист:

«— И что, ты всё равно будешь утверждать, что они не знакомы? — коротко бросил Чекист, обернувшись ко мне.

 — Буду, — твёрдо ответил я. — Ты меня с Гражданской войны знаешь, тхай со, разве я за это время успел зарекомендовать себя лжецом?

 — Нет, — покачал он лысой башкой. — ЭТОГО о тебе не скажешь...»

Каратов и Чекист:

«— Ну давай, я тебе приведу аргументы, а ты попытаешься их опровергнуть, — предложил Каратов. И мой враг только кивнул без лишних слов...

 — Во-первых, он невзлюбил Сидоренко ещё тогда, когда тот в обход него получил жилплощадь. А во-вторых, он же с Джуро рядом жил. Ну, и в третьих, он знаком с этим Менялой. А теперь приводи контраргументы, ПОЧЕМУ это не может быть он. Есть они у тебя? — и Каратов вопросительно взглянул на коллегу.

 — Только один. А Самарин-то тут при чём? Весь этот цирк с превращениями — зачем он вообще нужен? Не проще прийти в комнату к Джуро, напоить его либо вон, как в зеркале было, просто попросить посмотреть и всё?

 — Ну, чтобы его не узнали, нет? — предположил в ответ Каратов.

 — Так для этого можно было просто в маске прийти, в чём проблема? А чтобы по голосу не узнал, притвориться немым и писать, как в случае с Менялой.

 — Ну, плохого же ты мнения о Джуро, Алексей, если считаешь, что он вот так просто любого проходимца в маске пустил бы, — неодобрительно покачал головой Каратов.

 — Хорошо, а Самарин-то тогда тут всё-таки при чём,  второй раз спрашиваю? — Чекист поднялся со стула и медленно подошёл к коллеге, глядя ему в глаза. — Почему именно ЕГО облик-то? Ты же не думаешь, что он просто первый попавшийся, увиденный на улице, захотел?..»

Цыган и Лис:

«— Мать мою не трожь, цыганская морда! — заорал в ответ, не сдержавшись, Лис. — Она — порядочная женщина!

 — Да ты что! А почему же тебя тогда зовут «Алексей Кобзарев»? Я вот всегда думал, что только женщинам с-с-с... пониженной социальной ответственностью фамилии не передают!

 — А У ТЕБЯ почему фамилия «Ланчай», а не «Зильберминц»? — тут же парировал мой брат.

 — Ну, «Алеко Зильберминц» — это как-то...  — начал было я и запнулся, не зная, какое слово сюда лучше подобрать.

 — А «АЛЕКСЕЙ Зильберминц» — это не «как-то»? — задал резонный вопрос мой брат...»

Листрицкий и Цыган:

«...— А во-вторых, а тебе-то что до народа?

 — Ну, вообще-то я его тоже защищал! — выпалил он к моему изумлению.

 — Да ну?! — не выдержал я. — Это КОГДА же такое было?! И почему, когда мы, штрафники, ложились под танки, мёрзли в окопах и мокли под дождём на переправах, я там тебя не видел, Люстра?!

 — От криминала вроде тебя я его защищал! — взбеленился он, будто я спросил невесть что. — И я тебе не »Люстра«!

 — И как же мне тогда тебя называть? — прищурился я. — Слова «товарищ» я не употребляю. А «господин Листрицкий» тебя называть — много чести.

 — И кто же это про честь говорит? — пристально взглянул он на меня. — Урка, который после революции из лагерей не вылезал?

 — А что, ТЕБЕ про неё надо говорить, может? — недовольно огрызнулся я. Но он меня уже не слушал, ибо его понесло.

 — А ведь я знаю, ПОЧЕМУ тебе честь не дорога, — прошипел он, наклоняясь ближе. — И знаю, чем именно вы с Екатериной, которую вы с этими пьяницами и дикарями Орловыми презрительно именовали «Като», занимались. И не стыдно тебе после этого ещё о чести какой-то рассуждать?

 — Ну, тебя-то вот что-то, красавца такого, в постель-то не пригласили, — напомнил в ответ я. 

 — Ну, ты нашёл, чем хвастаться... — презрительно усмехнулся он. — Как, кстати, быть-то всего лишь одним из толпы фаворитов, ничего?

 — Знаешь, — холодно взглянул я на него, — мой дядя Алмаз когда-то в Индии хорошую поговорку услыхал: «Лучше быть последним среди львов, чем первым среди шакалов».

 — Да какой ты «лев», не смеши! — возмутился Листрицкий. — Я ведь знаю, что жизнь твоя никчёмная пошла в гору только после того, как ты в постели Екатерине понравился! И с этого момента всё и началось, как в той книге у Пантелеева, — «карьера, чины, деньги, награды»... Проститутка ты, а ещё о чести рассуждаешь!

 — Предателем быть лучше чем проституткой? — коротко осведомился я...»

Каратов, Мороз и Требухин:

«— Да надо с водителем ездить и не выдумывать, — заметил Мороз... — Вон везде в Особых отделах с шоферами ездят. Одни мы в Москве как не советские.

 — А ты не думал, а на хрена вообще всем этим ленинградским Конторерам самоходки, если ни у кого из них дара незначительности нет, и без шофёра они поэтому ездить и не могут? — тут же вмешался Требухин, заступаясь за Расстрелова.

 — Знаете, Тимофей, если вы живёте в Москве со дня его основания, то это не даёт вам права считать себя лучше жителей других городов! — возмутился Каратов.

 —  — Да, товарищ Каратов прав, давайте будем сознательнее,  — подхватил Мороз — Всё-таки Ленинград столько пережил, а вы его Других так честите.

 — А давайте, всякие товарищи Морозовы для начала не будут мне указывать, кого и как честить, — огрызнулся Требухин. — Я всё-таки на тысячу лет постарше их буду...»

Цыган и Митин:

«— Каким ещё криминалом?! — тут же вытаращил на меня Митин карие глаза так, будто я сказал невесть что. 

«Каким»-«каким»... Ну вот посмотри, перед тобой стоит, например, «Алеко Ланчай» звать...

 — Я вообще-то порядочный комсомолец, ударник труда! — воскликнул он. — И не собирался когда-либо иметь каких-нибудь дел с криминалом!

Да-да-да... А ты хоть будущее-то вообще своё видел, «порядочный»?..

 — Да ты что? — вместо этого с невинным видом произнёс я. — А ствол тогда у тебя откуда и зачем, не расскажешь?

 — Да ты чё, какой ствол! — возмутился Митин — Он же не стреляет вообще ни фига, я думал, ты это заметил!

 — Ну, с даром того же Колымы это вообще не проблема, — ответил я. — Он за две секунды любой ствол в боевой превратит.

 — Да я такого вообще не знаю, — отмахнулся Митин. — А пистолет купил только для того, что жалко того инвалида стало. А так он мне на фиг не нужен...»