Танцы шманцы обжиманцы (с)

Мне безразличны танцы. Но в произведения вкрались. Из песни не выкинешь. И везде не для красного словца, а кое-что подчеркивают в сюжете и или характере героев.

"Кинжал раздора" https://author.today/work/215807

История слегка Ромео и Джульетты (или не слегка). Герои придумали как примирить родителей и закончить их вековую вражду на балу. Герой занимается подготовкой бала (он вообще всем в городе занимается, просто брызжет идеями, как развлечь горожан, и хотя тут домешан личный мотив, для города готовится что-то грандиозное, увы, не все удалось воплотить).

Два вечера Женевьева грезила, как она заходит в пустой Бальный зал. К ней подходит Бартоломью, в его глазах нежность. Звучит тихая музыка, они танцуют. Одни в громадном помещении... Гм, музыке неоткуда взяться. Но это неважно! Бартоломью ее целует, не в силах сдержать нахлынувших чувств.

– Раф с утра в библиотеке сидит. Сейчас освобожусь, пойдем к нему. Дай мне еще полчаса, – проговорил ей на бегу Барт и тут же заорал кому-то: – Это на другую сторону!

Женни терпеливо смотрела, как рабочие заканчивают укреплять большущие зеркала на стенах Бального зала. Барт суетился, ругался, указывал. Слишком деловой. Он совсем про нее не думает! Как в театре, когда рисовал декорации. Женни не успела лопнуть от ревности, Барт подскочил к ней и бодро пожаловался:

– Ох, не удалось мне поэкспериментировать. Я хотел зеркала вдоль стен немного под углом повесить. Представляешь, танцуешь...

Барт обхватил Женни за талию и сделал с ней несколько «па». Их толкали, Барт не обращал внимания.

– Музыка замолкает...

Они остановились, лицом к уже укрепленным зеркалам.

– А тебе кажется, что стены продолжают двигаться. Наверное, был бы такой эффект.

Женни наклонила голову, пытаясь вообразить, и рассмеялась:

– Кажется, что стены падают. Или что голова кружится...

– Да! – Барт наконец посмотрел ей в глаза тем особенным взглядом, о котором и мечталось ей все эти дни...

– Мама?! – оторвался он от Женни.

– Зашла узнать, как у тебя работа продвигается. А где Рафаэль? – мама вежливо кивнула Женевьеве.

«Она меня не узнала», – поняла Женни.

Ей стало слегка обидно – мама Бартоломью не обратила на нее никакого внимания.

– Он в библиотеке. Не волнуйся, мы с ним вместе вернемся. У нас еще есть дела, – Барт прочистил горло и решился:

– Мама, это Женни. Женни, это мама.

– Очень приятно... – пробормотала Женни смущенно.

Когда Женевьева решилась поднять глаза, мама Бартоломью разглядывала зеркала.

Герои "Нины" тоже танцуют. Гражданская война, проблемы, и вдруг капелька счастья.

https://author.today/work/223015

В один прекрасный день он вернулся повеселевшим.

– Нина! Я перехожу работать на конезавод! – сообщил с порога.

Она замерла с немым вопросом в испуганных глазах.

– Это же хорошо! – успокоил Петр. – Жалования кот наплакал, зато есть паек! Паек! И немаленький. Ну и лошади, а не бумажная волокита, – добавил он, уже о своем.

Нина выдохнула облегченно. А Петр подхватил ее и закружил в танце:

– Как вы относитесь к кавалеристам, милая барышня?

– О нет, – возразила она ему в тон, – простите великодушно, но мое сердце навеки отдано пехотному капитану.

Их хата была слишком мала для танцев, и дело закончилось тем, что они натолкнулись на табурет, чуть не опрокинув его на пол. Остановились, тяжело дыша. Поцеловаться не успели: дети, словно почувствовали, что без них происходит что-то интересное, тут как тут явились и застыли в дверях.

– Мы танцевали, – улыбнулась им Нина.

Петр присел, раскинув руки для объятий, и поманил детей, хотел прижать их к себе, разделить с ними радость.

Они и шага навстречу не сделали! Постояли, посмотрели и убежали. Петр поднялся.

– Петя, детки тебя уже приняли, только сами не подозревают об этом, – заговорила Нина.

Приняли, как же, маленькие упрямые ревнивцы! Но ему что, сыты и ладно.

– Я подсмотрела, как Яша гимнастику твою пытается делать. Копирует тебя, – убеждала Нина.

– Я предложу ему вместе со мной заниматься! - обрадовался Петр.

– Нет-нет. Ни в коем случае! Ты что! Яша тогда прекратит. Он ужасно хочет быть самостоятельным. Еще и стеснительный. забоится, что Ниночка его засмеет.

Это аргумент. Атаман, если бы затеяла гимнастику за ним повторять, всем бы надоела с разъяснениями пользы и правильности своего занятия. А того, что Яша первый додумался что-то делать, она ему не простит, пристанет как репей и задразнит.

Нина восхитилась, как хорошо он танцует.

– Еще бы, – рассмеялся Петр, – Обязательные занятия в училище. Никому не позволяли отлынивать, только тяжелобольных освобождали. Все таковыми время от времени и сказывались. Мне вот не удавалось разболеться.

– А еще, – стал вспоминать он, – нас в театры часто отпускали. Хороший повод для законной отлучки. А я, и правда, ходил слушать. С удовольствием. Спроси, я тебе либретто любой оперы перескажу! Ты любишь оперу?

– Я полюблю, раз тебе нравится, – извиняющимся тоном ответила Нина. – Я последний раз в театре была еще до рождения Яши. Потом все как-то не случалось. Но я полюблю!

И "Николас" из "Корабля надежды" (вообще-то это роман в повестях, но на АТ я их отдельно все выложила). Тут и болезни, и любовь, и перепетии семейной жизни, и много работы. И характеры кандебоберные у всех.

https://author.today/work/236636

Алекс не выдержал и зашел к Педро. Что-то долго пропадает у начальства Эна! Их не отпускают отсюда?

Ну конечно, они спорили! Взъерошенный Педро и рассерженная Эна разом повернули головы на скрип двери. Обрадовались его приходу.

— Это наш шанс привлечь внимание широкой общественности и, главное, спонсоров! — Педро протянул Алексу исписанные листки.

Тот вопросительно посмотрел на Эну.

— Я не могу согласиться на такую писанину, — пожала она плечами и снова обратилась к Педро: — Лучше бы ты за грантами гонялся! Но даже если ты считаешь, что публикация в бульварном издании — да-да, не надо называть это научно-популярным журналом! — привлечет сюда денежные потоки, то потрудись написать не туфту для слабоумных. Все-таки ты ученый.

— Дайте посмотреть, — вовремя встрял миротворец Алекс. — Допустим, я та самая общественность, скажем, преуспевающий юрист, не знаю, кому бы пожертвовать деньги. Ну-ка, чем ты меня заинтересовать собираешься? Что за журнал, кстати?

Педро протянул ему пару номеров. Алекс полистал, полюбовался фотографией улыба­юще­гося бородача с медвежонком на руках, даже пробежал глазами статью.

— Гм, — сказал он. — Как думаете, этого мужика, что медведей изучает, блохи кусают? Написано, он там с ними ночует...

Эна подумала: «И правда, химию вряд ли использует, иначе медведи близко не подпустят». Удержалась, чтобы не рассмеяться и не завести Педро еще больше.

— Эна, слишком наукообразно, пожалуй, тоже не надо, — рассудил их Алекс. —Читателю хватит половины твоих графиков.

Снова открыл номер с медведями.

— Фотографа журнал дает?

Педро отрицательно покачал головой.

— Преуспевающий юрист в приемной у дантиста просто бы листал журнал. Надо его зацепить картинками. У меня есть знакомый фотограф в отеле, увлекся теннисом. Он так детишек снимает, что родители рыдают от умиления. Черепах, конечно, посложнее, но он сделает, руку на детишках набил. Эна, ты уже сказала Педро?

Эна смущенно молчала.

Радостная улыбка у Педро, обнадеженного предложением Алекса, испарилась.

— Уезжаете? — догадался он и вздохнул.

— Эна ждет ребенка! Алексу нужно обследование! — одновременно заговорили Крауфорды.

— Ох, ребята, как же мне вас будет не хватать!

— А я его побаивалась, — рассмеялась Эна на улице и, к удивлению Алекса, не представляющего, что ей сейчас хочется переженить весь мир, спросила: — Интересно, такие сухари от науки женятся? Если да, то на ком?

— Ты еще спрашиваешь, на ком женится ЧЕРЕПАШИЙ Принц? — сделал невинное лицо Алекс и отскочил, уворачиваясь от Эниного пинка.

— Зачем ты всем говоришь о моей беременности? — вспомнила Эна по дороге к фотографу.

— А зачем ты распространяешься о моем обследовании? — проворчал Алекс. — Почему наш ребенок такой секрет?

— Я не знаю, — смущенно сказала Эна. — Мне что-то не хочется, чтобы кто-нибудь знал, кому и не обязательно.

— О! Моя религиозная жена полна предрассудков. Как же это совмещается? — начал было Алекс, но увидел несчастное лицо Эны. — Мне похвастать захотелось. Больше не буду, если ты не одобряешь.

— Остаться на вечеринку? — переспросил Алекс фотографа и посмотрел на Эну.

Алекс любил танцевать, Эна не отказалась бы от свежеприготовленной рыбки. А может, еще какими морепродуктами будут угощать в отеле... Они согласились.

Эна жевала, любовалась Алексом и улыбалась. Ее муж казался ей лучшим из танцующих. Она сама так музыку не чувствовала и гибкой и пластичной не была. На Алекса смотреть было одно удовольствие.

— Потанцуем? — подошел к ней парень.

Она покачала головой.

— Не люблю.

— Так бывает? — он окинул ее взглядом.

Она пожала плечами и улыбнулась.

— Муж танцует за двоих.

— Кто твой муж?

Эна показала.

— Это же теннисный тренер! — рассмеялся парень. — Неудачно придумала.

— Почему теннисный тренер не может быть моим мужем? — удивилась Эна.

— Это знаменитый Санни Крауфорд. Хотя что-то он давно не играет. Болтается здесь. Ведет себя с гонором. Могу познакомить, — по лицу собеседника было ясно, что знакомиться лучше с ним.

— Ах! — выдохнула Эна, наслаждаясь ситуацией. Первый раз в такую попала.

— В этом отеле отдыхаешь? — перевел тему собеседник.

— Я работаю здесь, на научной станции. Научным сотрудником.

Парень ухмыльнулся скептически:

— Сколько тебе лет, научный сотрудник?

Эне стало весело. «Вот он какой, настоящий ученый!» Она задумалась, высчитывая:

— Двадцать семь!

Он еще раз оглядел ее с недоверчивой улыбкой. Кивнул головой в сторону напитков:

— Правда не хочешь потанцевать? Принести что-нибудь?

— Апельсиновый сок.

Выпить сок Эна не успела. Подлетел Алекс, отодвинул парня и увлек ее на медленный танец.

— И все остальное тоже правда! — гордо сказала «настоящий ученый» незадачливому кавалеру.

Впрочем, долго они не протанцевали. Эна утащила Алекса на свежий воздух, на залитый лунным светом пляж. Ей было весело. Музыка, но не такая громкая. Они одни. Вот теперь можно и потанцевать. Эна подняла руки и от души закачалась в такт доносившимся из отеля звукам.

— Паранджу, и под замок! — строго сказал Алекс. Подхватил ее и закружил, поднял высоко. Оглянулись оба на вспышку — фотограф помахал им рукой и ушел в отель.

— Нашла с кем кокетничать, — с заметной долей презрения говорил Эне муж по дороге домой. — Какой-то серенький английский инженер. Сидит на своем авиазаводе, дрожит, работу терпеть не может, дом в кредит, «Порше» в кредит, сюда тоже в долг приехал.

— Не порти мне вечер, ревнивец, — рассмеялась Эна. — Со мной первый раз в жизни пытались на улице познакомиться. Можно сказать, грубо приставали. Грязно домогались! Нет, — изменила она версию. — В меня трепетно влюбились! Миллионер.

— У него налички кот наплакал, заблокированной кредиткой пытался за дайверский сертификат расплатиться. А миллионер там тоже есть, из Италии. Лысый мужик. Славный. Я с ним играл.

— Ну и ладно, — открывая дверь вагончика, сказала Эна. — Зато будет что внучкам рассказывать. Как за их беременной бабушкой ухаживал английский миллионер!

— Гм, может, я и промолчу, хвастай своим приключением, бабушка, но второй свидетель соврать не даст! Он все слышал! — дразнил ее Алекс.

— Он еще не слышит! Ушные раковины уже сформированы, но слышать еще не скоро будет, — Эна забралась в кровать.

Алекс открыл рот, но даже он не нашелся, что сказать.

— Знаешь, какой он? Уже сантиметра три! Не помню, сколько же он должен весить...

— Покажи. Ну-ка, где ты тут, трехсантиметровый? — Алекс стянул с нее рубашку и провел рукой вокруг пупка. — А ты, э, точно ничего не напутала? Нету же ничего. Вот косточка, вот косточка, между ними впадинка. Где живот-то?

— Вот здесь должен быть. Ниже. Осторожно, не нажимай! — убрала она его руку.

Алекс вытянулся рядом и погладил ее от бедра вверх, зарылся в ее волосы. Потянул за локон, прошептал: «Смотри, у тебя волосы ровно до пупка, если выпрямить». Эна потерлась ласково о его плечо. И... резко оттолкнула его руки от своей груди.

— Прости. Неприятно. Я раньше думала, неужели через футболку обжечь ухитрилась днем на солнце. Или натерла. Нет. Набухли.

— Ничего, — он искал губами ее губы.

— Наверное, не надо секса. Как бы не навредить, — она положила голову ему на грудь. — Я так боюсь. Я так хочу этого ребенка.

Он потрепал ее по кудряшкам.

— Как скажешь, только не бойся.

«И так девять месяцев? С ума сойти! Спокойно, каких девять? Уже семь осталось...»

В этом году фоешмоб начат тут https://author.today/post/550471