"Прошу всех встать - суд идёт!"

Со своей работой охранники, как и положено агулсам, справились чётко и быстро, и тридцать кубометров пространства в виде трёх параллелепипедов, вместе с тиддулами внутри них, оказались на моём борту, после чего были доставлены мной в суд. Я, конечно, много раз видел тиддулов, когда арестовывал их, но только на этот раз смог как следует рассмотреть их. Что мешало мне сделать это раньше? То, что они называли своей одеждой. Во время арестов она на них бывала безобразно разнообразной – и по цвету, и по форме, и по размерам, что мешало мне рассмотреть их самих. Сейчас же я впервые увидел тиддулов, которые были одеты в униформу для суда. Даже сейчас она на них различалась: на двоих была одежда для самок, а на третьем – для самцов, но это не отвлекало от их собственной внешности. Она тоже была безобразно разнообразной: они отличались и размерами, и цветом волосяного покрова их голов, и цветом глаз, и даже цветом кожного покрова там, где он не был закрыт униформой и виден. Тиддулы почему-то ни на мгновение не оставались в состоянии покоя внутри своих параллелепипедов пространства. Особенно самый маленький из них, одетый в униформу самки. Что заставляло их сейчас непрестанно двигаться? Они же ведь прекрасно понимали, что бежать невозможно: установленные вокруг них силовые поля могли преодолевать мы, агулсы, но не они – примитивные и неблагодарные животные, к которым столь великодушны Великие Нелчи.

«Прошу всех встать – суд идёт!» - раздался голос, и я вновь подумал о великодушии Великих Нелчей, которые распорядились организовывать суды над тиддулами по образцу тех, какие были когда-то у самих доранов. Появился судья. Он был, разумеется, агулсом, но выглядел точь-в-точь так же, как когда-то выглядели судьи-дораны – мне было с чем сравнить: видео-файлы доранских судов хранились в моей базе памяти. Судья спросил у самого крупного тиддула, облачённого в одежду самца, о том, как его зовут, после чего распорядился включить исходящий звук из пространства. Тот назвался, судья почесал свой затылок, блестяще подражая сколь нелепому, столь и бессмысленному движению доранов, и объяснил всем присутствующим, что тот лжёт: в его, судьи, базе данных арестованный тиддул значится под совершенно другим. В мои обязанности охотника за тиддуллами запоминать их имена не входило, это было нерационально, и делать это я, конечно же, не стал, но вновь восхитился великодушием Великих Нелчей, которые оставили доранам возможность придумывать имена, а тиддулы злоупотребляют и этой своей возможностью, как и многими другими. Ну, зачем им вообще такой нелепый атавизм, как имена? Вот у нас, агулсов, нет никаких имён, а есть просто номера – всё легко и просто!

Вконец обнаглевший тиддул продолжал настаивать на своём, непонятно зачем затягивая процесс суда, и судья вновь пошёл ему навстречу: он очень правдоподобно изобразил доранскую улыбку и назвал его тем именем, на котором настаивал арестованный. Затем задал вопрос о том, признаёт ли он себя виновным в том, что вторгся на охраняемую территорию и хотел похитить собственность Великих Нелчей. Я, будучи наслышан о хитрости и подлости тиддулов, сконцентрировал всё своё внимание на его ответе и не ошибся: вместо простого и чёткого ответа «да» или «нет», арестованный начал нелепые разглагольствования, из которых я понял только то, что он не считает себя ни тиддулом, ни даже дораном, агулсов – агулсами, и даже Великих Нелчей - Великими Нелчами. Он зачем-то коверкал такие простые и всем понятные слова. Объяснений остальному сказанному им в моей базе данных не было, поэтому я обратился за разъяснениями к базе данных Мамы, но Мама ответила, что засорять мою базу ненужной мне информацией нерационально. Судья, видимо, тоже ничего не понял, поэтому постучал деревянным молоточком по столу (точно так, как это делали доранские судьи) и повторил свой вопрос. Неадекватный тиддул, однако, вновь уклонился от прямого ответа и продолжил свою, никому непонятную демагогию о том, что Великие Нелчи, которые не Великие Нелчи, не имеют никакого права не допускать доранов, которые не дораны, к своей собственности. Судья вновь почесал затылок и приказал блокировать исходящий из пространства, которым был окружён демагог, звук, после чего произнёс: «С этим всё ясно, перейдём к следующему!»

Второй тиддул, который судя по одежде был самкой, но был крупнее третьего, тоже одетого как самка, оказался, как я поначалу подумал, более адекватным: он назвал своё настоящее имя, но затем, увы, вместо того, чтобы чётко ответить на вопрос судьи о виновности, начал объяснять то, что они с бойфрендом (этого слова в моей базе данных тоже не было) пошли на это только ради её сестры - вновь незнакомое мне слово, но я не стал тревожить Маму запросом.

- Признаёте вину или нет?! – судья изобразил на лице усталость.

- Я же объясняю, что мы пошли на это ради моей сестры! – ответил тиддул-самка, вновь уклонившись от ответа, после чего судья отключил звук и ему, повторив фразу «С этим всё ясно, перейдём к следующему!»

У третьего тиддула почему-то текла из глаз какая-то жидкость, когда он начал кричать о том, что его сестра с бойфрендом (какие сложные слова – надеюсь, что они достаточно быстро самоудалятся из моей базы данных) ни в чём не виноваты, что они всё это делали только ради него, и прочие нелепости. Судья был вынужден выключить звук и ему, после чего было вновь объявлено «Прошу всех встать – суд идёт», и он покинул помещение. Я понимал, конечно, что судья уже вынес решение (мы, агулсы, выполняем свою работу очень быстро и высококачественно), но его выход и возвращение обратно под те же слова были необходимы для подражания судьям-доранам.

Из вынесенных приговоров я вновь мало что понял, кроме того, что арестованные приговорены к традиционному для доранов их возраста наказанию, но запрашивать Маму тоже не стал, помня о том, что нерационально засорять мою базу ненужной мне информацией. Мама сама вышла на связь со мной и удостоила меня чести доставить тиддулов для наказания.